Страница 179 из 216
нибудь безделушки.
- Ты плохо, Лео, знаешь Фролова.
- Согласен, ты знаешь его лучше. В конце концов ему
можно вручить в конверте сотенный банкнот.
- Дешево ты его ценишь. - В круглых глазах Ариадны
забегали иронические огоньки.
- Подлинная цена ему четыре рубля и двенадцать копеек,
- съязвил Брусничкин и, улыбаясь своей остроте, прибавил: -
Но если ты его попросишь, он все сделает. Тебе он не откажет.
И ты это прекрасно знаешь.
Ариадна не ответила. Мысль ее уже умчалась в далекий
Париж, в котором она в позапрошлом году побывала по
туристической путевке вместе с Брусничкиным. Представила
шубку - элегантную шубку из натурального волчьего меха.
Сейчас это модно. Французы умеют. И чем больше она думала
о Париже и шубке, тем проще и безопаснее казалась ей
просьба Гриши Матвеева. Да и сам Гриша становился ей как-то
ближе и заслонял собой Колю Фролова. Но без Коли не может
быть и шубки. Как поведет себя Фролов - этого она
определенно не знала. Напрасно Лео считает, что она имеет
безграничную власть над Колей. Нет, власть эта была когда-то,
а теперь между ними наступил холодок, и повинна в нем она
сама.Брусничкин в эту минуту думал совсем не о волчьей
шубке, а как заманить Колю. Встреча и знакомство с Гришей
Матвеевым могли быть удобным предлогом. И он перебил
приятные думы жены о французской шубке советом:
- Пригласи к нам Фролова, стол накрой, как положено,
для гостя дорогого. Придет Гриша, познакомим, все обсудим,
как полагается у порядочных людей.
И опять в этих словах его Ариадна заподозрила тайный
подвох: настораживали фраза "гостя дорогого" и "порядочных
людей" и фарисейский, с примесью елея голосок Брусничкина.
"Не задумал ли он против нас с Колей какой-то подлый
спектакль? И Гриша понадобился ему в роли свидетеля. Не
играй, Брусничкин, с огнем, смотри, как бы самому не
обжечься", - мысленно хорохорилась Ариадна, опасливо, с
тревогой воспринимая советы мужа. Сказала категорично:
- Не пойдет к нам Фролов.
- Почему? Пригласишь, тебе не откажет.
"Как это назойливо-грубо: "тебе не откажет"! Нет,
Брусничкин, спектакль устроить тебе не удастся. А что касается
Гриши, то я сама с ним поговорю, без посредников". Решив так,
она в тот же вечер позвонила Матвееву, кокетливо
поинтересовалась, почему он не приходит на стройплощадку
посмотреть, как быстро поднимаются этажи его дома. Дирижер
понял это как намек, стремительно спросил:
- Тебе Лео передал мою просьбу?
- А ты действительно едешь во Францию? - вопросом на
вопрос ответила Ариадна, и находчивый Матвеев решил
продолжать в том же стиле:
- Ты когда будешь на строительстве нашего дома?
- Могу завтра, если тебя это устроит.
- Вполне, мой повелитель. Назови время, и я, как
преданный раб, предстану перед моим ангелом, - дурашливо
ответил Матвеев и поспешил прибавить: - Ну а этот Фомин,
или как его, прораб, будет? Я увижу его?
- Фролов, - поправила Ариадна и назвала время встречи
на стройплощадке. Это означало одновременно и встречу с
прорабом.
3
Николай Фролов в последние два года любил проводить
воскресные дни со своим сыном в новых районах столицы. Это
вошло в привычку, стало какой-то внутренней потребностью.
Первое время к ним присоединялась и Зина, но ей эти поездки
не доставляли особой радости, быстро надоели, и она
предпочитала оставаться дома: благо в семье за неделю
накапливалось немало дел по хозяйству. Она не могла понять,
что так тянет мужа в выходной день в новые микрорайоны
столицы, притом прежде всего в те, где он строил. Разве не
надоели ему эти места во время повседневной работы, такой
однообразной и скучной, как считала Зина? Оказывается, не
надоели. Страстный и ненасытный в работе, Николай Фролов
на строительной площадке находил душевный подъем и
умиротворение. К строительству здания, будь то жилой дом
или административный корпус, он относился так, как относится
художник к своей картине, хотя и не все и не всегда шло гладко
в работе: были неприятности, досадные упущения, недоделки,
были напряженные дни и недели, когда не укладывались в
сроки, были задержки со стройматериалами, всякое бывало - и
огорчения и радость. Такова жизнь: без неудач и удачи по-
настоящему не оценишь. Но Николай Фролов находил в этом
смысл жизни и по-своему был счастлив.
За добрый десяток километров от центра столицы
возвышался комплекс многоэтажных домов, сверкающих на
солнце большими светлыми окнами. И хотя дома эти
отличались друг от друга окраской стен, а не архитектурной
конструкцией, Коля знал, что там, за этими окнами, в удобных,
благоустроенных квартирах, поселилась людская радость.
Много радости - сколько квартир, столько и радости. Там жили
новоселы. В каждой квартире - одна семья, каждой семье -
отдельная квартира, предоставленная государством
безвозмездно. Кто-кто, а он-то уж знал, во сколько обходится
государству квадратный метр жилой площади.
С душевным волнением смотрел Николай Фролов на
новые районы столицы и вспоминал предвоенную и военную
Москву. Это были отроческие воспоминания, они всплывали в
памяти яркими и четкими картинами, трогательными, как
детство. Фроловы жили тогда в старом доме в Лялином
переулке, в пятикомнатной квартире с длинным коридором и
одной кухней. Занимали небольшую, в четырнадцать метров,
комнату с одним окном. Кроме них в квартире жили еще
четыре семьи. Новые дома на улице Чкалова, построенные
перед войной, ему казались тогда сказочными дворцами. В
одном из них жил его школьный приятель, в отдельной
двухкомнатной квартире, которая казалась Коле пределом
мечты. Он спрашивал тогда приятеля:
- Сколько вас здесь живет?
- Мама, папа, я и сестренка.
- И все? - удивлялся Коля.
- Все. Кого еще надо?
- А соседи?
- Какие соседи! Никаких соседей, только мы.
- Ой, как здорово! - восхищался Коля. - И ванная, и кухня,
и телефон, и никаких соседей. И в уборную не надо в очереди
стоять.
Теперь у Коли была тоже двухкомнатная квартира со
всеми удобствами. На троих. И все это считалось так
естественно, обычно. И та, предвоенная Москва по сравнению
с сегодняшней представлялась совсем небольшой: до окраины
от Лялина переулка - а это все-таки центр - рукой подать.
Новые многоэтажные корпуса жилых домов стремительно и
напористо выходили за окраины старой Москвы, сметая на
своем пути трущобы сараюшек, наступали на пригородные
села, от которых оставались лишь их названия, прочно
закреплялись на просторе, среди зелени лесов, лугов и полей,
и их высоким этажам открывалась необъятная ширь горизонта.
Этой ширью любовался Коля во время работы,
обозревая ее с высоты четырнадцатого или шестнадцатого
этажа строящегося дома. А по воскресным дням его душу
радовали уже готовые, принявшие новоселов, светлые и
чистые здания, образующие целый комплекс микрорайона - с
магазинами, поликлиникой, кинотеатром, детскими садами и
яслями, кафе, парикмахерскими и сберкассами. Любил Коля
работать на городских окраинах, в новых микрорайонах, где
шли комплексные застройки. И хотя не все ему нравилось в
архитектуре и планировке таких комплексов, все ж это лучше,
чем строить отдельный дом по типовому проекту, насильно
втискивая его на освободившееся место среди старых, еще
дореволюционной постройки, домов. Такой дом выглядел
бельмом в глазу, белой вороной, и Коля сердился на