Страница 126 из 216
своей любимой супруги. Он окружил ее вниманием,
предвосхищал все ее желания и капризы, одаривал
драгоценностями, создал условия беспечной и красивой жизни.
Но оказалось, что материальное благополучие, положение
мужа в обществе, беззаботная жизнь не только не отводили
ностальгию, но способствовали ей. Тогда он купил вот эту
виллу на берегу озера, где ландшафт напоминал
среднерусскую природу.
Время делало свое дело: в 1947 году у Нины Сергеевны
родился еще сын - Бенджамин. Прибавилось забот и хлопот.
Реже и реже приходилось вспоминать далекую родину. Через
пять лет после рождения Бена вышла замуж Наташа - за
инженера Дэниеля Флеминга, человека состоятельного, из
хорошей семьи. Вскоре у них родилась дочь Флора, и у
бабушки Нины появились новые радости и заботы. Незаметно
подрастали Виктор и Бен. Братья были разные и внешне и по
характеру. Оскар находил, что Виктор - слепок с Нины
Сергеевны. Особенно глаза, характерные, неповторимые
глаза. Нине Сергеевне Виктор напоминал Святослава,
внешнее сходство было полное, как у близнецов. Правда,
характером Виктор не был похож на своих родителей: мягкий,
доверчивый, открытый. Совсем другое - Бен, сорвиголова,
агрессивный, хитрый и жестокий.
Поначалу Нина Сергеевна не могла привыкнуть к
положению богатой светской миссис. Богатство ее и радовало,
и вместе с тем пугало. Ей казалось, что все это не ее, чужое,
незаконное. Обескураживал и штат прислуги: горничная, няня,
кухарка, садовник, выполнявший одновременно и обязанности
конюха - Оскар любил лошадей, и прогулки верхом были для
него такой же потребностью, как плавание в озере или
бассейне. Нина Сергеевна испытывала неловкость перед
людьми, которые делали за нее работу, в то время как она,
здоровая и сильная женщина, вела праздный образ жизни.
Потом она успокоила себя тем, что все свое время она отдаст
воспитанию детей. С дочерью и сыновьями она
преднамеренно говорила только по-русски: ей хотелось, чтоб и
дети ее, и внуки в совершенстве владели ее родным языком.
Оскар не только не возражал, но даже поощрял: знание
иностранных языков никогда не бывает лишним. Коробили
Оскара отношения жены с прислугой: Нина Сергеевна не
соблюдала общепринятого в их кругах расстояния, вела себя с
прислугой слишком "демократично", даже панибратски.
Летом на ее вилле прежде всегда было шумно:
собирались сыновья, приезжала Наташа с мужем и дочерью. У
каждого - своя комната. Флора - любимица и баловень бабушки
Нины, ее радость, ее будущее. Девочка умная, душевная, не
по годам рассудительная, она была больше привязана к Нине
Сергеевне, чем к своим родителям. Летние каникулы, вплоть
до начала занятий, проводила здесь, на бабушкиной вилле. Ей
нравилась здешняя природа. Для нее здесь не было запретов
и ограничений.
Теперь в доме стояла тишина, густая, плотная. Нина
Сергеевна отложила газету и, предаваясь необъяснимому
настроению, связанному с воспоминаниями о тех днях, когда в
доме было шумно и весело, пошла по комнатам. Вот
квадратная комнатка Флоры. На столике возле кровати
иллюстрированные журналы, увеличивающее зеркальце,
фарфоровый пингвиненок. В углу на стуле мохнатый, искусно
сделанный пудель и рядом с ним кукла. На прибранной
постельке журнал "Огонек". Приятная улыбка осветила строгое
лицо Нины Сергеевны.
Комната Виктора - в два окна вытянутый прямоугольник.
Письменный стол, сплошь загруженный магнитофоном,
транзистором, пленкой звукозаписи. На стене над широкой
тахтой кнопками приколоты вырезанные из журналов
фотографии кинозвезд и просто натурщиц в пикантных позах.
На журнальном столике - пачка сигарет, зажигалка,
пепельница. Нина Сергеевна недружелюбно взглянула на
галерею девиц, подумала с сожалением: "Мальчику двадцать
четыре, пора бы обзавестись семьей". И вышла, осторожно
прикрыв дверь.
В комнате Бенджамина был постоянный, однажды
заведенный беспорядок, нарушать который младший Раймон
никому не позволял. Набор всевозможных ножей, гильзы,
патроны, миниатюрные магнитофоны, какие-то инструменты,
ключи, предметы, назначения которых Нина Сергеевна просто
не знала. На стене карты США, Вьетнама и Ближнего Востока;
портреты военного министра Израиля Моше Даяна, вожака
сионистских террористов раввина Меира Кохане, главаря
американской мафии Меира Лански и еврейского философа-
мракобеса XII века раввина Иегуды Галеви.
Нина Сергеевна мысленно сравнивала сыновей: какие
они разные. Во всем. Разные с детства, с рождения. Почему
так? У одних родителей - и такие разные дети. Ученые
объясняют какими-то генами. У Нины Сергеевны на этот счет
свои убеждения: судьба. Она верит в судьбу. Оскар
добродушно иронизирует над ее фатализмом, но вполне
доброжелательно относится к увлечению жены йогами и
индийской философией. Достает ей книги: пусть читает, это
лучше, чем скучать от безделья.
Обойдя комнаты, Нина Сергеевна снова пошла в свой
будуар - небольшую комнату, смежную с просторной спальней,
- села в кресло и начала читать книгу Дж. Кришнамурты "У ног
учителя". Собственно, она читала эту книгу раньше, отмечала
места, которые ей казались наиболее мудрыми в этой умной,
как она считала, книге индийского автора. С этой книгой ее
познакомил сват, член палаты представителей Генри Флеминг
- отец ее зятя Дэниеля. Он и приобщил ее к индийской
философии. Для Нины Сергеевны эта книга была
откровением, в ней она находила созвучие своим мыслям и
взглядам на жизнь. И теперь неторопливо пробегала глазами
по знакомым страницам.
Да, все это было близко ей и понятно. Оскар находил
философию Кришнамурты наивной. Нина Сергеевна пыталась
познакомить с этой книгой сыновей. Виктор, прочитав
несколько страниц, сказал: "Неинтересно, скучно" - и вернул
книгу. Бенджамин бегло полистал страницы, небрежно бросил
вместе с книгой только одно слово: "Примитив".
Возле кресла Нины Сергеевны на журнальном столике
вместе с газетами и журналами лежали библия и "Открытие
Индии" Джавахарлала Неру. Нина Сергеевна захлопнула книгу
"У ног учителя". Мысли плыли медленно, спокойно. К
спокойствию и уравновешенности она приучила себя силой
воли и настойчивой тренировкой, воспитанием характера.
К полудню дождь перестал. Над озером плыли низкие,
тяжелые и уже не сплошные тучи; в их разрывах на какие-то
минуты выглядывало солнце, бросая на озеро золотистые
пятна. Вот так же, как этот дождь, прошла ностальгия Нины
Сергеевны. Лишь изредка, и всегда неожиданно, навещают ее
думы о прошлом. Иногда они приятны, но чаще приносят
нестерпимую боль, рисуют картины какой-то дорогой,
несбыточной мечты, чего-то небывалого и до слез желанного.
Ей кажется, что не было никогда на свете ни Глеба, ни
Святослава, ни жизни в России, это просто грезы, и за то, чтоб
они стали реальностью, она готова заплатить всем, что имеет,
- благополучием, богатством, - только бы однажды пересечь
океан. Оскар говорил ей: "Поезжай туристом в Россию, одна
или вдвоем". Она отвечала решительно: "Нет". Да и к кому она
поедет? Кого найдет? Где-то в Москве родные Глеба, их дом у
стадиона "Динамо", на Верхней Масловке. Там ее свекор
Трофим Иванович и свекровь Вера Ильинична. Боже, сколько
лет прошло - их, наверно, уже нет в живых. Были еще Варя,
Игорь. Живы ли? И если живы - что она им скажет? У нее