Страница 55 из 216
стороны дороги, пригибаясь к земле, среди танков бежали
пехотинцу. Теперь все орудия полка били шрапнелью, и Глеб
видел, как многие солдаты падали и больше не поднимались.
В двухстах метрах от артиллерийских позиций пехота залегла.
Танки тоже остановились, продолжая, однако, вести огонь из
пушек по нашим позициям. Их, очевидно, больше всего пугало
минное поле. Немцы видели, что из двенадцати подбитых в
этом коротком бою танков пять подорвались на минах. "Вот бы
сейчас залп "катюш", - думал Глеб, наблюдая за полем боя. -
Но, конечно, командарм обязан был их отвести в тыл, если
немцы прорвались так глубоко. Лелюшенко ранен. У комдива
резервов нет. Может, остановим, выстоим. Хотя бы до ночи.
Как бы сейчас пригодился дивизион Князева. Надо было
убедить Полосухина отозвать дивизион".
Мысли его оборвал телефонный звонок. Судоплатов
сообщал, что комдив направляет сюда роту танков из бригады
Орлец ко.
- Что? Повтори! - на радостях вскричал Глеб. Судоплатов
повторил. - Когда она прибудет? Он не сказал? Ты не спросил?
- Он сказал, что направляет сейчас. Танки пойдут со
стороны Псарево, - ответил тоже возбужденно начальник
штаба.
У Макарова влажно заблестели глаза. Если это так, то он,
Глеб Макаров, убежден, что сегодняшний бой его полк
выиграл. Только б не появилась немецкая авиация. Удар с
воздуха по позициям полка может спутать все карты, и
произойдет непоправимое.
Рота тридцатьчетверок появилась минут через двадцать
со стороны Семеновского. Контратаки наших танков
гитлеровцы не ожидали. Обстановка складывалась явно не в
их пользу, особенно для пехоты, залегшей на открытой
местности: наши танки могли довершить то, что начала
артиллерия. Не выдержав шквального огня батарей Глеба
Макарова, под прикрытием своих танков немцы начали
поспешно отходить на Шевардино, преследуемые ротой наших
танков.
Впереди на поле перед Багратионовыми флешами и в
лощине, что западнее Семеновского, догорали двенадцать
неприятельских танков, а на заснеженном поле чернели
фигуры убитых и раненых фашистов. Их было много,
сраженных шрапнелью. На память пришли знакомые издавна
строки: "О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?"
Пусть платит Гитлер жизнью своих солдат, кровью обманутого
им немецкого народа. Дорогая плата. И чем ближе к Москве,
тем дороже для врага будет каждый день, каждый час.
Глеб машинально взглянул на часы и удивился: всего два
часа и десять минут продолжался этот бой, показавшийся ему
бесконечно долгим, а сколько отдано жизней. Он еще не знал
о своих потерях. Пока что перед глазами стояла картина
смерти Петра Цымбарева.
Макаров покинул курган и направился на КП,
сопровождаемый Чумаевым. Судоплатов доложил о потерях: -
выведено из строя два орудия, девять человек убитых, восемь
раненых, в том числе три офицера.
- Кто именно? - переспросил Глеб.
- Тяжело ранен лейтенант Гончаров, отправлен в
медсанбат. Легко ранены старший лейтенант Думчев и
командир полка, - ответил Судоплатов.
- Мое ранение не считается за ранение. Если и Думчев
так же ранен, то я его поздравляю, - сказал Глеб возбужденно.
- У Думчева ничего серьезного, - пояснил угрюмо капитан
Кузнецов, - осколком царапнуло правое плечо. Кость не
задело. Это пустяк. Он даже на перевязочный пункт не пошел.
У Гончарова дело сложней. Жить будет, но из строя выбыл.
Надо назначать командира взвода.
- Кого предлагаете? - Глеб вскинул на Кузнецова быстрый
взгляд.
- Сержанта Ткачука, - ответил не задумываясь командир
дивизиона.
- Потянет ли? Может, лучше старшину батареи? -
предложил Судоплатов.
- В сегодняшнем бою он показал себя зрелым и храбрым
командиром, - ответил Кузнецов.
- Я думаю, согласимся с Артемом Артемычем, - решил
Глеб и стал звонить комдиву, чтоб доложить итоги только что
закончившегося боя.
В то время как в центре Бородинского поля и на правом
фланге дивизии бойцы Полосухина отражали атаку немцев, на
левом фланге отряд майора Воробьева и разведчики капитана
Корепанова, перейдя в контратаку, в третий раз выбивали
немцев из существующей только на карте деревни Артемки.
Когда фашисты не выдержали стремительного удара
советских воинов одновременно с востока и севера и бежали
из Артемок, Воробьев послал офицера связи с донесением
комдиву. Лейтенант этот галопом гнал лошадь через деревню
Утицы, тоже освобожденную от фашистов, через железную
дорогу и лишь на Багратионовых флешах при виде еще
горящих немецких танков задержался возле монастыря,
увидев группу командиров. Он осадил разгоряченную лошадь
и обратился к Макарову с вопросом, как ему быстрей найти
командира дивизии.
Глеб взял его лошадь под уздцы, нежно погладил ее и
повелительным жестом приказал лейтенанту спешиться. Тот
без слов легко соскочил на землю.
- Вы кто такой? - спросил официально Макаров.
- Я из отряда майора Воробьева. С донесением.
- Понятно. - Лицо Глеба смягчилось. - Я командир
артиллерийского полка подполковник Макаров. Можете от меня
связаться с комдивом. Как там обстановка? Как Артемки?
Лейтенант ехал с радостной вестью, и ему доставляло
удовольствие поделиться этой радостью с теми, кто, судя по
подбитым немецким танкам, тоже неплохо потрудился на
ратном поле. И он заговорил, захлебываясь словами:
- Фрицы, конечно, ожидали нашу атаку, но они не думали,
что она будет такой сильной и яростной. Две группы наших -
майора Воробьева и капитана Корепанова - одновременно
набросились с двух сторон. Врукопашную пошли. И немцы
приняли рукопашную. Началось такое ледовое побоище, какого
еще ни в одном кино не показывали.
Все это лейтенант выпалил залпом, не переводя
дыхания. Он остановил широкий доверчивый взгляд на
Макарове. Гнедой конь мотнул головой и толкнул лейтенанта в
плечо, будто хотел напомнить тому о его обязанности, и этот
толчок в самом деле заставил лейтенанта спохватиться.
- Так где, по-вашему, может быть сейчас комдив? -
спросил он, глядя на Глеба.
- Я только что с ним разговаривал. Он был на своем НП -
это немного восточнее батареи Раевского, - ответил Глеб.
- Где музей? Знаю, - живо ответил лейтенант и приложил
красную руку к ушанке: - Разрешите ехать?
Макаров кивнул, и связной легко вскочил в седло.
После полудня в братской могиле рядом с могилой
Гоголева хоронили убитых.
Елисей Цымбарев плакал, не скрывая слез. Он стоял у
могилы неподвижно, как статуя, опустив обнаженную
седеющую голову, А Тарас Ткачук не мог стоять на месте, он
сновал в толпе бойцов и командиров и, утирая варежкой
заплаканное лицо, все говорил:
- Ах, Лихов, Лихов... нелепо погиб. А все Гончаров, это из-
за него, он виноват.
Услышав его слова, Думчев оборвал угрюмо и зло;
- Гончаров тут ни при чем. Гитлер виноват. Думать надо,
что говоришь.
Когда засыпали могилу землей, неожиданно из-за
монастыря выскочил возок, сопровождаемый тремя
всадниками. Ездовой осадил лошадь, из возка вышел
Полосухин, а с ним еще один командир в новеньком
полушубке, перетянутом таким же новеньким ремнем с
портупеей и кобурой. Через плечо - автомат ППШ. Глеб
подошел к комдиву, хотел доложить, но тот быстро и молча
протянул ему руку, давая понять, что не нужно никакого
доклада. Потом представил прибывшего:
- Знакомьтесь, Глеб Трофимович, - старший батальонный
комиссар Брусничкин Леонид Викторович. Назначен к вам