Страница 62 из 135
торжествующе сказал:
- Никак нет-с. Ваш покорный слуга пять лет назад.
Четвертая фотография перед вами в натуральном виде. - Он
ткнул пальцем в свою широкую грудь.
Да, это действительно чудо. Меня поразил факт
восстановления волос - это ж извечная проблема, волнующая
добрую половину человечества, проблема, которая до сего
времени кажется неразрешимой. Медицина своим
вмешательством может задержать преждевременное
облысение, отсрочить - и только. Восстановить потерянные
волосы, кажется, никто не в силах. И вдруг передо мной живой
пример, когда врач полностью вернул человеку волосы,
казалось, навсегда потерявшему их. Притом не в двадцать или
тридцать, а в шестьдесят лет. Ведь это грандиозно.
Небывалая сенсация! Как ему такое удалось? На мои
восторженные вопросы Василий ответил без того пыла, с
каким он говорил об успешном лечении больных
трофическими язвами.
- Больше всего я опасаюсь сенсации, - сдержанно
сказал он. - Сделаны еще только первые удачные шаги, я,
кажется, нащупал ключ к разрешению древней загадки. О
каком-то открытии, о грандиозной победе пока что говорить
рано. Нужны новые опыты, исследования.
- И это тоже путем вашего вакуума? - спросил Андрей.
- Не только. В сочетании с другими, - ответил Василий и
хитровато добавил: - Пока что это профессиональная тайна
изобретателя... Ведь изобретение еще не завершено. А уже,
между прочим, о нем пронюхали дельцы. Почуяли возможность
наживы. Осы почуяли сладкое и облепили меня со всех
сторон. Один такой шершень прямо заявил мне, разумеется, с
глазу на глаз, без свидетелей: брось к черту всех этих больных
трофическими язвами и переходи исключительно на
восстановление волос. Он сулил мне горы золота и лавровых
венков. При одном условии - что я возьму к себе в компаньоны
несколько таких шершней и ос, как он, раскрою им метод
лечения. Больше того: он предлагал мне поехать за границу и
остаться там. С ним, конечно. Мол, в Стране Советов нет
подходящих условий для бизнеса.
- И так откровенно? - удивился Андрей.
- Нагло, без тени смущения, - ответил Василий. - Я
вышвырнул его за дверь. Но у него хватило нахальства
вернуться и высказать мне угрозу: мол, в противном случае,
как врач, я буду скомпрометирован и уничтожен. Не думайте,
что это была пустая угроза, шантаж мелкого мошенника. Нет.
Они мне на самом деле много седых волос добавили.
Пакостью, которую вы читали в газетах, дело не ограничилось.
Меня таскали по судам и партийным комиссиям, давали
выговоры и порицания. Но как врача им не удалось меня
уничтожить. Напротив, после всех этих дрязг приказом
министра создано при одной больнице специальное отделение
по лечению трофических язв. И я назначен заведующим этим
отделением. Хотя битва вообще-то не окончена. Она
продолжается и по сей день.
- Я поражаюсь, как он выдержал, - сказал Алексей
Макарыч, бросив горделивый взгляд на сына. - Другой бы на
его месте не устоял. Нет, не устоял.
- Ты забываешь, батя, что я моряк. Военный моряк. - И
затем, повернувшись в мою сторону, прибавил: - На флоте я
служил не так долго. По времени. Но всем лучшим, что есть во
мне, я обязан флоту, военным морякам, морю. И даже
Заполярью, где, откровенно говоря, несладко живется
человеку. Флот меня к дисциплине приучил, научил твердости,
непоколебимости, убежденности. Научил верить в правоту и
отстаивать ее.
Телефонный звонок прервал его. Василий взял трубку:
- Здравствуй, Аристарх Иванович... Нет, не один. Друзья
из Заполярья... Вспоминаем дни былые... Ну пожалуйста, буду
рад. Заходи.
Положив трубку, Василий обменялся быстрым
многозначительным взглядом с отцом, и, как мне показалось,
во взгляде отца проскользнуло сожаление, а взгляд сына
взывал к снисхождению.
- У Аристарха особый нюх к спиртному, - не очень
добродушно заметил отец. - Он чует за десять километров, где
пьют. Теперь Василий посмотрел на Алексея Макарыча с
укором и пояснил нам:
- Известный фотограф Ларионов, Аристарх Иванович.
Наверно, слышали, встречали в газетах и журналах. Он много
печатается. Но больше работает в цветной фотографии.
- Предпочитает портреты знаменитостей, - вставил
Алексей Макарыч с плохо прикрытым злорадством и встал из-
за стола. - С вашего разрешения я пойду покурю.
- Ну как же, известное имя, часто встречаешь фото А.
Ларионова, - вспомнил Андрей.
Когда Алексей Макарыч удалился, Василий сказал,
кивнув на дверь:
- Батя недолюбливает Аристарха. Он вообще не может
прощать людям их слабости. С Ларионовым мы
познакомились недавно при довольно трагических
обстоятельствах. Были мы в Загорской лавре. Возвращались
обратно в Москву. Что-то случилось с пригородным поездом -
большой перерыв образовался, путь, что ли, ремонтировали. А
у станции Загорск полно московских такси. Мы вчетвером -
совсем незнакомые люди - договорились ехать на такси.
Получалось что-то по два рубля с человека. Поехали. Впереди,
рядом с шофером села женщина, а мы, трое мужиков, сзади: я
и еще какой-то угрюмый, неразговорчивый мужчина - по краям,
а между нами представительный чернобородый академик - так
я о нем вначале подумал. - Потом выяснилось, что он никакой
не академик, а просто известный фотограф Аристарх
Иванович Ларионов. Отъехали мы от Загорска километров
двадцать. Шоссе Ярославское хорошее, асфальт блестит-
переливается, дорога красивая, по сторонам березовые рощи.
Машина идет с ветерком. И вдруг шофер панически закричал:
"Потерял управление!" Я не успел сообразить, что случилось,
как Ларионов мгновенно открыл мою дверь, сильным рывком
навалился на меня, и мы оба в какие-то секунды оказались в
зеленом кювете. Я слегка оцарапал ухо, Ларионов ушиб ногу. А
машина через каких-нибудь полсотни метров врезалась в
столб. Шофер и двое пассажиров - насмерть.
Василий замолчал и посмотрел на дверь, точно ожидал,
что оттуда вот-вот появится его спаситель. И он действительно
минут через десять появился. Первое впечатление более чем
приятное. Выше среднего роста, стройный, подтянутый,
совсем не склонный к полноте, он смотрел сквозь тонкие, едва
различимые стекла очков застенчивыми темными глазами.
Галантно поцеловал мне руку, с легким поклоном пожал руну
Андрею, сбросив при этом на лоб увесистую прядь черных с
седым отливом волос. Одет элегантно, хотя и традиционно -
темно-коричневый однобортный на две пуговицы костюм,
сшитый у первоклассного портного, белая нейлоновая сорочка
и переливающийся с зеленого в бордо галстук. Взгляд
внимательный, пристальный, какой-то профессиональный, что
ли, взгляд, изучающий человека. Мне он показался
воплощением скромности и благородства. Тихий мягкий голос,
сдержанные до застенчивости жесты, ненавязчивость в
разговоре, умение молчаливо слушать других - все это
подкупало, порождало чувство симпатии. Андрей потом
признался мне, что и на него точно такое же впечатление
произвел Ларионов в первые минуты знакомства.
Но вот Аристарх Иванович сел за стол. Ему налили
рюмку коньяку. Он поднял ее медленно, несколько даже
церемонно, поклонился в мою сторону, кротко взглянул на
Андрея и вполголоса произнес:
- Очень рад познакомиться. Мне всегда приятно... - Не
договорив фразы, он откашлялся, поправил очки и после
некоторой паузы, точно решив не продолжать начатое,
закруглил, глядя улыбчиво на Василия: - Друзья моего друга -
мои друзья.
Пил он медленно и не до дна, что несколько удивило