Страница 115 из 135
зевал в кулак. "Циник, и не скрывает этого", - подумал Семенов
о редакторе "Новостей", но все же продолжал говорить, хотя
уже без особого энтузиазма. Вдруг гость неприлично крякнул, и
Марат, поняв намерение своего коллеги, перебил хозяина,
сказав одну из своих любимых фраз:
- Все это, доктор Семенов, общеизвестно и потому
неинтересно.
Лицо главврача пошло пятнами. Произошла неловкая
заминка. Дэйви тихонько покачал головой, верхняя капризная
губа его шевельнулась, и Марат довершил то, что начал,
убийственной для Вячеслава Михайловича фразой:
- Наш гость желает познакомиться с выдающимся
советским экспериментатором профессором Шустовым.
Василий Алексеевич не был профессором, и эта фраза
Марата больно кольнула Семенова. У него появилось желание
возразить этому невоспитанному выскочке, но, взглянув в лицо
гостя, властное и ничего не выражающее, спросил:
- Пригласить сюда доктора Шустова?
- Нет, мы лучше пройдем к нему, если это не создаст для
вас излишних затруднений, - медленно подбирая русские
слова, ответил Дэйви.
Василий Алексеевич встретил их с корректной
официальностью: его коробило присутствие Марата, который с
присущей ему покровительственной развязностью пожурил
Шустова за то, что тот так и не написал якобы обещанную
статью для "Новостей".
- А я вам ничего не обещал, - улыбнулся Василий
Алексеевич и сразу обратил вопросительный взгляд на Дэйви.
Жак-Сидней долгим проницательным взглядом
посмотрел на Марата, затем на Семенова, точно не решаясь, о
чего начать, и желая заранее заручиться их полной
поддержкой. Потом с легким акцентом заговорил по-русски,
положив перед собой блокнот и вечное перо:
- Ваше имя, доктор Шустов, известно на Западе как имя
ученого с большими перспективами. Мне хотелось бы
рассказать нашим читателям - миллионам читателей
Западного полушария - о ваших экспериментах, волнующих по
крайней мере половину человечества. Возможно, я напишу о
вас книгу. .
- Простите, у вас медицинское образование? Вы врач?.. -
вдруг перебил Шустов его легкую, изящную речь, в которой
было что-то жонглерское.
Марат и Семенов, обескураженные такой выходкой,
недоуменно переглянулись. А Шустов, как бы скрывая свою
лукавую нарочитость, поправился, не дожидаясь ответа:
- Я просто так, между прочим.
Но Дэйви принадлежал к породе тех людей, которых
ничем нельзя смутить. Не дав Марату и главврачу что-либо
сказать, он с веселой поспешностью заметил:
- О-о нет, я рядовой пациент. И счел бы для себя за
честь быть вашим пациентом.
- Вы страдаете трофической язвой? - серьезно спросил
Шустов.
- Что вы, что вы, бог избавил, - ответил Дэйви,
выставляя щитом вперед ладони, и пояснил: - Я имею в виду
мою безвременно полинявшую шевелюру.
Шустов понял его, заговорил, как бы кого-то упрекая:
- Видите ли, мистер Дэйви, тут, вероятно, произошло
какое-то недоразумение. Вас неверно информировали. Дело в
том, что я лечу трофические язвы.
- Доктор Шустов, я все знаю, - перебил гость с
дружеской, доверительной улыбкой. - Знаю, что ваше открытие
находится еще в стадии эксперимента. Я готов на любой риск
и без всяких гарантий с вашей стороны, Разумеется, за
солидное вознаграждение. Если вам будет угодно, вы могли
бы сделать мне эту операцию у меня на родине... Я
уполномочен передать вам официальное приглашение от
общества врачей-экспериментаторов посетить нашу страну. -
Жак-Сидней с торжественным церемониалом открыл папку и
извлек из нее конверт с приглашением.
- Благодарю вас, мистер Дэйви, и прошу передать мою
искреннюю признательность обществу. Только я едва ли смогу
воспользоваться приглашением в ближайшее время. Моя
работа не позволяет мне отвлекаться на такую поездку, хотя я
уверен, что она будет приятной и интересной для меня. - Он
говорил искренне и убедительно.
Приглашение общества врачей-экспериментаторов было
главным козырем Дэйви, и вдруг этот козырь вежливо, но
категорично оказался битым. Марат смотрел на Шустова, и
взгляд его, надменный и холодный, говорил: "Либо ты дурак,
Шустов, либо человек тонкого, хорошо организованного ума". В
глазах Дэйви забегали злые и тревожные огоньки. Как человек,
умеющий разбираться в людях, он отлично понимал
неловкость своего положения и то, что Шустов непоколебим и
тверд в своих словах. Такие люди, как этот доктор, слов на
ветер не бросают, договариваться с ними чрезвычайно трудно,
потому что их принципиальность граничит с упрямством и
фанатизмом. Дэйви понял, что делать ему здесь больше
нечего.
Глава четвертая
Марат проводил Дэйви до гостиницы "Националь" и
тотчас же поехал в редакцию, где приказал вызвать к себе
Гольцера и Кашеварова. Кашеваров явился сразу, Гольцера
пришлось долго разыскивать. Раздувая ноздри, как загнанный
конь, Марат говорил, точно приказ по армии отдавал:
- С Шустовым пора кончать. Безотлагательно должна
появиться статья за подписью известного авторитета в
медицине. Кто именно должен подписать статью - посоветуйся
с Вячеславом Михайловичем. Он это организует. О самом
Шустове в статье особенно рассусоливать не нужно. Просто
сказать, что это бездарь, шарлатан, малограмотный субъект и
проходимец, который в силу каких-то довольно странных
обстоятельств допущен к самому священному алтарю -
медицине. Привести один-два примера неудачной операции и -
достаточно. Главное, основу статьи должны занять вот те
"странные обстоятельства", о которых я говорил. То есть
покровители и защитники Шустова. По этим господам и надо
наносить удар. И прежде всего по профессору Парамонову. Он
уже не однажды выступал публично в защиту Шустова. На
днях снова опубликована его статья. В ней он приводит пример
излечения Шустовым экземы у гражданина Ларионова, коим
является известный тебе Аристарх. - Марат остановился подле
кресла, в котором сидел бессловесный, весь внимание
Кашеваров, азартно прищелкнул пальцами и восторженно
заулыбался, осененный неожиданной находкой. Затем,
сощурив выступающие из орбит глаза, пояснил: - Тут можно
проделать великолепный фокус. В том же номере под статьей
ученого-медика подверстать письмо Аристарха Ларионова в
редакцию примерно такого содержания: "Уважаемый тов.
редактор. Я с удивлением прочитал статью профессора
Парамонова, в которой говорится, что якобы я болел экземой и
меня вылечил доктор Шустов. Во имя истины с огорчением
должен сообщить вам, что никогда я экземой не болел и,
следовательно, ни Шустов, ни Парамонов и никто другой меня
не лечил. Шустова я знаю давно и очень близко. К его так
называемому методу отношусь весьма иронически, потому что
сам Шустов не раз в пылу откровенности признавался мне, что
никакого такого метода нет, что все это рассчитано на
сенсацию и на доверчивых людей". В общем, в таком духе...
- Аристарх такого письма не напишет, - сказал
Кашеваров, закуривая.
- Разумеется. Ему надо помочь. Написать за него.
- Он не подпишет. Он действительно дружен с
Шустовым?
- Да. Но это не имеет значения. За бутылку коньяку? Как
это у Маяковского. Помнишь? Подскажи.
- "Собственную тетушку назначит Римской папою, сам
себе подпишет смертный приговор", - процитировал
Кашеваров.
- Именно. Ларионов - это явление. После второй рюмки
переходит на "ты", после четвертой начинает петь. После