Страница 203 из 216
ресторана, в котором предстоит быть свадебному торжеству.
Родители невесты имели дачу в том же поселке, где жил
Борис Всеволодович, - там и познакомились Андрей с Олей.
Впоследствии они свое знакомство в шутку называли
"собачьим". В один из летних дней, приехав к деду на дачу,
Андрей надел на Дона ошейник и, взяв поводок, вышел с
собакой за калитку. Дон резвился, выказывая радость: он
любил прогулки за пределами дачного участка, а хозяин его,
Борис Всеволодович, в последнее время не часто доставлял
такое удовольствие своему мохнатому другу. На одной из улиц
у лесной опушки Андрей встретил девушку. На поводке она
держала старого рыжего боксера, слюнявого, с отвислой губой
и отталкивающей, неприятной мордой. Увидев огромного,
могучего Дона, смело, но дружелюбно бегущего к ней, вернее,
к ее Марсу, девушка тревожно заговорила, обращаясь к
Андрею:
- Пожалуйста, возьмите на поводок свою собаку, а то они
будут драться.
Андрей остановил Дона и взял его на поводок, хотя
опасения девушки были напрасны. Дон имел миролюбивый
характер и никогда первым в драку не лез, тем более что
равных по силе ему соперников в поселке не было. Что же
касается дряхлого Марса, то драки и прочая собачья удаль для
него перешли в сферу приятных воспоминаний о прошлом,
которое, судя по медалям, обильно украшавшим собачью
грудь, было блистательным. Невероятное количество
всевозможных медалей привлекало внимание любопытных
встречных. Медали заслоняли противную морду старого пса и
как-то сглаживали отталкивающее впечатление.
- Вот это да-а-а! - изумленно протянул Андрей, глядя то
на медали, то на девушку. - Вот это чемпион! Как его зовут?
- Марс, - с готовностью ответила девушка. Ей были
приятны комплименты по адресу ее собаки.
- А моего зовут Дон. А меня Андрей. А вас?
- Оля, - заулыбалась девушка, и легкий румянец осветил
ее круглое курносое лицо.
Так состоялось знакомство. Наблюдательный Андрей
обратил внимание, что среди подлинно собачьих медалей
были и чужестранные монеты: франки, пфенниги, лиры, леи,
левы, гроши и даже просто значки, изготовленные по поводу и
без оного. Открытие это забавляло Андрея, и он пошутил:
- А значком пятидесятилетия уголовного розыска за какие
подвиги Марс награжден?
Это Юра ему нацепил, мой младший брат, - весело
ответила Оля.
- Зачем?
- Он любит медали, ну просто обожает.
- Юра?
- Марс. Правда. У него такой странный характер - снимем
медали, и он скучает, не ест ничего. Он у нас такой.
Марс подружился с Доном, Андрей - с Олей. А позже
Борис Всеволодович, и тоже на собачьей основе,
познакомился с Олиным отцом.
Однажды, проходя по улице мимо дачи Остапова и
повстречав Бориса Всеволодовича возле калитки, известный
ученый учтиво поздоровался, осведомился о состоянии
здоровья Игоря (о случившемся тогда у магазина знал весь
поселок) и попросил рассказать, как все произошло. Борис
Всеволодович - человек общительный, откровенный и прямой -
рассказал все по порядку, ничего не убавляя и не прибавляя, и,
возможно, сам того не желая, нарисовал, мягко говоря, не
очень симпатичный портрет Андрея. Таким образом Оле стало
известно о неблаговидном поступке ее жениха. Оля - натура
впечатлительная и честная - сообщение отца приняла близко к
сердцу и потребовала от Андрея откровенного объяснения. У
Андрея не хватило мужества рассказать правду, он начал
нервничать, ругать "выжившего из ума" деда, Галю и вообще
всю семью Остаповых. Оля, в отличие от супругов Орловых, не
выразила своего восторга поведением Андрея в тот час, когда
был ранен Игорь, и прямо в глаза сказала своему жениху
нелицеприятные слова.
Андрей надеялся на сочувствие и солидарность невесты,
а вместо этого получил открытое осуждение. Такого, по его
словам, "предательства" он не ожидал - упреки Оли больно
ударили по его чрезмерному самолюбию. Он вспылил,
наговорил в ответ резких и грубых слов, о чем после горько
сожалел. Он не учел характера Ольги, видно, плохо знал ее.
Произошла серьезная размолвка, а затем и разрыв. Узнав об
этом досадном "недоразумении", Орловы огорчились, не
теряя, однако, надежды на примирение, В конце концов и
более серьезные конфликты им приходилось улаживать. Это
еще не беда, милые бранятся - только тешатся. А беда тем
временем уже приближалась к их уютному, полному
довольства и благополучия семейному очагу.
Однажды, застав сына дома мрачным и
раздражительным, Людмила Борисовна осторожно спросила:
- Ну как у вас с Ольгой? Встречаетесь?
Андрей нахмурился, сделал на лице недовольную
гримасу и ответил слишком резко:
- Я никакой Ольги не знаю и не желаю знать. И прошу
больше никогда при мне не произносить этого имени.
- Но... Андрей... зачем так грубо? - В голосе Людмилы
Борисовны прозвучали одновременно удивление, вопрос и
упрек. Андрей это понял и в ответ сказал то, что намеревался
сказать попозже одновременно матери и отцу:
- И вообще... я уезжаю.
- Далеко?
- В Израиль.
- Далековато, - заметила Людмила Борисовна, не приняв
всерьез сообщение сына. Она ожидала от него каких-то слов,
объяснений, ну хотя бы иронической улыбки. Но Андрей
молчал, мрачно углубившись в себя. И тогда она заподозрила
неладное, поняв, что дело пахнет чем-то серьезным.
- Что за глупые шутки, Андрей? - сказала она,
уставившись на сына тревожным, настороженным взглядом.
- Я не собирался шутить, - угрюмо и сосредоточенно
заговорил Андрей. - Сегодня я получил вызов.
- Вызов? - Большие темные глаза Людмилы Борисовны
округлились, и тревога, переходящая в ужас, черной молнией
сверкнула в них. - Что за вызов?! От кого?.. Какое ты имеешь
отношение?
- Имею. А вызов прислала бабушкина двоюродная
сестра.
Наступила какая-то убийственная пауза. Наконец, что-то
вспомнив или о чем-то догадавшись, Людмила Борисовна
переспросила:
- Сестра бабушки Сони? У нее нет сестры.
- Двоюродная.
- Есть ли двоюродная сестра у свекрови, Людмила
Борисовна не знала. Трагически всплеснув руками, она
заметалась по комнате, повторяя слезно:
- Этого нам еще не хватало, этого не хватало!..
- Не надо сцен, мама, - оборвал ее Андрей: - Они
совершенно излишни и ничего не изменят. Я еду по
убеждению, я взрослый человек и знаю, что делаю, по крайней
мере отдаю себе отчет в своих поступках.
- Нет, нет и нет! - вскричала Людмила Борисовна, резко
встряхивая крупной головой. - Это безумство, какой-то кошмар!
Он отдает себе отчет, у него убеждения!.. Какие?.. Почему мы,
твои родители, ничего не знаем о твоих убеждениях?..
- Постараюсь ответить на твой вопрос, - соблюдая
спокойствие и учтивость, снова прервал ее Андрей. - Я
окончил вуз, лучший вуз страны. Моими учителями были
известные деятели театра. А чего я достиг? Подмастерье!
Одно лишь название - режиссер. А где спектакли, где фильмы,
поставленные мной, которые бы потрясли зрителей? Где тот
театр или киностудия, которые я, как режиссер, мог бы
возглавить? Их нет, ничего нет. Вместо них какая-то жалкая
самодеятельность, никому не нужная. И соответственно -
заработок. Я не хочу быть нищим. Я знаю себе цену. Да-да,
знаю. У меня талант. Я мог бы делать настоящие вещи,
создать себе имя. Но здесь - простите...
- Опомнись, Андрей, о каком заработке ты говоришь?
Чего тебе не хватает? Все у нас есть.
- У вас... А я не желаю сидеть на вашей шее. Я хочу сам