Страница 77 из 135
- Все в прошлом, - с грустью обронила она, скрестив на
груди свои костлявые высохшие руки и склонив набок голову. -
Когда-то все понемногу пробовали. Мы с мужем и дочь. Так,
понемногу, для себя. - Она вздохнула и прибавила: - Все было
и не было. Как сон. Когда в семью приходит беда, она никого
не щадит. Беда что холера - всех косит.
Безысходная тоска прозвучала в ее вздохе и застыла в
сухих глазах. Я изъявил желание подробней услышать о
родителях мальчика, судьба которого меня интересует.
Она рассказывала охотно и с подробностями.
Чувствовалось, что старушка соскучилась по людям. Много лет
она уже нигде не бывает, и к ним никто не ходит. С дочкой,
которая, оказывается, работает неподалеку в ателье, она
давно все переговорила и теперь больше молчит. Дочь ее -
мать Юры - сразу же после самоубийства мужа попала в
психиатрическую больницу. Пробыла там около года и теперь
находится под наблюдением психиатров. О болезни дочери
старуха говорила таинственным полушепотом, то и дело
посматривая с опаской на входную дверь, будто боялась, что
ее нечаянно могут подслушать. Муж старушки - известный
ученый - умер после войны, оставив, очевидно, кое-какое
наследство. Кроме того, она получает персональную пенсию.
На это и живут. Зарплата дочери не в счет. Почему?
- Какая там ее зарплата! За квартиру надо уплатить, за
газ, за свет и останется на хлеб да на молоко, - сказала Ольга
Наполеоновна (так звали старушку). И, немного помолчав,
вдруг произнесла решительно: - Пьяницы не должны иметь
детей. Надо издать такой закон, чтобы запрещать алкоголикам
иметь детей. Зачем плодить калек? Ну скажите на милость, к
чему калечить душу младенческую? Вот хотя бы Юра, отчего
он такой? От наследства, от отца. И учился плохо, совсем не
имеет способностей к наукам, и с детства к вину
пристрастился. И курит. Ясно, наследственно. Отец был
алкоголик. Муж мой не хотел, чтоб Инна выходила за такого.
Не желал видеть зятя алкоголика. Да разве ж дети нас
слушают? Любовь. Она его любила, беспутного, пьяницу. А за
что любила, что в нем нашла? Беду свою нашла. Пустоцвет,
мот и прохиндей. Только что внешность да нахальство. Этим
он и взял Инночку. Институт не дал закончить, с третьего курса
снял. Все, говорит, брошу пить. Когда проспится. А пьяный -
что скотина. Драться не дрался. Только плакал. Плакал и
матерился. А наутро прощения просил. Зарплаты его Инна в
глаза не видала - все пропивал. И ревновал. Ко всем ее
ревновал. Устроилась она на работу секретарем в райсовете.
Год поработала - заставил уйти. Приревновал к начальнику.
Когда Юра родился, с полгода не пил. А потом опять за свое.
Скандалы пошли. Домой приходил поздно, а то и вовсе
ночевать не являлся. Я уже тогда мужа похоронила. И вся
изошлась, глядя на такую их семейную жизнь. Сколько раз и в
милицию попадал, в вытрезвитель. Жизнь стала невмоготу.
Перед людьми совестно было. К нам прежние наши знакомые
и друзья ходить перестали. Все из-за него. Я вам по секрету
скажу - и мужа моего он преждевременно в могилу свел. А
потом и сам... повесился. Юрочке два годика было. Он не
помнит отца. А мы и не говорим ему правды, скрываем.
Раньше он спрашивал: где мой папа? Мы ему говорили, что
полярник он: в Антарктиде в экспедиции плавал. Там и погиб.
А теперь и не спрашивает про отца. Да и знает правду:
соседские ребятишки выболтали. Ну, когда он, значит, наложил
на себя руки, у Инночки от переживаний и случилось это -
умопомешательство. Положили ее в больницу. .
В это время хлопнула в прихожей дверь: кто-то вошел.
Ольга Наполеоновна прервала свой рассказ, закопошилась
встревоженно и направилась было к двери в прихожую, но не
успела: на пороге появилась невысокая средних лет дама с
растрепанными неестественно черными, должно быть
крашеными, волосами и немножко раскосыми глазами,
востроносым личиком, худая и недовольная. Увидав меня,
резко остановилась на пороге, приоткрыв рот в немом
вопросе. Ольга Наполеоновна торопливо представила:
- Вот, Инночка, товарищ из милиции. По поводу нашего
Юрочки.
- Я его видела - он во дворе с Витей, - сказала Инна и
бросила на диван кожаную, далеко не новую сумочку.
Поправила растрепанные волосы, подошла к столу, взялась за
спинку стула, но не села. - Вы хотите забрать Юрочку в
интернат? Пожалуйста. Только знайте - он убежит. Он из
пионерского лагеря убежал.
- Видите ли, я хотел поговорить с вами о другом, - начал
я, пытаясь найти правильный тон беседы. Но она перебила
меня: - Я вас понимаю, вы хотите обо мне. Хорошо,
пожалуйста. - Она как-то церемонно села на стул и положила
свои руки на стол. Пальцы ее с облезлым маникюром нервно
суетились, глаза с блуждающими зрачками смотрели мимо. - Я
лечилась и сейчас чувствую себя хорошо. Вы с доктором
Садовским знакомы? О, это отменный психиатр. Высший
класс. Он профессор и скоро будет академиком. Он уже давно
мог им быть, но у него есть враги. Мама, оставь нас вдвоем,
нам нужно поговорить тет-а-тет.
Я, конечно, хотел говорить о ее сыне, расспросить, с кем
он дружит, где бывает, не приносит ли домой какие-нибудь
вещи, но перебивать ее не стал. Когда Ольга Наполеоновна
ушла на кухню, Инна проверила, плотно ли закрыта дверь в
прихожую, и, заняв прежнее положение у круглого стола,
продолжала:
- Я лечилась у доктора Садовского. После лечения в
стационаре ощутила в себе перемену. Будто ослепла. Не
понимала, что творится кругом. Вся окаменела, стала
холодной и бесчувственной. Я не жила, а только наблюдала за
жизнью. А сама как бы не жила. Не было меня. И никаких
желаний не было. Только одно желание - окончить институт.
Чего бы мне ни стоило, я поставила себе цель - окончить
институт. И поступила. Училась. Я очень старалась. Потому
что меня ничто другое не интересовало, кроме института. Они
меня исключали. Два раза. Нет, три. За неуспеваемость. Им
так казалось. А я успевала. И добивалась восстановления.
Меня восстанавливали и опять исключали. Это все декан. Он
меня преследовал. Мстил.
Она вдруг умолкла, точно потеряла нить речи, и я,
воспользовавшись этой вынужденной паузой, задал
наводящий вопрос:
- За что же он мстил вам?
- Не знаю, - безразлично отозвалась она, глядя мимо
меня. - Он сам неученый и не может понять настоящей жизни.
Он своей жизни не понимает. И я тоже не понимала своей
жизни до пятьдесят шестого года. В моей жизни был хаос.
Потом я познакомилась с одним человеком. Близко
познакомилась. Вы понимаете, мы сошлись. Он меня любит.
Но это неважно, любить не обязательно. Любви нет и никогда
не было. Ее выдумали. Знаете кто? Поэты. Фамилия моего
друга Питкин. Может, смотрели кино "Мистер Питкин"? Только
мой не англичанин. Просто однофамилец. Имя я вам не скажу.
Он открыл мне глаза. Я узнала, что существует передача
мыслей на расстояние. Все люди могут мысленно
разговаривать друг с другом. Есть высшие существа -
сверхлюди. И Питкин тоже, их целая группа, может быть каста.
Где они находятся - трудно сказать. Они постоянно передают
свои мысли всем нам. Иногда они делают это через кино,
через радио и телевидение. Все мысли обычных людей - это
только дальнейшее развитие той мысли, которую они получили
от сверхлюдей. Я теперь чувствую постоянную связь с ними,
поэтому я не знаю одиночества и уверена в себе. Благодаря
сверхлюдям я приспособлена к жизни лучше других. Когда в
институте мы проходили экономику производства, я решила