Страница 97 из 135
пытливых вопросов и поспешных, неясных ответов в сознании
вырастало нечто загадочное и зловещее. Я остановился,
соображая, что бы предпринять. В этот поздний час улица
была полупустынной. Редкие прохожие спешили домой.
Первая мысль о милиции: надо немедленно заявить. Но, как
на грех, ни одного милиционера. Я спустился на Неглинку. И
тут меня осенила мысль: Андрей! Нужно сообщить Ясеневу.
Сверкнул зеленый глазок такси. Я поднял руку. . Из квартиры
позвонил Андрею и все рассказал.
Андрей находил этот случай совершенно диким,
нелогичным и склонен был считать, что партбилет они
впопыхах приняли за паспорт, за которым, очевидно,
охотились. Впрочем, - перебил он себя, - зачем им паспорт?
- Да, именно, зачем? - поддержал я такую мысль.
- А может, за твоим паспортом охотится какое-нибудь
ЦРУ? - пошутил Андрей.
- А тебе не кажется, что они охотились за моим
партбилетом? - выдвинул я новую версию.
- Именно за твоим? Или вообще за партбилетом? Но
откуда они знали, что ты коммунист? Хотя если нужен был
именно твой билет, то знали.
- Другое дело, - подсказал я, - как они могли узнать, что
партбилет в этот день был при мне? Обычно я храню его
дома. А сегодня у нас было партсобрание.
- Да, загадка со многими неизвестными, - проговорил
Андрей. - А может, на самом деле все гораздо проще и билет
твой подбросят из-за ненадобности. Такое бывало. Одним
словом, подождем. Со своей стороны мы попробуем принять
меры. Ты зайди завтра ко мне на работу. Попытайся
припомнить приметы налетчиков.
Ждать долго не пришлось: через два дня меня
пригласили в райком к заведующей отделом Евгении
Даниловне Лапиной. С ней мне приходилось встречаться уже
не однажды. Эта пожилая суровая женщина слыла в нашем
районе требовательным, строгим, принципиальным партийным
работником. Что касается ее принципиальности, то тут было
какое-то недоразумение. Во всяком случае, по моим
предыдущим наблюдениям, эта черта характера Лапиной была
слишком преувеличена. Например, она была убеждена, что
дорогой подарок - картину Саврасова - Пайкин получил от
иностранки с моего ведома и согласия и требовала
применения ко мне суровой меры взыскания. Она больше
доверяла своей интуиции, чем фактам. Я догадывался, зачем
меня пригласили в райком, и шел к Лапиной с чувством
уныния, предвидя неприятный разговор. Встретила она меня,
как всегда, сухо, поздоровалась кивком головы и предложила
сесть. Затем, роясь в каких-то бумагах и не глядя на меня,
спросила:
- Где ваш партбилет, товарищ Шустов?
- Я уже докладывал секретарю нашей парторганизации.
У меня отняли... - Я не закончил фразу: полные губы Лапиной
скривились в гримасу, в которой было, пожалуй, больше
презрения, чем иронии. Она достала из папки партбилет и,
подняв его, торжественно произнесла:
- Вот ваш партбилет. Никто у вас его не отнимал.
Я как-то сразу не обратил внимания на ее последнюю
фразу, обрадованный тем, что партбилет цел. Вопрос сам
сорвался у меня с языка:
- Где его нашли?
- Там, где вы его потеряли, - с явной неприязнью глухим
голосом ответила Лапина.
- Я вас не понимаю, Евгения Даниловна. Я повторяю -
партбилет у меня отняли трое неизвестных...
- Товарищ Шустов, оставьте для детей свою сказку о трех
разбойниках. Лучше честно, откровенно, как подобает
коммунисту, расскажите правду. А если вы в тот вечер
находились в таком состоянии, что ничего не помните, то я вам
напомню: вы были в ресторане со своей подчиненной
Шахмагоновой. Изрядно выпили и в состоянии сильного
опьянения обронили партийный билет в ресторане. За вашим
столиком его и нашли. Все очень просто и возмутительно. И
самое уж возмутительное - ваша глупая сказка о каких-то
разбойниках. Ничего этого не было, товарищ Шустов. А
сочинили вы эту сказку, когда обнаружили утерю партбилета.
Чтоб избежать взыскания. Уж чего другого, а такого поступка я
от вас не ожидала. Это, извините, мерзко, недостойно. И
знаете что - история с партбилетом проливает свет на ваши
прежние дела, которыми занимался райком. Мы вам поверили
тогда. А теперь вижу - напрасно.
Я был ошеломлен таким поворотом дела, что
называется, опрокинут, сражен наповал. Самое страшное, что
в жестоких, беспощадных словах Лапиной была какая-то своя
логика, и прежде всего тот неопровержимый факт, что билет
нашли в ресторане и именно за тем столиком, за которым мы
сидели с Диной. Но ведь я ничего не сочинял, все было так, как
я рассказал. Я не был пьян, все отлично помню, и, конечно,
это безапелляционное прокурорское утверждение Лапиной
оскорбило и возмутило меня. И я вспылил:
- Евгения Даниловна, я прошу отвечать за свои слова...
- Как-нибудь уж постараюсь, - с издевкой перебила она. -
Тем более что вам придется и за дела отвечать.
- Я отвечу. Отвечу за все, в чем действительно виноват.
- Так в чем же вы виноваты?
- Пока что я своей вины не вижу. Быть может, виноват
только в том, что не вступил в борьбу с теми тремя. Хотя
убежден, что это была бы никому не нужная жертва.
- Тогда объясните, каким образом ваш партбилет
оказался в ресторане? Именно за вашим столом. Я вас
слушаю.
- Я думаю, что это гнусная провокация, заранее
разработанная. С целью скомпрометировать меня, создать
новое персональное дело.
- Коварные происки ваших врагов, - подбросила Лапина,
и в голосе ее звучала явная ирония.
- Я в этом почти уверен, и вы напрасно иронизируете,
Евгения Даниловна.
- Почти, - повторила она и встала из-за стола, медленно
поправила пышную копну "пристяжных" волос. - А не кажется
ли вам, товарищ Шустов, что вы воюете с ветряными
мельницами? Вы переоценили себя, свою роль в медицине и
боретесь с выдуманными вами же противниками. Вы слишком
озлоблены своими неудачами.
- Это какими же? - насторожился я.
- Да вот хотя бы научным обоснованием вашего метода.
Ведь вы до сих пор не можете подвести под него
теоретическую базу. Так это или нет? Или я не совсем в курсе?
- О нет, Евгения Даниловна, - быстро заговорил я. - Вы
даже очень в курсе, слишком в курсе. Только позвольте вас
спросить: разве больным, исцеленным методом
вакуумтерапии, хуже от того, что метод, сама его практика пока
что не получили окончательного теоретического объяснения? -
Не дав ей ответить и не сводя, с нее требовательного взгляда,
я стремительно продолжал: - На протяжении веков люди
наблюдают шаровую молнию, видят ее в самых неожиданных,
невероятных проявлениях. А что это такое - объяснить не
могут. Наука пока бессильна теоретически обосновать это
загадочное явление. Или вот вам еще пример: недалеко от
Дели, в Индии, высится огромная железная колонна,
сооруженная еще в четвертом веке нашей эры. Железная, а не
ржавеет, совершенно не подвержена атмосферным влияниям.
Почему? Что предохраняет ее от окисления, в чем секрет?
Ученые бьются уже долгие годы, а определить не могут, не в
состоянии объяснить, или, как вы говорите, подвести
теоретическую базу. Но мы же не отрицаем факта
существования и шаровой молнии и этой загадочной железной
колонны только потому, что теоретически не можем
обосновать? Придет время - объясним. Дайте срок. История с
партбилетом, между прочим, со временем тоже всплывет.
- Ну куда хватил! Разные вещи... - поморщившись,
отмахнулась Лапина.
- Разные, говорите? А вы уверены, что президента
Кеннеди убил Ли Освальд? - вдруг спросил я.