Страница 144 из 216
захватывает, впечатляет. Поражают масштабы, размеры.
- Вот это и есть чисто американский национальный
стиль, - заметил Олег, не высказывая, однако, своего
отношения к творчеству Портмана, работы которого знал лишь
по рассказам побывавших в США архитекторов.
- При чем здесь стиль? - устало поморщился Александр
Кириллович. - Важно удобство, изящество, дерзание, выдумка.
Меня поразили гостиницы Портмана в Чикагском аэропорту и в
Сан-Франциско. Они построены по-другому. У них свое лицо.
Например, в чикагской вместо скульптурных украшений,
характерных для Портмана, с потолка свисают две тысячи
японских воздушных змеев. Заметьте: японских, а не
американских и не русских.
Эта последняя фраза, приправленная ядом интонации,
вызвала общий смех, и сам ее автор снисходительно
улыбнулся.
- Отсюда ты делаешь вывод, - шутливо заметил Олег, -
что архитектура вненациональна. - У него с Орловым уже
раньше были споры на эту тему. Скрытая ирония довольно
прозрачно светилась в его глазах.
- Выводы каждый волен делать сам, - снисходительно и
небрежно отозвался Орлов-старший, и скептическая улыбка
затрепетала на его толстых губах. - Между прочим, Джон
Портман строит не только индивидуальные здания. Ему
принадлежат многие архитектурные комплексы. Например, в
Нью-Йорке он застроил целый район - Таймс-сквер. И это
производит впечатление, чувствуется почерк большого зодчего.
Правда, в отличие от вас он не только проектирует, но и сам
строит. Он хозяин фирмы, располагающий крупным капиталом.
- Так что всякие излишества и новации оплачивает сам, -
резюмировал Штучко и с грустью прибавил: - Портман может
позволять себе эксперимент, а для нас невинный каприз Ивана
Владиславовича Желтовского - его знаменитая башенка - уже
прецедент, недопустимая вольность и расточительство.
- Кстати, ты в Детройте обратил внимание на застройку
делового центра? - с мягкой лукавинкой спросил Олег, но
Орлову этот вопрос показался язвительным и беспощадным;
он догадался о подлинном смысле вопроса. Ответил,
разыгрывая наивность и беспечность:
- Я тебя понял. Да, он похож на наш Калининский
проспект. Ну и что из этого? В конце концов, какое это имеет
значение? А вашингтонский Капитолий разве не напоминает
тебе римский?
К компании подошла Варвара Трофимовна и пригласила
к столу.
Прерванный разговор выходил на рискованную дорожку,
и за столом решили его не продолжать, чтоб не портить
торжества, которое открыл краткой речью Павел Штучко. Он
говорил по поручению правления Союза архитекторов.
Трескучий голос его произносил такие высокие похвалы по
адресу юбиляра и звучал так искренне, что не верилось ни
одному его слову. Затем он раскрыл зеленую с золотым
тиснением папку, торжественно зачитал текст приветственного
адреса и вручил его юбиляру. Борис Всеволодович предложил
избрать тамадой Брусничкина, и Леонид Викторович с
удовольствием взял в свои руки "бразды правления".
Все шло, как обычно водится в таких случаях: тосты,
добрые пожелания - за юбиляра, полного творческих сил и
замыслов, за его талант, за все, что создал и еще создаст, за
Варвару Трофимовну, без которой Олег Борисович вообще
ничего не создал бы, за их сына Игоря - верного стража и
защитника Отечества.
Игорь смущался. Он сидел в противоположном от
родителей конце стола вместе с Андреем и Леной. Его
длинные, тонкие ноги задевали под столом ноги сидящей
напротив него Ариадны, отчего Игорь конфузился и краснел,
не решаясь извиниться. Ариадна же отвечала ему
поощрительной улыбкой. У Игоря был трехдневный отпуск по
случаю отцовского юбилея; он понимал, что отпуск этот
устроил ему генерал Думчев. Замкнутый от природы, в
присутствии своего высокого начальника рядовой Остапов
держался скромно, собранно и даже стеснительно. Это была
беспричинная робость, но справиться с ней он не мог. Зато
Андрей был ему полной противоположностью: рисовался
перед Леной, сорил остротами и анекдотами и, слегка
захмелев, попросил слова для тоста. Вошедший в свою роль
самонадеянный Брусничкин, которому нравилось показывать
свою власть, сверкая маслеными глазами, объявил:
- Предоставляется слово нашему будущему, нашей
молодежи. Пожалуйста, юноша.
Андрей картинно встал с золотистым фужером
венгерского токая, пробежал присутствующих быстрыми
глазами, в которых светилась беспощадная, холодная
решимость, и, задержав взгляд на юбиляре, начал звенящим
голосом:
- Дорогой дядя Олег! - Он сделал паузу, чтобы
подчеркнуть: не "Олег Борисович", а именно "дядя", мол,
знайте и помните все: я племянник юбиляра. - Здесь много
говорили о вашей творческой смелости искателя и новатора.
Это всем известно. От имени присутствующей здесь
молодежи, вот от нас троих, взгляд на Лену и Игоря, - желаю
вам создать нечто лучшее и более дерзкое, чем шедевры
Джона Портмана.
Лихо опрокинув фужер, невозмутимый и самоуверенный,
он сел с видом победителя. По застолью пробежал шепоток
недоумения. Олег, не вставая, улыбнулся одними губами и
сказал мягко, с учтивостью хозяина:
- Спасибо, Андрей. Только Портман для меня не эталон.
Андрей не смутился и не был огорчен. Прошептал Лене:
- Портман - гений. Просто дядя Олег не видел его
проектов.
- А ты видел? - с небрежной отчужденностью угрюмо
спросил Игорь. В тосте Андрея он увидел желание уязвить
юбиляра.
- Мне отец показывал фотографии в американских
журналах.
- А вообще, кто тебя просил выступать от нашего имени?
- сердито сказала Лена. Она была недовольна тостом Андрея.
- Хочешь, чтоб мы разделили твою глупость на троих? Но от
этого она лучше не станет.
- Успокойся, старуха. У вас есть возможность
отмежеваться. Защитнику Отечества будет предоставлено
слово, - все так же невозмутимо и язвительно отвечал Андрей.
В тоне его было что-то оскорбительное.
- Да, я скажу. Не от имени Вооруженных Сил и не от
твоего имени. От себя скажу, - принял вызов Игорь. Он
побледнел, и овальное лицо его стало еще более
выразительным, до того выразительным и открытым, что на
нем можно было читать его мысли. Раньше он не собирался
выступать в застолье, произносить тост. Теперь же, после слов
Андрея, он решил выступить, публично поздравить отца. И как
только принял такое решение, сразу начал волноваться. Что
сказать, как сказать? Надо собраться с мыслями,
сосредоточиться. А сосредоточиться не дает шум и гам.
Между Думчевым и Колей сидела Валя в каком-то
радостном напряжении.
Андрей сказал:
- Валентина Ивановна, у вас выгодная позиция: между
двумя Николаями. Можете загадать желание - и все сбудется.
Если бы сбылось! Есть у Вали желания, и явные, и
тайные. Она ответила Андрею своей обаятельной улыбкой, а
Коля протянул ей рюмку и предложил Думчеву:
- Николай Александрович, давайте сепаратный тост за
исполнение Валиных желаний.
Николая Фролова, несмотря на его сорок три года, в
семьях Макаровых и Остаповых все почему-то звали Колей. И
он не обижался. Пожалуй, напротив.
"Что пожелать отцу? - напряженно думает Игорь. - Много
хорошего хочется пожелать, но где найти достойные слова?
Другие ведь могут говорить красиво. Важны не красивые слова
- важно, чтоб искренне, от души".
- Мастерство - великое дело. Даже в парикмахерских.
Заходят туда чучела, а выходят красавицы.
Это говорит Коля. Нет, не дают сосредоточиться. А тут