Страница 208 из 216
Еще не поздно. Ты простишь меня.
И он все ей рассказал.
2
Святослав и Валя возвратились в полночь. В доме
стояла будничная тишина. Святослав прошелся по квартире,
включил свет во всех комнатах, осмотрелся. Почти год не был
он здесь, но за это время ничего не изменилось: все вещи
стояли, лежали, висели на тех же местах, где им надлежало
находиться. И в то же время он каким-то внутренним чутьем
ощущал глубокую, серьезную, непоправимую перемену,
происшедшую за время его отсутствия. И перемена эта
крылась в самой Вале. И не потому, что в первые минуты
встречи, когда он вошел в квартиру, где она ждала его, чтоб
пойти к Глебу Трофимовичу, не было той трогательной,
искренней теплоты, которая бывает после долгой разлуки
близких людей. А во всем облике Вали, совершенно новом для
него, - в ее взгляде, в движении, в тоне, которым она говорила,
даже в голосе, он явственно чувствовал не просто холодок, а
твердую, устоявшуюся отчужденность. Не враждебность, не
виноватая натянутость исходила от нее - напротив, она была
корректна, учтива, но это лишь подчеркивало ощущение той
непреодолимой духовной пропасти, которая их разделяла. Она
была чужая, недоступная для него, и он был чужой и
нежеланный. В кухне пили крепкий чай с лимоном, от которого
потом долго не приходит сон - они это знали. Вели разговор о
разном, тщательно избегая главного. Прежде всего Валя
расспрашивала, видится ли он с молодоженами - Игорем и
Галинкой. Да, видится - за это время Святослав бывал в их
гарнизоне дважды и, разумеется, навещал дочь и зятя. Живут
хорошо, имеют комнату в общей квартире. Для начала -
нормально. Галя поступила на работу. Правда, не по
специальности - заведует библиотекой, - но и это неплохо, по
крайней мере лучше, чем вообще сидеть без дела. Игорь
оказался на редкость хорошим мужем. Это у Святослава
сорвалось произвольно - сказал и осекся, пожалел о
сказанном не ко времени. Валя поняла его смущение, но виду
не подала, встала, сказав:
- Я постелю тебе в комнате Гали.
В словах ее он не уловил тайного вопроса или сомнения -
напротив, они прозвучали решительно и бескомпромиссно. Он
это хорошо понял, сказав в ответ устало, но спокойно:
- Погоди, успеешь постелить. Присядь, нам надо
поговорить. Завтра я улетаю. - Она села, и он продолжал с
зарождающимся волнением: - Тебе не кажется, что нам нужно
объясниться?
Она молча повела плечами, и тонкая бровь ее
вздернулась и опустилась. На ней было новое, вошедшее
тогда в моду джинсовое платье, сшитое в талию. Валя
смотрела мимо Святослава рассеянным взглядом.
Серебристо-пепельная прядь недлинных мягких волос красиво
падала на лоб, касаясь брови. Святославу вспомнился
пьянящий запах этих волос. В светлых влажных глазах Вали
сверкал стылый холодок, и растопить его Святослав не
надеялся. А так хотелось.
- У тебя кто-то есть? - спросил он, внутренне сжавшись в
комок, ожидая ответа.
- Не надо, Слава, об этом. Оставим, - сказала она мирно
все так же не глядя на него.
- Надо, Валя. Я люблю ясность. Я хочу знать.
- Что именно?
- Есть у меня жена или уже нет?
- Если ты имеешь в виду меня, то формально есть.
- А фактически?
- Нет.
- Ясно. - Святослав вздохнул, и вздох его был тяжелым,
тугим, безнадежным, с тихим оттенком отчаяния. Он
посмотрел на Валю, и взгляды их столкнулись, но не в
поединке, а в сочувствии и жалости. - У тебя есть что-нибудь
выпить? - спросил он. Валя отрицательно покачала головой. -
Жаль. По такому случаю следовало бы напиться.
- Ты достаточно выпил сегодня в гостях, - ровно, без
интонации сказала она.
- Пил - и ни в одном глазу, трезв как стеклышко. А кофе у
тебя есть?
- Найдется. Но я не советую. Нагрузка на сердце.
- Какое тебе дело до моего сердца! - выдавил натужно из
себя Святослав, горько поморщившись.
- Сердце нужно беречь. У тебя впереди еще большая
жизнь, служба и все остальное. Ты еще молод.
- Остального не будет, - решительно перебил он и
немного погодя прибавил: - Хотя что понимать под
"остальным"? Я вот думаю: было ли у нас с тобой это
"остальное"? Ты как считаешь?
Валя не ответила. Ей не хотелось сейчас продолжать
этот, в сущности, уже ненужный, не способный ничего
изменить разговор. И это ее нежелание объяснять, уточнять,
ворошить прошлое и настоящее обижало его и возмущало. Он
желал полной ясности, потому что где-то в глубине души его
еще теплился слабенький уголек надежды. Он рассуждал
вслух:- Семья, конечно, сложный, тонкий организм. Мы не
всегда это понимаем и по неопытности делаем много ошибок,
которые потом трудно исправлять. Я признаюсь: где-то был не
прав, но в чем-то и ты ошибалась. Семья - это компромисс. Ты
согласна? Ты молчишь. Ты думаешь сейчас о нем, я
догадываюсь. Не будь его, все можно было бы восстановить.
- Склеить "суперцементом", - горько ухмыльнулась она. -
Нет, Слава, восстановить невозможно. - Подумала: "Он читает
мои мысли". Это были мысли об Олеге.
Валя встала, чтоб положить конец разговору. Святослав
поднял на нее жесткий взгляд, вдруг спросил:
- Тебе нужен развод? - Голос его прозвучал глухо,
деревянно.
- Пока нет. Но если нужен тебе, я не возражаю.
- Пойми, это смешно: ты скоро будешь бабушкой. И вот
сенсация - дед с бабкой разводятся, потому что бабка выходит
замуж за другого, за молодого.
- Он старше тебя, - сорвалось нечаянно у Вали, и лицо ее
залил румянец.
- Тогда последний вопрос: кто он?
- Зачем? Какое это имеет значение?
- Для меня имеет. Я подозреваю одного человека и боюсь
ошибиться.
- А ты не подозревай, тогда не ошибешься. Тот человек
перед тобой не виноват. И вообще - виноватых нет. А чувства
винить нельзя, - решительно сказала Валя и добавила, уходя: -
Грешно.
Она постелила ему свежее белье в комнате Гали,
включила у изголовья ночник и ушла в спальню. Мысли ее
тревожно метались. Она делала над собой усилие, чтоб не
отступить от однажды принятого решения. Слышала, как в
ванной зашумела вода: значит, он решил выкупаться. Она
разделась, легла в постель и приняла снотворное, хотя и
сомневалась: едва ли сегодня оно поможет после крепкого
чая. Мыслей не было никаких - полная отрешенность и
желание забыться. Возможно, ей только казалось. Хотелось,
чтоб скорее все кончилось. Как было хорошо ей одной -
душевное равновесие, покой, желание работать, потому что
работа ее не утомляла, а, напротив, доставляла наслаждение.
Потому что она не была одна, потому что в ней жила большая,
негаснущая ровная любовь.
Она опасалась, что после ванны он войдет к ней в
спальню: она боялась близости физической - духовной давно
не было. Ей было жалко его, но поступить иначе она не могла,
это означало бы стать другой. Вспомнились его слова,
сказанные с горькой иронией: бабка с дедом разводится, чтоб
выйти замуж за другого. Но ей не нужен развод, и Олегу тоже -
пусть все будет как есть. Но это же противозаконно. Одна
тревожная мысль рождала другую: он хочет знать его имя,
соперника. И он может узнать. Это ужасно! Ее больше всего
пугала мысль: какой удар будет нанесен Варваре Трофимовне.
Прежде Валя не представляла себе последствий, просто не
думала, преднамеренно избегала думать об этом. Сейчас ее
охватила тревога. Она вздрогнула от робкого стука в дверь
спальни. Затаилась, не отвечая. Святослав нерешительно