Страница 78 из 135
приложить свои теоретические знания на практике своего
домашнего хозяйства. Я считаю, что совершенно зря люди
держат в квартирах мусорные ведра. Надо делать так, чтобы в
хозяйстве вообще не было отходов. Для этого, например,
яичную скорлупу надо обратно сдавать в магазины, там ее
переработают в муку, из которой можно варить суп. Вы знаете,
что в яичной скорлупе много фосфора? А он так нужен людям.
Или вот еще пример: окурки от сигарет тоже нужно сдавать в
табачные магазины. Их снова пустят в производство. Эти
мысли мне подсказали сверхлюди, но изобретение мое. Все
врачи связаны со сверхлюдьми. Вы только об этом никому не
говорите, это тайна...
Мне прежде ни разу не приходилось беседовать с
людьми, страдающими психическим расстройством, поэтому
речь ее производила на меня сильное впечатление. Вот
говорит-говорит человек, и все в его словах кажется логичным,
как вдруг с какой-то фразы, даже не заметишь, с какой именно,
он начинает нести несуразицу. Но не тот явный вздор, какой
несут обычно нормальные, но ограниченные люди, а именно
несуразицу, в которой сверкают редкие блестки смысла.
Особенно врезалось в память ее лицо, искаженное
напряжением нервов и мозга, на котором внутренняя жизнь -
страдание, вспышки радужных надежд, мечты и их крушения,
отчаяние и апатия - оставила свои следы. Это лицо не умело
скрывать душевного расстройства. Как можно деликатней я
попытался свести разговор к вопросу о сыне, спросил, не
приносит ли он домой каких-нибудь чужих вещей. Она снова
перебила меня своим категоричным:
- Понимаю вас. Вы хотите сказать, не ворует ли он? Нет,
не ворует. Если не считать того случая с часами. Но часы они
вернули и принесли извинение.
Для меня это было неожиданно ново.
- Простите, а вы не могли бы подробней рассказать о
случае с часами? - попросил я.
- А-а, пожалуйста. Я думала, вы знаете. Они с Витей
возвращались из школы - это когда Юрочка еще учился.
Сейчас он бросил школу: ему не нравится учитель математики.
Русского языка - тоже... Русский язык надо вообще упразднить.
Мой Питкин сказал, что готовится указ, который совсем
упразднит русский язык, как устаревший и несовременный.
Она опять отвлеклась, но я не сразу направил ее в русло
интересующего меня вопроса, а спросил:
- Позвольте, на каком же языке мы с вами будем тогда
изъясняться, когда указ вступит в силу?
- Я не знаю, - растерянно ответила она. - Я должна
посоветоваться со сверхлюдьми. Я вам сообщу потом. Где мне
вас найти?
- В милиции, - ответил я и быстро переключил разговор:
- Так что же было дальше? Юра с Витей возвращались из
школы...
- Да, они шли, а на тротуаре лежал человек. Мужчина, -
продолжала она с новым воодушевлением. - Мальчики
решили, что с ним плохо, хотели его поднять. Но поняли, что
он пьян. Пьяного не трудно отличить от больного, верно ведь?
Видят - на нем часы. Позолоченные, "Восток". Мальчики
подумали, что эти часы у пьяного могут запросто снять жулики.
В два счета снимут. Мальчики не воровали, нет, у них и мысли
такой не было. Они сняли часы, чтобы сохранить, чтоб
жуликам не достались. - Она сделала какое-то новое усилие,
осветившее ее лицо, веселое оживление блеснуло в глазах,
высекло что-то похожее на улыбку, но губы, тонкие и
безучастные, не умели улыбаться. Она продолжала упавшим
уже голосом: - Пьяного того потом подобрала милиция. А он
предъявил милиционеру счет: ты, говорит, у меня часы снял. А
у того пьяного сын в нашей школе учится. Увидал у Юры часы
и говорит: "Это моего папки. Вот точно такие - в милиции
украли..." Вы меня извините, у меня скоро кончится обеденный
перерыв. - спохватилась она, взглянув на большие мужские
часы дешевой марки.
Продолжать с ней разговор не имело смысла. Она
торопливо ушла на кухню, очевидно, чтобы наскоро пообедать,
даже не простившись со мной, - я для нее больше не
существовал. Ольга Наполеоновна настигла меня уже на
лестничной площадке и быстрым шепотом проговорила:
- Самое главное для Юрочки - это интернат. Там, может,
человеком станет. А тут - нет. Я уже не могу его воспитывать, а
она - видите какая. Ей нельзя доверять. И он, бедняжка,
страдает. По ночам то смеется, то плачет. И чахнет, еда ему не
идет. Только курит. С таких лет курить начал. А учиться мог бы,
кабы не такая беда. Он неглупый мальчик, маленький
смышленый был и книжки любил, без конца заставлял меня
читать ему книжки.
Теперь мне нужно было найти Юру и поговорить с ним.
Юра и Витя стояли в подъезде на первом этаже и о чем-
то шептались. Я незаметно для них достал фотокарточку Игоря
Иванова, нагнулся к полу, будто я ее только что поднял, и
весело спросил, обращаясь к мальчишкам:
- Ребята, это не вы потеряли такого молодого красивого
орла? - и протянул фотографию Юре, внимательно наблюдая
за ним. Я обратил внимание, как вспыхнули его маленькие
узенькие глазенки, как многозначительно и с удивлением он
посмотрел на Витю и, быть может, сам того не желая, сказал:
- Ром!..
Это у него сорвалось помимо его желания, он в тот же
миг смекнул, что нельзя было произносить это имя, но я
догадался, что это кличка Игоря, и, не давая им опомниться,
ринулся в атаку:
- Точно, Ром. Ты с ним давно знаком?
Вопрос относился к Юре, но он смотрел на Витю,
который поспешил ответить за своего приятеля:
- А он с ним и не знаком.
- Может, и ты не знаком? - я строго смотрел на Витю. -
Ты узнаешь меня? Помнишь год назад: магазин, старушка,
кошелек. Затем ты с Ромом в милиции? Настоящая его
фамилия Иванов. Игорь Иванов. Ты меня помнишь? Я
присутствовал тогда на допросе. Помнишь капитана милиции?
- А-а, вспомнил, - удивленно и растерянно протянул
Витя, глядя на меня зверьком, попавшим в ловушку. Казалось,
он собирался бежать. - Я вас сразу на узнал.
- Зато я вас обоих узнал сразу. А ты почему, Юра, не
явился сегодня в милицию?
- А мне не велели. Сказали, чтоб родители, - довольно
независимо ответил Юра и взглянул на меня с явным вызовом.
- Ты не понял. С твоими родителями я уже говорил.
Теперь мне нужно с тобой побеседовать. Дело в том, что Ром
на этот раз сел накрепко. Вчерашняя кража для него мелочь.
Там открылось дело куда посерьезней. Но вы в том деле не
замешаны, хотя он теперь и пытается впутать вас, чтоб только
как-нибудь себя выгородить. Он лжет, так же как и в прошлый
раз. Ты помнишь, Витя, как он на тебя тогда все валил. Так что
пойдемте, нам с вами есть о чем поговорить.
- А я при чем? - вдруг запетушился Витя. Он чувствовал
какой-то подвох и держался настороженно, решив не дать себя
провести. - Я ко вчерашнему непричастен.
- Знаю. Речь идет о другом, тяжком преступлении,
которое Иванов хочет взвалить на вас обоих. Вам надо
оправдаться. Пошли, пошли, ребята.
- Ну что, пойдем, Витя? - нерешительно сказал Юра.
- Пошли, если так, - не очень охотно согласился Витя.
В отделении милиции я беседовал с глазу на глаз
сначала с Юрой, потом с Витей. Оба признались, что они
знакомы с Игорем Ивановым, по кличке Ром. Юра сказал, что в
магазине с Ромом встретился случайно, и слишком
категорично и заученно отрицал, что именно Ром передал ему
кошелек. На мой вопрос, если не Игорь Иванов, тогда кто же,
он пожимал плечами и упрямо повторял: "Не знаю".
- Значит, ты сам вытащил кошелек у гражданки. Так и
запишем.
- Пишите, - равнодушно отвечал он сиплым голосом и