Страница 79 из 135
блуждал глазами. - Только я не брал. Кошелек этот валялся на
полу. Я поднял его. И все.
Конечно, сейчас меня больше всего волновало другое -
гашиш. Мальчишки признались, что курят гашиш. И с
мальчишеским упрямством отказывались назвать, где они его
достают.
- Это не честно, - сказал я Вите, который был более
податлив к откровенному разговору. - Ведь мы с тобой
условились говорить правду и чистосердечно отвечать на мои
вопросы. Ты вынуждаешь меня принять другие меры, хотя мне
и не хотелось бы к ним прибегать.
Витя, точно не слыша меня, демонстративно
рассматривал стены и потолок комнаты, моргая светлыми
ресницами.
- Я понимаю, тебе строго-настрого приказано молчать,
не выдавать того, кто приучил тебя к курению гашиша и кто
снабжает тебя этой гадостью. Тебя запугали. Но я даю тебе
слово, что о нашем с тобой разговоре не будет знать тот, кого
ты боишься назвать.
- А я не боюсь, - ответил Витя со спокойной
решительностью, и рыхлое лицо его приняло сосредоточенно-
независимое выражение. - Я нашел.
- Где? - быстро спросил я, охватив его пристальным
взглядом.
- В телефонной будке. В коробочке было.
- Как ты узнал, что это гашиш?
- Я стал рассматривать, а тут какой-то мужчина подошел,
сказал, что это его коробочка. И вырвал у меня из рук. У меня
осталось только четыре баша.
- Когда это было?
- Давно. - Он несколько стушевался, отвечая на этот
вопрос, беспокойные глаза растерянно улыбнулись,
- Ну как давно? Год, два года или месяц назад?
- Месяца два.
- Как ты узнал, что это гашиш?
- Тот мужчина сказал. И как курить научил.
- Потом ты встречал того мужчину?
- Нет.
- А где потом доставал гашиш?
- Нигде.
- А тот, что сегодня вы курили, где брал?
- Остатки того, что в будке, - невозмутимо и уже
спокойней, довольный собой, ответил он. - Я ж вам сказал: там
четыре баша. А каждый баш на три папироски. Трижды четыре
- двенадцать.
- Точно, двенадцать. У тебя, надо полагать, пятерка по
математике?
- Ошиблись, двойка, - откровенно признался он, даже
бравируя своей откровенностью и тем, что он плохо учится.
Трудно сказать, придумал ли он этот вариант сейчас,
экспромтом, пока рассматривал стены и потолок, или же такая
легенда была сочинена заранее. Скорее всего, последнее. Но
я не верил ему. Хотя сделал вид, что поверил, и не стал в этой
связи называть имя Игоря Иванова: на этот счет я имел
особые соображения и на ходу строил планы. Во мне
постепенно зрело подозрение, что именно Иванов приучил
мальчишек к наркотикам, он их снабжает и в плату за гашиш
они помогают ему в карманном воровстве. Иванов наркоман,
это нетрудно было определить по его внешнему виду: бледный
цвет лица, сухая кожа, редкие волосы, вставные зубы. Он
сделал этих двух мальчишек не только ворами-карманниками,
но и наркоманами. Он погубил их, а скольких еще может
погубить! Его надо поймать с поличным, судить по всей
строгости закона и изолировать.
Я отпустил ребят и доложил начальнику свои
соображения: нужно безотлагательно заняться Ивановым,
надо всерьез заняться распространителями наркотиков.
Наркомания - это величайшее бедствие. О наркоманах я
не могу думать без содрогания и душевной боли. В
официальной энциклопедической справке о наркоманах
говорится: "При длительном употреблении наркотиков обычно
развиваются хронические отравления организма с поражением
центральной нервной системы и внутренних органов. Со
стороны психики и поведения это выражается в
неустойчивости настроения (раздражительность, тоска,
апатия), в снижении умственных способностей (памяти,
внимания, мышления). Сужается круг интересов, слабеют воля
и чувство долга, снижается, а иногда полностью пропадает
трудоспособность, люди морально деградируют, доходя порой
до преступлений. Со стороны внутренних органов
наблюдаются нарушения функций сердечно-сосудистой
системы, пищеварительного аппарата, обмена веществ,
половой деятельности. Развивается преждевременное
одряхление и истощение.
Сколько трагических судеб людей стоят за этими
лаконичными, сухими, но необычайно емкими строками,
сколько горя, страданий и бед, растерзанных, изуродованных
душ! Станет ли Юра Лутак полноценным человеком,
гражданином, или его ждет позорная и печальная участь
наркомана? Я думал об этом с болью и тревогой. Мы должны,
обязаны помочь ему, я, именно я обязан вырвать Лутака и его
дружка Витю из той клоаки, в которую их толкнула
безжалостная, жестокая рука. Чья рука? Как схватить ее?
Схватить и наказать, обезвредить, чтоб она не смогла толкнуть
в пропасть других таких же, как Юра и Витя. Мы плохо знали
Игоря Иванова - это наша вина. А кто стоит за его спиной, кто
его снабжает наркотиками?
Эти вопросы задавал я себе, идя на дежурство утром
следующего дня. Была суббота. Дежурить в субботу,
воскресенье и праздники хлопотно, потому что именно эти дни
обильны различного рода происшествиями, в том числе и
чрезвычайными.
Командиром дежурного отделения, или моим
неофициальным помощником, был старшина Нил Думнов -
здоровенный детина, грозный на вид, но добродушный,
исполнительный и преданный делу витебский партизан, хотя и
с семилетним образованием - помешала война, - но довольно
начитанный. И главное, в нашем деле, в милицейской службе,
человек опытный, выдержанный и честный, так что на него
можно положиться. В дежурке, как всегда в вечернее время, -
суета и шум: возвращались с постов и уходили на службу
патрули и постовые, приводили задержанных, оформлялись
акты. Тут же за барьером, рядом с задержанными, сидели и
стояли граждане, пришедшие с различными нуждами и
вопросами, часто звонил телефон: то сообщали о драке на
улице, то соседи просили срочно прислать наряд, чтоб
утихомирить разбушевавшегося пьяницу и дебошира. Я
отвечал на телефонные звонки, записывал, посылал наряд
или давал задание находившемуся в районе происшествия
патрулю.
Пьяных дебоширов направляем в вытрезвитель, иных
оставляем до утра в комнате временно задержанных. По
субботам и воскресным дням эта комната переполнена. Спят
вповалку, как кто сумел устроиться. Иногда грязные ботинки
одного касаются носа другого. Вытянул ноги - стукнул по носу.
Тот проснулся, со сна и с похмелья не разобрался, в чем дело,
- хвать кулаком соседа, который и не дотрагивался до его носа.
Поднимается заварушка, крики, стук в дверь:
- Шеф! Старшина!
Нил Думнов открывает дверь и гранитным изваянием
становится на пороге, тронув кулачищем свои запорожские
усы, спокойно и внушительно спрашивает:
- Чего раскудахтались? Не поделили что? Порядочные
свиньи в свинарнике и то лучше себя ведут, а вы ж люди,
человеки, черт вас в душу возьми!
И все утихает.
А тут уже привели очередного дебошира. Вот они стоят у
барьера: дебошир - широколицый богатырь, пожалуй
превосходящий своей комплекцией Нила Нилыча, сестра его -
юркая, щупленькая дамочка с воспаленными глазами и
наскоро, должно быть, впотьмах уложенной прической (она
свидетельница) и потерпевший, ее муж, неказистый, грязный,
жалкий, с лицом сморщенным, испитым, с внушительным
синяком под глазом. Хулиган - толстый и важный мужчина с
приятным лицом. Одет прилично - серый пиджак, при галстуке.
И трезв. Совершенно трезв. Он предъявил удостоверение
члена Союза художников, держался спокойно, с достоинством,
испытывая при этом некоторую неловкость и стараясь скрыть