Страница 44 из 207
- Кстати, тебя он продал... за доллары, - все также
весело проиронизировала Маша, на что Лариса Матвеевна
ответила недоуменным озадаченным взглядом. - Твою
"Первую любовь" купил иностранец, а они зря деньгами не
бросаются. - Маша говорила это как бы между прочим, походя
роясь в детских книжках. - А его нищий ветеран меня просто
потряс. В нем воплощена вся трагедия России, вся боль
народа.
- Нищий ветеран? Я такого у него не заметила.
- А "Три грации" или, как он называет, "Женский пляж" ты
тоже не видела?
- Нет, - сбитая с толку, сдержанно ответила Лариса
Матвеевна, и лицо ее выражало суровое недоумение.
- Он хочет лепить мой портрет, и я согласилась, - весело
сообщила Маша, когда Настенька подала ей свою любимую
книжку про Красную шапочку и попросила прочитать.
Лариса Матвеевна еще минуту постояла в молчаливой
задумчивости, хотела что-то сказать по адресу Иванова, но
передумала и, как бы вспомнив, торопливо сообщила:
- Тебе звонил какой-то Панов. Спрашивал, связалась ли
ты с кооператором? Что за кооператор и зачем тебе с ним
связываться? - Она смотрела на дочь с предостерегающей
озабоченностью и тревогой. Маша не ответила: она читала
Настеньке книжку, и озадаченная Лариса Матвеевна ушла на
кухню.
146
Позанимавшись с дочкой, Маша решила позвонить
кооператору, которого ограбили рэкетиры. Когда она назвала
фамилию Панова, тот согласился встретиться с ней и
рассказать для печати всю криминальную одиссею,
произошедшую с ним и его братом. Звали кооператора
Леонидом Ильичом. Он в категоричной форме заявил, что
встретиться может только сегодня или никогда. День подходил
к концу, а условие "сегодня или никогда" заинтриговало Машу,
и она решила: пусть будет сегодня. Оставив матери (на всякий
случай) номер телефона кооператора, Маша, не теряя
времени, поехала. Офис Леонида Ильича располагался в
центре Москвы в старом доме и состоял из трехкомнатной
квартиры, обставленной без особого шика, но со вкусом.
Принимал журналистку представитель нового зарождающегося
класса в своем кабинете, меблированном скромно: никаких
излишеств, только самое необходимое - письменный стол, два
полумягких кресла, несколько таких же полумягких стульев,
простенький книжный шкаф и сейф.
Внешне этот Леонид Ильич ничем не походил на своего
тезку "несгибаемого миротворца". Это был рослый высокий
блондин лет сорока, голубоглазый, круглолицый, с бегающим
взглядом, отражавшим инстинкт осторожности. Журналистку
принял с провинциальной галантной вежливостью,
демонстрируя свою принадлежность к интеллигентам-
интеллектуалам. Усадив Машу в кресло напротив себя, он
бесцеремонно раздевал ее масляными порхающими глазками,
говорил покровительственным тоном неоспоримого своего
превосходства. Маша включила диктофон.
- То, о чем я вам вкратце расскажу, может стать основой
для увлекательного детективного романа, - начал он,
величественно откинувшись на спинку кресла. Сонное
выражение его лица демонстрировало усталость и
благодушие. - Я предлагал Вите Панову, но он в этом жанре не
дока и рекомендовал вас. Я читал один ваш материал в вашей
газете. Откровенно говоря, я не сторонник вашей газеты, этой
смеси большевизма и поповщины, но ваше творчество мне
нравится. - Усталым и в то же время беспокойным взглядом он
прошелся по всей фигуре Маши и остановился на ее глазах,
закусив губу. После испытующей преднамеренной паузы
продолжал:
- Мы с Юлианом - это мой младший брат - создали
кооператив в самом начале перестройки. Дело у нас быстро
пошло на лад, появились ощутимые результаты в виде
147
солидного по тем временам капитала. Я говорю "по тем
временам", потому что сегодня по сравнению с
преуспевающими Артемами Тарасовыми, Боровыми и другими
китами бизнеса, наши успехи можно считать весьма
скромными. Но тем не менее... Как говорится на юге - там где
сладости, появляются и осы. Появились они и у нас в виде
рэкетиров. Что это за явление, кто они, думаю, нет нужды вам
объяснять. Это - паразиты-уголовники, жестокие, алчные,
лишенные каких-либо моральных принципов и вообще
человеческого облика. Они заманили брата в ловушку,
завязали ему глаза и увезли в один жилой дом не окраине
Москвы. Там они впихнули его в ванную комнату и сняли
повязку с глаз. Это чтоб он потом не смог описать квартиру. От
него потребовали миллион рублей выкупа. Говоря откровенно,
у нас тогда просто не было таких денег. Брата жестоко избили -
это они умеют, и грозили убить, если не получат требуемого
выкупа. Я получил от брата записку, в которой он умолял меня
сделать что-нибудь для его спасения. А что сделать? Надо
платить. Но такую сумму, и за что? Каким-то подонкам, вы
меня понимаете? Миллион! В милицию я не стал заявлять, я
опасался за жизнь Юлика. Эти головорезы, выродки ни перед
чем не остановятся. Я пошел на связь с их представителем.
Начались торги. Я убеждал их, что нет у меня таких денег, я
умолял. Сошлись наконец на половине требуемой суммы -
пятьсот тысяч. Пришлось платить, а что поделаешь? Шесть
дней они держали беднягу в ванной комнате. Можете
представить, что он пережил. Он постарел на десять лет. Он
поседел, седой юноша - поймите. Получив деньги, они опять-
таки с повязкой на глазах вывезли его ночью за город и
оставили на пустынном шоссе. Не буду рассказывать, как он
добирался до Москвы, каких мук ему это стоило: вы можете
себе представить.
Леонид Ильич умолк, скользнул нескромным взглядом по
круглым коленкам Маши, облизал пересохшие плотоядные
губы, прищурился. Маша выключила диктофон. Леонид Ильич
недовольно поморщился. Сказал, кивнув головой на диктофон.
- Нажмите кнопку: главная сказка еще впереди. Пока
была присказка. Придя домой, Юлик поклялся мстить. Я
пытался его отговорить: черт с ними, с деньгами. Хотя пятьсот
тысяч - это полмиллиона! Но жизнь ведь дороже - вы
понимаете. Главное, что остался жив. И как ты будешь мстить,
когда ты никого не знаешь из своих мучителей, ничего тебе о
них неизвестно. Но вы не знаете нашего Юлика. Это Шерлок
148
Холмс и Мегрэ в одном. Сидя в заточении в вонючей ванной,
он пользовался полотенцем хозяина. И мылом, конечно. И что
вы думаете? Нет, вы никогда бы и ни за что не догадались. А
Юлик с его наблюдательностью... Юлик пошел в угрозыск с
официальным заявлением. Дал показания. А что он мог
показать? Улицу, дом, квартиру? Черта с два: он ничего этого
не знал и знать не мог с повязкой на глазах. Ну, описал
словесный портрет рэкетиров. И что? Поди, ищи-свищи в
девятимиллионной Москве, где каждый десятый - уголовник. Я
уже вам сказал о полотенце. А на полотенце бирка, номерок из
прачечной. Вы бы обратили внимание? Нет. И я б не обратил.
А Юлик запомнил, номер запомнил. Это и была та ниточка,
ухватившись за которую, милиция начала разматывать клубок.
Надо отдать должное нашим сыщикам - они профессионалы
высокого класса. Не все, конечно. Но есть среди них Мегрэ. По
номеру проверили все прачечные и всех клиентов - хозяев
полотенца. Нашли. Им оказался некто Федот. Казалось, вот он
- бери его и сажай. Да не тут-то было, оказалось Федот, да не
тот. Обыкновенный работяга. Чист, как стеклышко, и с
милицией никогда не имел никакого касательства. Его на
допрос: покажи свои номерки-бирки. "Пожалуйста, смотрите".
Посмотрели его белье с пометками. Ну и что? Он в