Страница 57 из 58
Роман «Лавровы», законченный в 1925 году и в 1926-м опубликованный в журнале «Звезда», был первым крупным произведением М. Слонимского, произведением, в котором писатель, по его словам, впервые «овладел собой и своим материалом».
Три года отделяют сборник «Шестой стрелковый» от романа «Лавровы». За этот период М. Слонимский написал всего два-три рассказа. Он работал тогда в Донбассе и не был еще писателем-профессионалом. Но эти годы, годы начавшегося великого созидательного труда советского народа, годы становления и утверждения социалистического реализма в советской литературе, выхода в свет таких произведений, как «Чапаев» Д. Фурманова, «Железный поток» А. Серафимовича, «Цемент» Ф. Гладкова, были годами очень серьезных размышлений и поисков молодого писателя.
«Лавровы» явились качественно новым этапом в идейном и творческом развитии М. Слонимского. Роман построен на том же материале, что и рассказы, входившие в первую книгу. Но подход автора к материалу, позиция автора теперь иная. Он видит и дает в этом произведении перспективу революционного развития жизни, четко отделяет свою позицию от позиции героев, в том числе и близкого автору Бориса Лаврова. М. Слонимский освобождается и от влияний формалистического порядка. От вычурной формы «Шестого стрелкового» приходит к простой фразе, к скупому, лаконичному языку.
Роман Слонимского занял свое, особое место в советской литературе двадцатых годов.
Интеллигенция и революция — эта проблема была одной из важных проблем в жизни молодого Советского государства и одной из актуальных тем литературы этого периода. Ей были посвящены многие произведения самых разных писателей: «Города и годы» К. Федина (1924), «В тупике» В. Вересаева (1924), «Зависть» Ю. Олеши (1927), «Севастополь» А. Малышкина (1929—1930). Эта тема звучала и в вышедших в двадцатые годы первых двух книгах трилогии А. Толстого «Хождение по мукам», в «Цементе» Ф. Гладкова (1925).
Роман «Лавровы» был в числе первых книг, посвященных этой теме,
К. Федин в романе «Города и годы», ставя вопрос о путях интеллигенции в революции, делает одним из центральных героев интеллигента, уже сформированного старой, буржуазной культурой. Андрей Старцов сочувствует революции, он даже преклоняется перед красотой и величием революционной борьбы, но старый груз интеллигентско-обывательских взглядов, безволие, полная неспособность к какому-либо противодействию, буржуазный лжегуманизм мешают ему слиться с революционным народом, приводят к прямому предательству. Осуждая своего героя, К. Федин в какой-то степени и жалеет его, поскольку не видит для него перспективы: «Стекло не сваривается с железом, и мы не в силах изменить что-нибудь в судьбе Андрея».
Заходит в тупик, остается «сама по себе» Катя Сартанова, героиня романа В. Вересаева. Она тоже сочувствует революции, но считает, что революция ущемляет, нивелирует личности.
Герой повести А. Малышкина Шелехов после долгих и мучительных метаний приходит в революцию, но этот приход автор окрашивает мотивами жертвенности, самоотречения.
Ю. Олеша, развенчивая индивидуалистическое, анархическое бунтарство, «заговор чувств» Кавалерова, типичного мелкобуржуазного интеллигента, ничего не оставляет ему и Ивану Бабичеву, кроме зависти к «прекрасному поднимающемуся миру».
Центральный герой «Лавровых» — рядовой интеллигент. В начале романа — это юноша, почти мальчик, с еще не сложившимся мировоззрением, да и характером. И автор показывает, как постепенно формируется личность, как под влиянием жизненных обстоятельств, больших общественных, политических, революционных сдвигов Борис Лавров, в начале пассивный, далекий от политической борьбы, приходит к большевику Фоме Клешневу. М. Слонимский в своем романе отразил одну из существенных сторон советской действительности тех лет — массовый приход в революцию лучшей, трудовой части интеллигенции.
В 1915 году Борис уходит добровольцем в армию прежде всего потому, что хочет вырваться из душной семейной обстановки, где тон всему задает его мать Клара Андреевна — самодовольная, эгоистичная и ограниченная женщина, в свое время «спасшая» мужа, инженера Лаврова, от участия в революционной работе. Многое в поведении матери вызывает у Бориса чувство стыда за нее. Чужд ему и старший брат Юрий, любимец Клары Андреевны. К безвольному и безгласному в семье и на работе отцу Борис испытывает только жалость. Борис знает пока одно — «существовать так, как его родные, он больше не может». Социальные вопросы его еще не волнуют: «Что касалось общего положения дел, то его вполне удовлетворяли официальные объяснения». Но фронт — «потрясающая механика разгрома» — заставляет Бориса задуматься над новыми для него проблемами; он видит в армии «нечто совсем непохожее на то, что писалось в газетах».
Приехав после ранения и болезни в отпуск, Борис часто посещает семью Жилкиных, квартиру которых постоянно «наполняли легальные, полулегальные и совсем нелегальные люди». Но не политические разговоры, которые там ведутся людьми разных убеждений и партий, интересуют молодого человека, — его восхищение вызывают волевые, убежденные люди. Большевик Фома Клешнев привлекает его пока только силой характера, так непохожего на характеры близких Борису людей. «...Он хочет быть вот таким человеком, как Фома Клешнев, человеком, который твердо убежден в чем-то и нигде, ни при каких обстоятельствах не уступит этого убеждения». Силой характера привлекает Бориса и англичанин, спевший за обедом у Жилкиных национальный гимн и тем бросивший вызов всем присутствующим.
И Слонимский раскрывает дальше трудный процесс познания героем жизни и нахождения своего места в ней, показывает, как социальные противоречия, с которыми столкнулся Борис на фронте и продолжает сталкиваться в столице, вызывают его внутренний протест и заставляют честного, прямого, думающего юношу понять, что активное действие, воля, сила характера могут служить разным целям.
Борис продолжает службу в Петрограде; на каждом шагу он сталкивается с издевательством над человеком, одетым в солдатскую шинель. «Я надворный советник Николаев, а ты — шваль, дрянь, дерьмо, писарь!» — слышит Борис в ответ на свое не по уставу сказанное слово.
Борис работает писарем. Солдаты ненавидят его за то, что он не берет взяток и своей честностью, точным соблюдением законов не оставляет им никакой надежды на смягчение казарменной жизни. Борис пока только удивляется: «До чего же неправильно все кругом, если даже честность оказывается вредной».
У Бориса появляется ощущение возможности бунта, но он далек еще от готовности к политической борьбе. Чтобы рассказать «правду о солдатской жизни», Борис идет к члену Государственной думы и даже к великому князю, но предложение Фомы Клешнева начать революционную работу среди солдат саперного батальона приводит его в отчаяние: «Все это — грозное офицерство и весь порядок казарменной жизни — было таким плотным, крепким, сильным и устойчивым, что Борис решительно не мог понять, как это можно перебороть»,
Февральские события поставили интеллигента Лаврова перед необходимостью выбора: стрелять в народ или быть с народом. Борис убивает полковника Херинга, «укрощающего» восставших солдат. В действиях Бориса еще много стихийного, но силу Херинга (как и англичанина) он воспринимает теперь как явно враждебную себе: «Херинг несет с собой все то, что душит Бориса». Однако и после этого, придя в марте 1917 года к Клешневу, Борис «выяснил вдруг, что знает, чего он не любит, но очень смутно представляет себе, чего он хочет и что ему по душе». И только после еще одного отчаянного, ему самому неясного порыва — поездки на фронт в составе ударного эшелона, где Борис воочию убеждается, кому нужно продолжение войны «до победного конца», только после событий третьего июля он окончательно приходит к Клешневу. Теперь Борис твердо говорит: «Я хочу быть с народом», «Между интеллигенцией и народом должно быть крепкое духовное сродство, общность интересов и целей».
Так в образе Бориса Лаврова М. Слонимский отразил судьбу многочисленной группы интеллигенции, силой исторических обстоятельств поставленной перед необходимостью выбора, куда и с кем идти, и присоединившейся к революционному народу.