Страница 131 из 207
хозяин, мы гости. Ты обязан угощать.
- Погоди, Игорь, - вмешался я. Поведение Богородского
меня начало беспокоить. - Дай мне бутылку.
Но не успел Игорь передать мне коньяк, как Богородский
выдернул у него из рук бутылку и налил себе грамм пятьдесят.
Поднял бокал, обвел нас возбужденным заговорщицким
взглядом, сказал:
- Ну, кто со мной? За Россию, за ее воскресенье и за
погибель ее врагов! - И лихо осушил бокал. Поморщился,
крякнул, похрустел огурцом. Задумчиво понурил взгляд,
заговорил, делая паузу между словами. Эта манера говорить
медленно, с паузами у него, как я заметил, появилась недавно,
с год тому назад. - А с чемоданами, Игорек, случилась
проблема. Да, ситуация. Че-пе, не ЧП, а нечто не
предвиденное. Спутница моя исчезла...
- Альбина? - ненужно уточнил Ююкин, изобразив на лице
испуг и растерянность.
- Что значит исчезла? - спросил я.
- То-то и значит. Выходит, исчезла и любовь, - ответил
Богородский, глядя на нас влажными хмельными глазами. -
Бунин прав: "разлюбила и стал ей чужой. Что ж, камин
затоплю, буду пить. Хорошо бы собаку купить". Камин у меня
на даче, собаку, пожалуй, не плохо бы завести. Собака -
верный друг, она не предаст и не изменит. Только мороки с ней
много. Остается - пить. Да камин растопить.
- Что за вздор - пить! От тебя ли слышу, Лукич? - сказал
я. - Лучше поведай нам - друзьям своим тоску-кручинушку.
Может и размыкаем.
- И поведала Аринушка мне печаль свою великую, -
продолжал Богородский некрасовской строкой, склонившись
над столом. Возможно он раньше, когда завели речь о
женщинах и любви, решил излить то, что накипело в его душе
434
и потому для стимула принял коньяк. С его возлюбленной
Альбиной я был знаком. Своими сердечными делами Лукич
откровенно делился со мной. Последние тридцать лет его
жизни проходили на моих глазах. Мы были
единомышленниками, у нас не было друг от друга тайн. Он
был одним из самых близких мне друзей. Его открытая душа,
широкий самобытный ум и светлый артистический талант
притягивали к себе людей. Но он не многим открывал себя
настежь, утверждая, что человек похож на айсберг: лишь одна
третья часть его открыта людям. Но сам он не был таким. Он
не просто казался, он на самом деле был приветливым и
общительным. За грубоватыми манерами его скрывался
добрый, сердечный характер. С первой его женой я не был
знаком, она погибла в автомобильной катастрофе, оставив ему
семилетнего сына Василия. Он подполковник погранвойск,
живет в Хабаровске. Есть и у него сын, то есть внук Лукича
Артем - курсант высшего погранучилища, что в подмосковном
городе Бабушкине. Вторую жену Лукича я знал. Это была
смазливая, рафинированная и экзальтированная дамочка из
породы тех, которые подвизаются на ниве культуры и мнят
себя духовной элитой общества. Звали ее Эра. Брак их я
считал случайным и заведомо недолговечным. Так оно и
случилось: их совместная жизнь продолжалась меньше трех
лет. Несовместимость их характеров, интересов и взглядов
обнаружилась вскоре после женитьбы. Пылкая страсть
обернулась непримиримой ненавистью, и Эра,
скоропалительно, даже не расторгнув брака, укатила в
Израиль, с ненавистью выдавив на прощанье злые слова: "В
эту страну я никогда не вернусь". Богородский не совсем
понимал, причем тут "эта" страна и чем она виновата перед
Эрой. Допустим, виноват он, Егор Богородский. А страна?
После разрыва со второй женой и ее отъездом в Израиль
Богородский признавался мне, что Эру он никогда и не любил,
что это была мимолетная вспышка страстей, зов плоти, в
котором невероятную активность показала Эра, а он всего
лишь не смел противиться и оказался пленником. Словом, его
поженили.
И вот теперь в мастерской Ююкина, говоря о любви, мы
задели до предела натянутую душевную струну Богородского.
Я знал Альбину, встречал ее и на даче Лукича и в его
московской квартире. Это была молодая, но уже поседевшая
женщина, стройная, хрупкая, с тонкими чертами лица, мягким
певучим голосом и доброжелательным взглядом светло-
435
голубых глаз. У нее был выразительный рот с алыми
лепестками трепетных, словно жаждущих поцелуя, губ. Ее
ласковый, скрытный характер и бледный цвет лица придавали
особую прелесть этой незаурядной женщине.
- Так что с Альбиной? спросил я. - Поведай нам свою
печаль великую.
- Женщины, любовь... Что вы понимаете? Это тайна,
извечная драма души. После разрыва с Эрой к женщинам я
относился с осторожностью, с опаской, обжегшись на молоке
дул на воду. Были, конечно, непродолжительные связи,
временные увлечения, как отклик на зов плоти, но настоящих,
глубоких чувств, тех, что называют любовью, в которой есть
гармония тела и духа, я не испытывал. Любовь в священном,
божественном смысле этого слова. В наше нравственно
порочное духовно растленное время под словом любовь
подразумевают скотское совокупление. Ежедневно по
телевидению мы слышим и видим, как он или она говорят:
"Пойдем, позанимаемся любовью". И идут в постель, чтоб
показать свою любовь миллионам телезрителей, старым и
малым. А ведь этот акт, по любви или похоти всегда считался
интимным, запретным для постороннего глаза. Это тайна
двоих. Только животные делают это открыто. Истинной и
светлой любовь бывает только у возлюбленных.
Возлюбленная - это божество, или как сказал поэт, "небесное
созданье", дороже и святей для нас нет ничего на свете. Это
частица твоей души и твоего внутреннего мира, за нее идут на
муки, унижение, на смерть. К сожалению, до пятидесяти лет я
не знал такой любви. Потому что не встретил Ее,
единственную, судьбой предназначенную. При желании я мог
пользоваться успехом у женщин, - природа меня не обделила
ни внешностью, ни талантом, говоря без ложной скромности. В
театре мне сопутствовал успех. В сорок лет я уже имел титул
Народного. Коронные роли мои были ЕгорБулычев и Сатин
Горького, Вершинин и Лопахин Чехова, Годунов в "Царе
Федоре Ивановиче".
Он умолк, поднял глаза, протянул руку к бокалу, где на
донышке оставалось немного вина, но только дотронулся,
передумал, отодвинул бокал. По лицу его пробежал веселый
лучик, глаза оживленно заблестели, и он продолжал уже
потеплевшим голосом:
- Через десять лет после разрыва с женой я совершенно
случайно встретил ее - ту, которую называют единственной,
Альбину, Алю, и она зажгла в моей душе огонь любви. Мне она
436
казалась совершенством. Божеством, достойным восхищения
и поклонения, и я восхищался и поклонялся ей. Мне было
пятьдесят, ей тридцать пять, но эту разницу в возрасте мы
совсем не ощущали. Она подкупала неподдельной
скромностью и добротой. Она одарила меня лаской,
нежностью и теплом, чего я был лишен прежде, даже состоя в
браке. И в постели, или как сейчас говорят, в сексе у нас не
было проблем. Но семьи мы с ней не создали, потому счастье
наше было неполным.
- А что мешало вам создать семью? - спросил Виталий
Воронин.
- Многое. Во-первых, у нее был муж и двое детей.
Семейная жизнь, по ее признанию, у них не сложилась. Мужа
она не любила. Он много и постоянно пил, а поддатый
устраивал дома погром. Она готова была уйти от мужа-
алкоголика. Но тут загвоздка с моей стороны: я не был
разведен. Эра, то есть моя бывшая жена, уехала в Израиль, не
дав мне развода.
- А она, ну эта ваша возлюбленная, была тоже актрисой?