Страница 83 из 207
и понесло это мутное течение. Он видел и знал, что Таня его
не понимает и не одобряет, и во избежание ссоры не вступал с
ней в дискуссию, и вообще старался избегать с ней разговора
на "злобу дня" и не трогать острых вопросов. Он не посвящал
ее в свои служебные дела, и она не понимала, в чем
заключаются эти "коммерческие структуры", которые в
одночасье сделали Соколова не просто состоятельным, но
богатым человеком. На ее вопрос: "Откуда такие деньги?", он
шутливо отвечал: "Из воздуха, дорогая!" - и награждал ее
дежурным поцелуем, при этом добавлял: "Не беспокойся: это
честные деньги, заработанные умом и смекалкой в условиях
бизнеса".
В смекалке Евгения Таня не сомневалась, как, впрочем, и
в честности, в то же время ее удивляли и тревожили новые
черточки в характере мужа: какая-то азартная алчность, жажда
275
наживы, не говоря уже о "демократической" демагогии и
лакейском преклонении перед "цивилизованным" Западом.
Все это не нравилось Тане, зароняло в ее душу недобрые
предчувствия и сомнения. Однажды на даче отца произошел
острый разговор между Евгением и Василием Ивановичем. А
началось с того, что полковник с возмущением рассказал зятю,
как не приняли в институт сына его бывшего сослуживца
потому, что отец не смог уплатить шестьсот тысяч рублей. "А
где он их возьмет, когда зарплата его не превышает сотни
тысяч?" - спрашивал Василий Иванович зятя. "Пусть
зарабатывает", - невозмутимо отвечал Евгений. "Где? Каким
образом?! - заводился полковник. - Воровать идти? Так, что
ли?" - "А зачем ему институт? Пусть идет работать", - отвечал
зять, но тесть не отступал и с еще большим накалом
продолжал: "Зачем ему институт, говоришь? А если парень
желает учиться, если у него способности, талант? Ты-то своего
за кордон собираешься послать", - уколол Василий Иванович.
Но новоиспеченный бизнесмен был неуязвим. "Значит, у меня
есть возможность. А вы что - против того, что б Егор учился...
за границей?" - "Я за то чтоб каждый желающий юноша имел
возможность получить высшее образование бесплатно, так, как
получали его и ты и твоя жена. Как было прежде, при
Советской власти, когда и медицина была бесплатна, и я мог
раз в год поехать в санаторий и дом отдыха", - наступал
полковник. Но и зять не сдавался, не хотел уступать:
"Знакомая песня коммунистов: бесплатная медицина,
бесплатное образование, санатории, дома отдыха... Все это
демагогия. У нас не было и нет настоящей медицины, наше
бесплатное образование на Западе всерьез не воспринимают.
Верно говорят: бесплатная медицина не лечит, бесплатное
образование не учит". - "Потому ты и посылаешь туда Егора, -
перебил Василий Иванович. - Ну, ну. А между прочим, твой
хваленый Запад завидовал нашему образованию и нашей
бесплатной медицине. И это не песня коммунистов, в рядах
которых ты еще недавно состоял". Последняя фраза ужалила
Евгения, и он решил уклониться от неприятной темы: "Вы за
уравниловку. А ее быть не может. Вообще в природе и в
обществе нет равенства. Бедные и богатые всегда были и
будут. А всякие теории социализма - демагогия авантюристов,
рвущихся к власти. Нищие были и при Ленине и при Сталине, и
в хрущевское, и в "застойное" время". - "Но голодных не было,
- нападал тесть. - Не было столько "бомжей", нищих, голодных
детей-дистрофиков, падающих в обморок голодных учителей.
276
Что, я не прав?" - "Но в чем тут моя вина? - начал сдаваться
Евгений. - Я не демократ, я честный бизнесмен. Мне повезло,
другим не повезло. Что я должен сделать? Поделиться с
нищим? Так, кажется, учит Евангелие?"
Евгений посмотрел на жену, которая молча слушала весь
этот разговор. Она поняла, что вопрос его адресован ей, и
спокойно ответила:
- Те правительства, несмотря на все их пороки,
недостатки, ошибки, все же думали о народе и делали для
блага народа. Не то, что нынешние твои временщики...
- Да не мои они, - взорвался Евгений. - Я знаю им цену
не хуже вас. Но они существуют независимо от того, что мы о
них знаем и думаем. Что нам остается? Работать, чтоб жить,
чтоб выжить. И мы работаем. Честно делаем свое дело и не
дерем глотки на митингах. Кто работает, тот не бедствует. Вы
что, голодаете, раздетые-разутые ходите? Чего вам не
хватает?
Страсти накалялись, и она не хотела участвовать в споре
отца и мужа, не хотела явно принимать чью-то сторону, хотя в
душе она соглашалась с отцом. Она тогда удалилась, оставив
мужчин выяснять для нее очевидную истину. Для зятя и тестя
спор этот закончился обоюдной неприязнью, которая со
временем переросла во враждебность. А ведь еще года три
тому назад это были друзья-единомышленники.
"Так что же случилось с Россией? - размышляла Таня,
нежась в теплой воде. - Почему в людях, в их психологии
произошли такие резкие повороты? Разумеется, не у всех, а
лишь у какой-то части общества, притом, небольшой части.
Когда она вышла из ванной, света в гостиной уже не
было: Евгений спал или делал вид, что спит. Да, он
встревожен, очень даже, и пытается скрыть от нее свое
состояние. Но ему это не удается. Его тревога передается ей и
перерастает в страх, которого прежде она не знала, хотя
Евгений и предупреждал ее быть осторожной, открывать дверь
квартиры только знакомым, осмотрительно вести себя в
подъезде и лифте, особенно в вечерние часы. Но до
сегодняшнего дня она не придавала этому особого значения.
Конечно, осторожность соблюдала, но страха не было.
Волновалась за Егора: как он там в Англии? Евгений
успокаивал: мол, за Ла-Маншем с преступностью порядок. Два
раза в месяц Егор звонил в Москву и бодро говорил, что у него
всё "о'кей".
277
Сейчас она думала только о муже, вспоминала совсем
позабытые эпизоды их совместной жизни и удивлялась, как со
временем изменился Евгений, его взгляды, вкусы, убеждения и
даже характер. Исподволь к ней подкрадывалась коварная
мысль: а был ли Сокол и были ли у Сокола убеждения?
Твердая жизненная позиция? Она не знала, потому что в
обычных ровных жизненных условиях эти убеждения четко не
проявляются. Состоял в партии, платил взносы, иногда
выражал законное недовольство по поводу глупостей,
творимых властями. Но к режиму, к Советской власти всегда
был лоялен и даже поправлял ее, когда она резко
возмущалась язвами действительности. До сих пор она не
понимала, каким образом простой, обыкновенный служащий
аппарата исполкома в одночасье стал миллионером? Это ее
тревожило. И все неожиданные блага и достаток, пришедшие в
их дом, ее не радовали. Подаренную ей песцовую шубу она так
ни разу не надевала, бриллиантовые сережки и кольца лежали
в палехской шкатулке. На работу она ходила в старой,
купленной до "миллиарда" одежде. Она стеснялась, считала
неприличным наряжаться в дорогие обновы, когда вокруг голь
и нищета, скромность, воспитанная в ней с детства, стала
чертой ее характера.
В последние годы у нее с Евгением случались размолвки
из-за питания. Он требовал деликатесов и вообще дорогих
продуктов, которых было "навалом" в магазинах. "Что ты
жадничаешь? Что тебе не хватает? Не жалей - на наш с тобой
век хватит и еще Егору останется..." Денег он не считал и,
будучи под хмельком, хвастался валютным счетом в