Страница 43 из 92
Екатерина II Алексеевна (1729 1796) — российская императрица в 1762-1796 гг., по происхождению немецкая принцесса София Августа Ангальт-Цербстская. Стала императрицей в результате дворцового переворота, который совершила гвардия, свергнув с престола ее мужа Петра III. Оформила сословные привилегии дворян. При ней создана комиссия для составления Уложения (1767). Усиление крепостного гнета вызвало крестьянскую войну Пугачева. Проведена губернская реформа и новая организация городского населения (жалованные грамоты дворянству и городам 1785). При Екатерине II велись успешные войны с Турцией, Швецией, проведены разделы Польши, по которым украинские и белорусские земли отошли к России. К Российской империи был присоединен Крым, принята под покровительство Грузия. Екатерина писала комедии, публицистические произведения, издавала сатирический журнал «Всякая всячина».
Граф Ростопчин, описывая последний день жизни Екатерины, приводит следующую трогательную картину:
«Спальная комната, где лежало тело императрицы, оглашалась воплями женщин, служивших ей. Сколь почтенна была тут любимица ее, Марья Саввишна Перекусихина! Находясь при ней долгое время безотлучно, будучи достойна уважения всех, пользуясь неограниченною доверенностью Екатерины и не употребляя оной никогда во зло, довольствуясь постоянно двумя, а иногда одною комнатой во дворцах, убегая лести и единственно занятая услугою и особою своей государыни и благодетельницы, она с жизнью ее теряла все, оставаясь в живых только для того, чтобы ее оплакивать. Твердость духа сей почтенной женщины привлекала многократно внимание бывших в спальной комнате. Занятая единственно императрицей, она служила ей точно так, как будто бы ожидала ее пробуждения, сама поминутно приносила платки, коими доктора обтирали текущую изо рта сукровицу, поправляя ей то руки, то голову, то ноги. Несмотря на то, что императрица уже не существовала, она неисходно оставалась у тела усопшей, и дух ее стремился вослед за бессмертною душой Екатерины».
Екатерина очень скоро усвоила нравы и обычаи своего нового отечества до такой степени, что даже парилась в русской бане и предпочитала все русское иностранному. Она строго исполняла все обряды религии, постилась и аккуратно ходила на литургии и всенощные.
«... Вы не северное сияние, вы — самая блестящая звезда Севера, и никогда не бывало светила столь благодетельного»,— восторженно обращался к Екатерине II Вольтер, очарованный ее письмами.
Французский посол граф де Сегюр сразу же по прибытии в Петербург стал обдумывать, что нужно сделать, чтобы увидеть эту «необыкновенную женщину — знаменитую Екатерину, которую австрийский дипломат князь де Линь остроумно назвал Екатериной Великим». И далее он отмечал:
«Екатерина отличалась огромными дарованиями и тонким умом; в ней дивно соединились качества, редко встречаемые в одном лице... Честолюбие ее было беспредельно, но она умела направлять его к благоразумным целям... Это была величественная монархиня и любезная дама».
Французский же дипломат при дворе императрицы, Корберон, дал иную и значительно более резкую характеристику: «... наша Екатерина бесподобная лицедейка! Она святоша, нежная, гордая, величественная, любезная; но в душе она — верная себе и преследует исключительно личные интересы, не пренебрегая никакими средствами для их достижения».
И, наконец, из множества мнений приведем слова А. С. Пушкина, серьезно исследовавшего время Екатерины. Он отдавал дань уму императрицы, ее умению обольщать, но вместе с тем прекрасно понимал сущность ее характера. «Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, — писал он,— то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Само сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество... Современные иностранные писатели осыпали Екатерину чрезмерными похвалами; очень естественно, они знали ее только по переписке с Вольтером и по рассказам тех именно, коим она позволяла путешествовать... Простительно было фернейскому философу Вольтеру превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины...».
* * *
Можно сказать, что эпоха Екатерины II, действительно выдающегося государственного деятеля своего времени, была отмечена большими успехами Русского государства как на внутренней, так и на международной арене. Именно в это время было заложено все то, что дало основу блестящего расцвета России в первой четверти XIX в.
Во время Екатерины II возросло значение русского дворянства. Ему был выделен даже долгосрочный кредит в двадцать миллионов. Деньги эти, правда, были истрачены куда попало, только не на сельское хозяйство.
Многие помещики бездумно проживали день за днем, пытаясь обратить жизнь в удовольствие.
Обязательной военной службы теперь не было. Ранее, находясь в полку, дворянин вел себя соразмерно со средой, где какие-никакие, но нравственные формы бытовали. А при Екатерине II над ним никто не довлел, в своем поместье он мог вытворять что угодно.
Князь Иван Одоевский, например, «неумеренным своим сластолюбием так разорился, что, продав все деревни, оставил только себе некоторое число служителей, которые были музыканты, и сии, ходя в разные места играть и получая плату, тем остальное время жизни его содержали».
Можно привести парадоксальное замечание графа Аржанито:
«Здешнее дворянство, обедневшее вследствие непомерной роскоши и вообще обременное неоплатными долгами, по необходимости должно изыскивать всякие средства, чтобы помочь себе, главным же образом прибегать к насильственным вымогательствам и противозаконным притеснениям остальных подданных и торговых людей».
При Екатерине запрещено было наказывать битьем дворянина и священника, бить без суда мещанина и простолюдина.
А ведь раньше московский главнокомандующий граф Брюс требовал увеличения наказаний: не пятьдесят ударов назначать, а двести, пятьсот. «Но,—возражали ему, — так до смерти засечь можно!» — «Что ж их жалеть, это наказание вместо смертной казни». Брюса с трудом убедили, что смертная казнь отменена не затем, чтобы ее заменили смертельными истязаниями.
Сама Екатерина иногда прибегала к наказанию плетью, только негласно. Жена генерала Марья Кожина однажды прошлась шуткой по адресу императрицы. Та написала Шешковскому: «Кожина каждое воскресенье бывает в публичном маскараде, поезжайте сами, и взяв ее оттуда в тайную экспедицию, слегка телесно накажите и обратно туда же доставьте со всею благопристойностью».
Шешковский ни с кем не церемонился. Для него что крестьянин, что дворянин — все едино. Допрос начинал с того, что лупил палкой обвиняемого по зубам.
При допросе студента Невзорова Шешковский заявил: «Государыня велела тебя бить четвертным поленом, коли не будешь отвечать». «Нет, не верю,— кричал студент,— не могла так велеть государыня, которая написала наказ комиссии о сочинении Уложения!»
Екатерининский наказ достоин внимания.
В первой главе говорится, что Россия есть европейское государство.
Далее наказ отмечает вред гонений любой веры. Политические преступления, выраженные в словах и письменно, требуют к себе осторожного отношения во избежание предвзятости и недоразумений.
Особое внимание уделяется нравственности, говорится даже об управлении нравов: «Каждый градоначальник обязан наблюдать в подчиненных своих благопристойность нравов, так как каждый хозяин в своих домашних».
Впервые праздных и непорядочных девок начали отправлять на поселение. За содержание непотребного дома и за посещение его назначался штраф, а проституток заключали на полгода в смирительный дом.
Из изданных Екатериной II в разное время указов, относившихся к проституции и сводничеству, явствовало, что императрица понимала несостоятельность всех этих мер и считала проституцию фактом, который необходимо признать терпимым. Осторожная во всех своих мероприятиях, она вводила обязательные медицинские осмотры подозреваемых в проституции женщин, заботилась об устройстве воспитательных домов и лечении больных «франц-венерою». Однако благие начинания ее относительно надлежащего контроля государственного за проституцией так и не получили окончательное, эффективно действующее устройство: большинство мужчин среднего и малого достатка должны были довольствоваться женщинами занимавшимися своим ремеслом тайно.