Бородинское поле

время была сенсацией: "Воспоминания и размышления".

Открыл титульный лист и прочитал на нем дарственную

надпись, сделанную твердой рукой:

"Герою битвы за Москву генералу Макарову Г. Т.

Дорогой генерал! В сущности, вся наша жизнь есть

Бородинское поле, на котором решается судьба

Отечества.

Г. Жуков".

За всю свою жизнь, яркую и содержательную, генерал

Макаров получал много всяких подарков от друзей и

сослуживцев, от начальства и родных по случаю дня

рождения. Среди них были разные: и дорогие хрустальные

вазы, и настольные часы, впаянные в увесистый кусок янтаря,

и первоклассный магнитофон, и отличная кинокамера.

Подарки всегда приятно получать: в них видишь не просто

вещь, иногда дорогую, но совсем ненужную. В них прежде

всего - знак внимания и уважения, память друзей. Но такого

подарка, как этот, Глеб Трофимович еще никогда не получал и

радости такой давно не испытывал. То, что знаменитый

полководец, народный герой, вспомнил его, командира полка,

каких было сотни в том историческом сражении за столицу, до

глубины души растрогало и заслонило, отодвинуло на задний

план все события дня - и юбилей Олега Остапова, и даже

письмо из Америки. Несказанное чувство радостного

волнения, переходящее в восторг, охватило его, до краев

наполнило душу, и он, показывая книгу жене, говорил

дрогнувшим голосом:

- Ты только посмотри, Сашенька! Вот это да-а! Какой

человечище! Вспомнил. Это же чудо! Сам Жуков Георгий

Константинович! А надпись - какая мысль! Прочти, вдумайся:

вся наша жизнь - Бородинское поле, на котором решается

судьба Отечества. Что это значит? А то, что битва за судьбу

Отечества продолжается, только она принимает разные

формы. Помнишь у Блока: "И вечный бой! Покой нам только

снится..." Да, Сашенька, нет покоя бойцам, потому что время

беспокойное, трудное время.

Он внезапно умолк. Потом резко прихлопнул книгу

"Воспоминания и размышления" широкой ладонью с

растопыренными крупными пальцами, поднял на жену вдруг

повеселевший взгляд и, как непоколебимо честный человек,

сказал, щуря лукавые глаза:

- Тут есть интересные высказывания Жукова о Сталине.

Мне говорили. Что ж, будем читать. Это очень важно для

истории - что говорит один полководец о другом полководце.

Александра Васильевна замечала, что в последнее

время муж все чаще предавался подобным размышлениям

вслух. Он испытывал потребность излить свою душу,

высказать наболевшее. Для этого пользовался самым

неожиданным предлогом. И потому она не очень удивилась его

словам о Сталине. Она понимала, что разговор о Жукове еще

впереди, когда будет прочитана книга. В жизни генерала

Макарова эти две выдающиеся личности занимали особое

место. К ним у него было свое, особое отношение. В его

кабинете на стене, в бронзовой рамочке, висела фотография:

генералиссимус Сталин и маршал Жуков стоят на трибуне

Мавзолея во время Парада Победы. Они с гордостью смотрят

на проходящие по Красной площади сводные батальоны всех

фронтов, возглавляемые маршалами и генералами. На фото

только Сталин и Жуков да частичка гранитной трибуны. Есть

что-то глубоко символическое в этом снимке, по крайней мере

это больше, чем кадр великой истории. Макаров дорожил этой,

как он считал, уникальной фотографией. Но еще больше он

дорожил уникальной скульптурой. На письменном столе Глеба

Трофимовича стоит отлитая из матового фарфора

скульптурная группа: Сталин и Василевский. Верховный

Главнокомандующий сидит в кресле, сосредоточенно

склонившись над развернутой на коленях оперативной картой.

Начальник Генерального штаба маршал Василевский стоит

рядом и дает какие-то пояснения. Скульптор Борис Едунов -

великолепный жанрист и портретист - с поразительной

душевной теплотой и психологической достоверностью

передал непринужденность атмосферы и характера

персонажей. Эту уникальную скульптуру генерал Макаров

приобрел по счастливому случаю. И теперь вот еще

драгоценный подарок: книга Жукова.

Генерал не выпускал ее из рук, и Александра Васильевна

догадывалась, что он сегодня не пойдет в спальню, останется

в своем кабинете и будет читать эту книгу всю ночь.

- Ты здесь будешь спать?

- Да, да, Сашенька, здесь. Хочу почитать.

Он начал читать не с начала, не с первой главы, а с

описания битвы за Москву. Читал, а в душе поднималась

какая-то горячая упругая волна, подступала к сердцу, вздымала

грудь. Это были и его, Глеба Макарова, воспоминания, не

написанные на бумаге, но заново воспроизведенные в памяти.

И хотя в книге Жукова не упоминалось имя командира полка

Макарова, он не был в обиде на автора и многие страницы

относил на свой счет, на счет 32-й дивизии Виктора Ивановича

Полосухина, на счет пятой армии, которой тогда командовали

генералы Д. Д.Лелюшенко и Л.А.Говоров. Его поразили и

восхитили слова Жукова, сказанные по адресу Сталина. Как

известно, в годы войны Жуков пользовался безграничным

доверием Сталина, который высоко ценил в нем

полководческий гений. И тем более прискорбно, что после

войны прославленный маршал попал в немилость к Сталину.

Но Жуков не затаил обиды и в своих воспоминаниях с

откровенностью солдата, великодушием и мудростью

Гражданина писал: "...на протяжении всей войны И. В. Сталин

вместе с Центральным Комитетом партии и Советским

правительством твердо руководил страной, вооруженной

борьбой и нашими международными делами... Как военного

деятеля, И. В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с

ним прошел всю войну. И. В. Сталин владел вопросами

организации фронтовых операций и операций группы фронтов

и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и

в больших стратегических вопросах. Эти особенности И. В.

Сталина как главнокомандующего особенно проявились,

начиная со Сталинграда. В руководстве вооруженной борьбой

в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, богатая

интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической

обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие

врагу, провести ту или иную крупную наступательную

операцию. Несомненно, он был достойным Верховным

Главнокомандующим".

- Великие и умные великодушны, они могут во имя

правды подняться над личным; дураки и ничтожества

мстительны и злопамятны, - вслух размышлял Макаров над

прочитанным. Он не спешил листать страницы, не мчался

галопом по тексту; он вдумывался и часто, оторвавшись от

чтения, прикрывал глаза и погружался в размышления. Он

думал над превратностями судьбы. Жуков был его кумиром, и

Макаров считал, что в образе этого полководца и гражданина

воплотились лучшие черты русского характера. Он вспоминал,

как однажды, отдыхая в Крыму в военном санатории,

встретился с Жуковым. В то время маршал уже был, что

называется, не у дел. Он приехал отдыхать вместе с женой,

дочерью и тещей. Его никто не встречал. У закрытых на замок

железных ворот санатория он со своей семьей появился в

неурочное время: в так называемый мертвый час. Маршал,

одетый в штатский костюм, стоял у закрытых ворот в

некотором затруднении. Полководец, перед армиями которого

открывались ворота немецких городов и крепостей, был слегка

смущен перед воротами санатория, на которых висел

увесистый замок, а за воротами, у пивной палатки, стояла

группа отдыхающих офицеров, по-своему использовавших

время мертвого часа. Они, как и маршал, были в штатском, но