Страница 123 из 135
подали заявление в загс. Нас поставили на карантин - дали
месяц испытательного срока. И мы решили отметить это
событие мороженым и шампанским в молодежном кафе.
- Очень рада, поздравляю вас, - торопливо и
возбужденно проговорила Ирина, а Похлебкин, задержав ее
руку в своей, пригласил пойти с ними в кафе, говоря все так же
шутливо и высокопарно:
- Знаете, дело это серьезное, а мы люди неопытные,
молодые, отпускать нас в кафе без присмотра старших
нежелательно, так вы уж, пожалуйста, не откажите.
Присутствие такого опытного, хорошего семьянина, как вы, для
нас, начинающих несмыслешек, будет весьма полезным.
- Петр Петрович, - снова вспыхнув багрянцем,
заговорила Ирина, - я бы с удовольствием, но, понимаете, я
должна...
- Вы должны государству, - перебил ее Петр Высокий
шутливым тоном, - шестьдесят минут. Извольте их вернуть
безотлагательно мне. Потому что я ваш начальник.
Ирине ничего не оставалось делать, как принять их
приглашение.
Домой она пришла в одиннадцатом часу. Ее испугал дым,
густо пропитавший квартиру, резкий запах сигар. Ирина сразу
догадалась: Андрей закурил. Она распахнула дверь в его
комнату, слабо освещенную отсветом уличных фонарей,
проникающим в настежь распахнутое окно. Здесь, как и в
прихожей, тоже было накурено. Андрей в одних трусах лежал в
разобранной на диване постели и смотрел в потолок тупо и
неподвижно. На Ирину он не обратил никакого внимания, не
пошевельнулся, даже глазом не моргнул. "Что с ним?" -
молнией сверкнула тревожная мысль, но, стараясь быть
веселой, беззаботностью скрыть свою тревогу, она спросила:
- У тебя кто-то был? Так накурено, фу, ужасно!.. - Он не
отозвался. Она подошла к дивану и села. - Ты спишь,
Андрюша?
- Нет, - сухо отозвался он, враждебно нахмурившись. -
Жду результатов твоего концерта.
Она расхохоталась каким-то деревянным хохотом,
невольным и явно неестественным, и хохот этот еще более
усилил и до того острое внимание Андрея. Лежа головой к
окну, он смотрел в ее лицо, на котором как-то уж очень четко,
явственно запечатлелись следы душевных страданий, упрямо
пытался понять, что с ней произошло. Потом потеплевший,
внимательно изучающий взгляд, его столкнулся с ее просящим
о помощи, беззащитным взглядом, и Андрей догадался в ее
невиновности, взял ее руку и положил себе на грудь. Она точно
ждала от него этого жеста, разрыдалась вдруг, хлынули буйные
слезы, горячая голова ее упала ему на лицо, и сквозь судороги
он слышал отрывистые бессвязные слова:
- Андрюша... Милый... погоди. Я все, все расскажу. Всю
правду. . Не солгу. Ни единым словом не солгу. . Верь мне,
милый. И если можешь - прости. Или убей, прогони меня.
Минут через пять она успокоилась и действительно
рассказала правду, горькую и трудную для нее, рассказала и
сразу почувствовала такое облегчение, будто с нее сияли
тяжелый груз.
- Ты веришь, веришь мне?! - с лихорадочным упорством
добивалась она.
- Верю, Иринка, - сдержанно, но уже не холодно отвечал
Андрей. - И пытаюсь понять. Жизнь, конечно, не учебник
арифметики, где все ясно.
- Андрюша, милый... Я увидела тебя заново. Ты стал для
меня еще дороже. Мы будем жить еще лучше. Правда,
Андрюша? Ну скажи, что правда?
- Не могу лгать, Иринка, - ответил он после долгой паузы
раздумья. - Не знаю... Помнишь, ты однажды говорила о
гарантиях? Теперь я не могу дать такой гарантии.
- Андрюша, ведь ничего же не случилось. Ну что
случилось?
Он кашлянул в кулак. Она осеклась. И потом, помолчав,
уже негромко, рассудочно произнесла:
- Конечно, нужно время, я тебя понимаю.
- Именно, - отозвался добродушно он. - Время - хороший
лекарь. Ты, как врач, должна это знать.
Глава шестая
Несмотря на летнюю пору, отходящая из Москвы
электричка не была, как обычно, заполнена так, что яблоку
упасть негде, и Андрей Ясенев свободно уселся у окна. Он
ехал в поселок, где жила Соня Суровцева. Убедив себя, что
убитая женщина с исколотыми шприцем венами и есть та
самая Соня Суровцева, которая месяц назад произвела на
него гнетущее впечатление, Андрей решил поехать к ней
домой, чтобы удостовериться в своем предположении и
выяснить многие необходимые следствию детали.
Уже с утра солнце неистово пекло. Синоптики наконец
пообещали в Москве и Подмосковье кратковременные дожди с
грозами и тридцатиградусную жару. Насчет обещанного дождя
Андрей был настроен скептически, а что касается жары - это
уже точно, синоптики не ошиблись, жара, как говорится, "была
налицо", даже утром.
Андрей сегодня не выспался. Он увидел и узнал новую
Ирину, неожиданную. Теперь, в вагоне, Андрей вспомнил
Иринины глаза. В них было все - кротость беззащитного
ребенка, нежное целомудрие девушки, безрассудство пылкой,
шальной натуры, воля сильного характера. От воспоминаний
радовалось и тревожилось сердце, не находившее покоя,
потому что рядом с приятными чувствами стояли сомнения.
Они мучили болезненной подозрительностью: а всю ли правду
рассказала ему Ирина?.. Нет-нет, он, конечно, поверил ей,
совершенно исключал подлую ложь, а все же сомнения тайком
пробирались в душу и тревожили. И хотя он стыдился этих
подозрений, гнал их прочь, покоя все-таки не было. Остался,
как оскомина, неприятный осадок.
Мысли об Ирине перебивались размышлениями о
трагическом происшествии, которое он должен расследовать.
Найти убийцу. Он думал о жертве и убийце. Кто они? Как и
почему скрестились их пути? Прежде всего кто она, эта
женщина? На рюкзаках, в которых нашли части ее тела, нет
никаких отпечатков. Ясно, что убийца был опытный, орудовал в
перчатках. Прошло сорок часов с момента обнаружения
расчлененного на части трупа. В последние трое суток в
милицию никто не обращался с запросом об исчезновении
женщины. Пропал человек, и ни родственники, ни сослуживцы
не поинтересовались, где он и что с ним. Довольно странно.
Разве что женщина была одинокой. Или, может, приезжая - в
Москве, особенно в летнюю пору, сотни тысяч приезжих. Могли
убить с целью ограбления. Почему-то думалось именно о
Соне, и Андрей убедил Струнова начать розыски с Сони
Суровцевой. Убитая была морфинисткой. Но Соня не
единственная в Москве морфинистка. Смерть наступила от
удара в сердце тонким острым предметом. Вспомнился
студент Маклярский и его страшное и простое оружие -
длинное шило, которым он убил водителя такси. А если не
Соня, если Соня сейчас окажется дома? Ну что ж, жалко будет
потерянного полдня. С розысками нужно спешить: начальство
торопит. Случай действительно чудовищный. Убийца должен
быть найден, и он будет найден, этот садист. Он будет
расстрелян. Но что толкнуло его на такое преступление? Ведь
он, надо полагать, знал, что идет на самоубийство, что его
найдут и присудят к высшей мере. Или надеялся избежать
смертной казни, имел какой-то - и немалый - шанс уцелеть,
остаться в живых или вообще уйти от наказания? Если б
каждый негодяй, думал Андрей, совершивший убийство или
пытавшийся убить человека, знал точно и определенно, что
возмездия ему не избежать, что он непременно будет пойман и
казнен, убийств было бы меньше. А то ведь... Даже самая что
ни на есть строгая статья Уголовного кодекса РСФСР, статья
сто вторая, - "Умышленное убийство при отягчающих
обстоятельствах" - допускает сохранить убийце жизнь - от
восьми до пятнадцати лет тюрьмы или смертная казнь. Мол,