Страница 61 из 135
это он делал для себя - и цветы, и скамейку. И только для себя.
Исключительно. А чтоб на нее никто другой не смел сесть, что
бы вы думали он сделал?.. Нет, до этого надо додуматься,
направить фантазию, ум.
- Небось колючей проволокой оградил, - высказал
догадку Василий.
- Нет, до такого примитива он не опустился. Лизогуб
оказался более изобретательным. Он к скамейке на навесах
прикрепил такого же размера доску, а в нее набил гвоздей.
Когда он не сидит на скамейке, опрокидывает эту доску вверх
гвоздями и - на замок. Попробуй сядь на такого ежа.
- Черт те что! - сорвалось у Андрея. - Он, надо полагать,
ненормальный.
- Это с какой стороны на него смотреть, - отвечал
Андрею Макарыч. - С точки зрения медицины, так сказать,
психиатра, он абсолютно здоров. Ну а с точки зрения нашей
советской морали, коммунистической нравственности, - он,
конечно же ненормальный. Урод. - Алексей Макарыч достал
трубку, набил ее табаком и закурил, кивнув в мою сторону: - С
вашего разрешения? Ну так вот. На этом дело не кончилось.
Соседи не стали терпеть такого позора. Сломали замок и куда-
то забросили доску с гвоздями. Вот тут и началась эпопея.
Лизогуб написал сразу десяток жалоб на произвол хулиганов,
которые, мол, издеваются над несчастным пенсионером,
попирают права и достоинства гражданина СССР и тому
подобное. Разослал по всем инстанциям. Воюет. Один против
жильцов большого дома. Идет нервотрепка. Вы скажете,
мелочь, обыкновенный заурядный склочник? Ничего
подобного. Загляните поглубже - и вы увидите отвратительное
лицо частного собственника.
Мы сели за стол. Я ожидала, что за ужином Василий
снова, теперь уже при Андрее, повторит свое предложение
остаться нам в Москве. Откровенно говоря, такая идея для
меня была соблазнительной, хотя в возможность ее
осуществления не верилось: слишком много было на пути
разных "но". Василий начал рассказывать о себе и о своем
методе лечения трофических язв. Метод оказался очень прост.
Пораженные грибковой инфекцией ткани после тщательной
очистки от патологических продуктов под воздействием
вакуума разрушаются и пропитываются кровью. Образуется
биологический субстарт - источник новообразования клеточных
и тканевых структур. Аппарат вакуумтерапии изобрел сам
Василий. Принцип его действия тот же, что и у обыкновенного
пылесоса, только силу тяги можно регулировать: больше,
меньше, в зависимости от необходимости. Наконечники
металлические, с острыми и тупыми закругленными краями и
различной формы: узенькие трубочки и широкие,
рюмкообразные. Путем всасывания в области язвы
разрушаются старые рубцы и пораженные капилляры. Из
глубин ткани на поверхность привлекается свежая кровь, и с ее
помощью создаются новые, здоровые капилляры. Операция
происходит под общим или местным наркозом. Одновременно
производится пересадка кожи. Через две-три недели больной
выздоравливает. И что удивительно, выздоравливают даже те,
у которых язва перешла в рак кожи. Василий достал не пачку, а
огромную охапку писем от исцеленных им пациентов. Мы с
Андреем начали вслух читать некоторые из этих писем.
Сколько в них душевной благодарности чудо-доктору,
искренней человеческой теплоты!
У Шустова среди работников медицины появились, как
это всегда водится, сторонники и противники, друзья и недруги.
Друзья начали с успехом применять его метод, недруги всеми
правдами и неправдами пытались опорочить его метод,
помешать открытию в стране специальной клиники, в которой
лечат трофические язвы методом доктора Шустова. Они
утверждали, что своей "адской машиной" или "пылесосом", как
называли они аппарат вакуумтерапии, Шустов полностью
разрушает грануляционный вал, и ткань живого организма
должна погибнуть. Однако вопреки этим предсказаниям из
тысячи оперируемых больных было только два смертных
случая, притом, как установлено специально созданной
комиссией, операции методом вакуумтерапии не имели
никакого отношения к причинам смерти.
Другие противники Шустова говорили, что метод
вакуумтерапии не имеет под собой серьезной, убедительной
научной основы. Василий на это хладнокровно отвечал: да,
создавая свой метод, я шел от живой практики; теперь же,
когда опыты дали положительные результаты, нужно общими
усилиями ученых теоретически обосновать метод
вакуумтерапии.
Сам Шустов тем временем пробует перенести метод
вакуумтерапии для лечения других болезней. Пока что он
осторожно экспериментирует на себе и на Алексее Макарыче.
И во многих случаях получает разительные результаты,
которые, как мне кажется, начинают ему кружить голову. Себе и
отцу своему он регулярно "обрабатывает" все тело аппаратом
вакуумтерапии: делает издревле знакомое - массаж, только,
быть может, один из самых активных и совершенных его
видов. В принципе и банки, и горчичники, и березовый веник в
бане делают то же самое, что и аппарат доктора Шустова. Но
результаты, как я уже говорила, разительны. Я смотрю на
шестидесятилетнего Алексея Макарыча, на его свежее,
здоровое, без единой морщинки лицо, потом перевожу взгляд
на усталое, обветренное, иссеченное временем лицо Андрея -
а ему ведь еще и сорока нет, - и во мне укрепляется вера в
магическую силу метода доктора Шустова. Обновление,
омолаживание тканей кожи собственной кровью, поднятой из
глубин. А Василий с фанатической убежденностью говорит о
главенствующем значении кожи в жизнедеятельности всего
организма. По его словам, "кожа - это все", и я снова понимаю,
что он увлекается и в пылу увлечения переоценивает роль
одних органов и недооценивает других. Отец с
воодушевлением и категоричностью поддерживает сына. Он,
быть может, больше, чем сам доктор, уверовал в магическую
силу вакуумтерапии.
- Пять лет не знаю никаких болезней, - говорит Алексей
Макарыч, весело сверкая такими же круглыми, как и у сына,
орлиными глазами, затем, проводя рукой по серому густому
ежику своих волос, таинственно сообщает: - А вы поверите -
три года назад вот тут было все гладко и голо, как коленка.
- Как у Фенина, - улыбаясь, каламбурит Василий, а отец
проворно встает из-за стола, идет во вторую комнату. Мы с
Андреем недоуменно переглянулись. Василий, дружески
подмигивая, пояснил: - Сейчас документально
продемонстрирует.
И действительно, Алексей Макарыч появился через
минуту с тремя фотографиями. Подал нам сначала одну. Он,
Шустов, в генеральских погонах на парадном мундире, при
кольчуге орденов и медалей, бравый, с крутой темной
шевелюрой. Подсказал задорно, по-мальчишески:
- Обратите внимание на кудри. - И ткнул пальцем в
карточку, которую держал Андрей. - Какие кудри были.
Двадцать лет назад. А потом время свое дело делало. Вот
посмотрите на этот снимок. Это лет десять назад.
Здесь Шустов-старший в штатском костюме, заметно
пополнел, крутая волна темных волос отступила назад,
поредела, обнажила крепкий круглый лоб. Алексей Макарыч
молча подал нам третий снимок, который должен был нас
окончательно сразить. И, право, было чему удивляться. С
фотокарточки смотрел на нас дряблый лысый старик. Даже
как-то не верилось, что стоящий перед нами подтянутый,
молодцеватый мужчина с густым ежиком голубоватых волос и
этот лысый на фотографии - одно и то же лицо. Андрей даже
переспросил, недоуменно глядя на Макарыча:
- Ваш отец?
Алексей Макарыч, довольный таким эффектом,