Страница 34 из 92
Угловой корпус Публичной библиотеки (1795 ─ 1801), арх. Е. Соколов
ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПОЧТА
«Пишу я к Вам, милостивый государь…»
Из письма XVIII столетия
Кто стучится в дверь ко мне
С толстой сумкой на ремне,
С цифрой семь на медной бляшке,
В синей форменной фуражке?
Это он, это он –
Ленинградский почтальон –
так писал в 30-е годы прошлого века детский советский поэт. А ныне петербургской почте исполнилось, как и городу, 300 лет.
В год основания Петербурга начала работать почта между городом на Неве и Москвой. Вплоть до 1714 г. скорая гоньба осуществлялась как «почта в полки», т. е. служила главным образом нуждам армии и строящегося русского флота. В книгах Кремлевской Оружейной палаты сохранилась запись 1708 г. о посылке мелкого оружия «в Петербург с почтой с Москвы в полки». Поэтому управление скорой гоньбой фактически находилось в руках военных и, в первую очередь, моряков, формально она подчинялась тогдашнему губернатору А. Д. Меншикову, впрочем, тоже человеку военному.
Почтовую гоньбу организовали сравнительно быстро — за каких-нибудь две недели. Тракт между Москвой и Новгородом был достаточно хорошо освоен. Оставалось создать два стана на дороге между Новгородом и Петербургской крепостью. «Те ямы (поселения ямщиков) в довольном месте устроить пристойнее, разделя поровну и смеря верстами, чтоб был ям от яму в равенственно числе мерою». На каждой станции должно находиться по 10 вытей ямщиков. Такой приказ получил подьячий Новгородской приказной палаты Юрий Волков. Стройщик разместил на 217-верстовом пути (потом оказалось, что он приписал 12 верст «лишку») станы в Предольском погосте и деревне Заречье.
На следующий год число станов увеличили до семи. Подьячий Евстафий Игнатьев из Новгорода построил остановочные пункты в деревне Менюши, Передольском погосте, деревнях Турово, Васильково, Тозеро, Заречье, Ушеницы. Дорога между ямами не везде была хорошей и сухой. Приходилось делать гати, чинить старые мосты, часть возводить заново. Через реку Лугу около деревни Турово поставили новый плот, который перегоняли от берега до берега не на шестах, как в старину, а на канатах, что считалось технической новинкой для того времени. Случались и другие неприятности. Не у всех охотников имелись лошади. Гонщики из Копорья, которых направили в деревню Васильково, «сказали, что де у них лошади померли сея зимы от бескормицы и ходят они с почтами пешие». В помощь этим почтарям Игнатьев приставил ямщика с двумя лошадьми и дал денег из отпущенных ему средств «на лошадиную покупку». Из-за малой населенности здешних мест на вновь организованных ямах стояли охотники из Новгорода, Копорья, Пшанска и Ладоги. Причем, по невыясненным причинам, копорских ямщиков в официальных документах называли «казаками».
И доселе остались названия: Ям-Ижора, Ямсковицы, Ям-Тесово, Ямбург.
Сохранились ансамбли почтовой станции 1807 г. в старинном селе Кипень, на 49 км Таллинского шоссе в деревне Каськово, почтовая станция 1796 г. в Померанье, станция в Выре на 72 км Киевского шоссе. Последняя существовала на рубеже XVIII и XIX в., она помнит Пушкина.
Как следует из документов, по новой почтовой дороге доставляли корреспонденцию преимущественно верховые и пешие посыльные. Возможно, тракт был не совсем удобен для передвижения больших обозов и громоздких экипажей. Поэтому грузы и пассажиры доставлялись до Петербурга из Новгорода круговой ямской дорогой: по реке Волхов, через Ладогу и Шлиссельбург. Некоторые путешественники добирались к берегам Невы по воде. Часть сухопутной дороги до города Волхова проходила по старому олонецкому пути конца XVI в.
Первые годы существования почтового тракта Петербург — Новгород являлись годами поисков оптимального решения задачи по размещению на нем необходимого числа станций и почтарей. Поэтому и направление, и расстояния между ямами, и количество лошадей на них менялось ежегодно, а иногда и по два раза в год.
В октябре 1707 г. ландрихтер Я. Н. Римский-Корсаков доносил генерал-адмиралу П. М. Апраксину, что он учредил от Петербурга до Новгорода станы для почтовой гоньбы, «на каждом стану по 10 лошадей, и стан от стана расстоянием по 2 мили». Через несколько лет, в 1710 г., по случаю «морового поветрия» в новгородской земле проложили большую почтовую дорогу в Москву через Ладогу, Тихвин, Устюжну и Кашин. На многих участках нового пути, например между Тихвином и Устюжной, никогда не строили ямские станы. Поэтому здесь почтовые лошади содержались уездными обывателями. А чтобы не разорить последних частой гоньбой, подводы на дороге разрешалось давать только курьерам, ехавшим с «нужными государственными письмами». Курьеры получали подорожные, составленные примерно по той же форме, что и для гонцов в города засечной черты. Им разрешалось брать лошадей не только на станциях, но и в любом населенном пункте, у любого жителя, у любого встречного, кроме правительственного курьера. Курьерская гоньба новым трактом продолжалась меньше года до весны 1711 г. В последующих документах даже не упоминается о доставке почты в Петербург по этому маршруту. Но дорогу через Устюжну не забыли. По ней возили грузы из Вологды, Костромы, Ярославля. В 70-е гг. XVIII в., когда в Псковско-Новгородском крае объявилась новая болезнь — «прилипчивая горячка», петербургский почтамт отправлял этим путем деньги с соляными обозами.
С 1707 г. начинается прокладка от Петербурга и других почтовых линий. По распоряжению Меншикова организуются станы по дорогам до Олонца, Старой Руссы, Великих Лук, Торопца и рубежей петербургской провинции. Причем тракты в три последние города проходили через Новгород. Как и от берегов Невы до Новгорода, расстояние между ямами здесь определялось в две мили и на каждом должно находиться 10 лошадей для скорой гоньбы. Кроме того, не позже марта 1708 г. начала ходить почта к польской границе через Копорье, Нарву, Псков и Великие Луки. Здесь на каждом стане находилось по 12 лошадей. Дорога через Псков в Великие Луки считалась кружной, короткий путь проходил через Новгород. Устраивая почту таким образом, Меншиков убивал сразу двух зайцев: прокладывал тракт, который всегда мог пригодиться в случае вспышки эпидемии, и улучшал почтовую связь с крепостями Нарвой и Копорьем.
После присоединения Курляндии начала работать русская почта между Ригой и Петербургом. Гоньба осуществлялась через Нарву и Дерпт (Тарту).
Организация рижской почтовой линии имела для России особое значение — по ней впоследствии стали доставлять корреспонденцию в зарубежные государства прямой дорогой в Кенигсберг. Путь проложили в 1714 г. До этого письма за границу шли из Риги по тракту вдоль берега Балтийского моря через Мемель (Клайпеда) до прусского рубежа.
И наконец, в октябре 1712 г. открылось почтовое сообщение из Петербурга в Каргополь. Жители Каргопольского, Олонецкого, Белозерского и Чарондского уездов поставили по большой дороге «в пристойных местах, где и ранее бывали почтовые и ямские станы» по три почтовых и по девяти ямских подвод. Так было положено начало тракту Петербург — Архангельск. Практически еще до начала регулярной гоньбы имелась возможность сноситься письмами с берегами Белого моря, потому что ямские станы между Архангельском и Каргополем существовали с конца XVI в. Теперь задача сводилась к устройству дополнительных станций, ремонту старых и поселению новых охотников взамен выбывших. Петербургско-каргопольский тракт создавался исключительно силами морского ведомства и находился в его подчинении. Лошадей почтари давали только тем лицам, которые ехали по подорожным из Адмиралтейской канцелярии.
Нам ничего не известно о режиме работы тогдашних петербургских почт — об этом не говорит ни один из сохранившихся документов. Очевидно, гоньба осуществлялась нерегулярно, потому что почтари возили в основном официальные бумаги, которые требовалось доставлять как можно скорее, в нарушение установленного графика.