Страница 123 из 216
бесшумно, выстрелы исключены: они поднимут по тревоге весь
караул. Значит, будут действовать ножом. Меткий бросок
финского ножа. Через проволоку. Надо быть сверхискусным
жонглером, чтобы с такого расстояния нож пролетел в узком
проеме и не задел проволоку. Нет, нож исключается. Будут
стрелять из бесшумного оружия - вдруг осенила его тревожная
догадка. Слабый хлопок, напоминающий треск елей в
морозном лесу. Вот оно что! И не случайно выбрали морозную
ночь, чтоб не вызвать подозрение выстрелом из бесшумного
пистолета.
От такой мысли холодные мурашки пробежали по спине.
Нет, не за свою жизнь опасался Игорь Остапов: он знает и
помнит, как умирали на войне вот такие, как он. И дело не в его
гибели, коль уж выпал ему такой жребий. Главное, что, убив
его, враги проникнут на территорию охраняемого объекта и
сотворят свое черное дело. Что именно - Игорь представлял
смутно; возможно, совершат диверсию, да мало ли что. Этого
он не должен допустить. Выстрелом из карабина он
предупредит караул. А если его сразят сразу, наповал, и он не
успеет сделать ответный выстрел?
Мысли, как спугнутые птицы, мечутся в его голове.
Зоркие глаза внимательно всматриваются в глухую пучину
леса, такую враждебно затаившуюся, зловещую. Сомнений
нет: там кто-то скрывается, крадется. Игорю показалось, как
мелькнула тень между деревьями в просветах зыбкого месяца.
Показалось или он определенно видел? Да, он уверен, он
видел. Надо что-то предпринимать. Что именно, Игорь знает.
Он подходит к столбу и нажимает кнопку сигнализации. Через
несколько минут появляются начальник караула с солдатом и,
выслушав доклад часового, уходят туда, где, по мнению Игоря,
кто-то прячется. Утопая в глубоком снегу, они вскоре исчезли,
затерялись среди одетых в белые снежные шубы молодых
елочек. Игорь лишь слышит их удаляющийся шорох. И затем
вдруг громкий голос и отчетливые в морозном воздухе слова
начальника караула:
- Вон он, красавец! Гостем незваным пожаловал.
Голос Начальника караула не сердитый, совсем
дружелюбный, и Игорь догадывается, что за красавец
пожаловал в гости к территории объекта: конечно же лось. И
как-то неловко становится солдату за свои волнения, ему
кажутся смешными и наивными недавние его предположения и
догадки. И лес совсем не кажется настороженно-враждебным,
и мороз потрескивает в елях не так трескуче. Теперь товарищи
будут подшучивать над ним: мол, сохатого принял за
диверсанта, караул зря потревожил. Мысли эта вставляли
неприятный осадок. Но появившийся начальник караула со
всей серьезностью похвалил:
- Молодец, Остапов, продолжайте так же бдительно
нести службу.
Ну правильно, а иначе как же? Мог ведь быть и не лось.
Но прежнее напряжение смягчилось, душевная тревога
улеглась, и Игорь позволил себе посторонние думы.
Собственно, посторонние они только для часового,
недопустимые, потому что отвлекают от главного - от поста,
который ему вверен, но вообще-то они не посторонние, не
чужие, а его, кровные, приятные, и никуда от них не денешься,
они всегда с тобой. Он думал о Москве, о маме, от которой
вчера получил письмо, об отце, который, должно быть, в этот
ночной час еще не спит, склонившись над чертежной доской.
Он знал странную привычку отца засиживаться за полночь,
обдумывая проекты дворцов, гостиниц, жилых домов,
санаториев и целых городов. Он гордится своим отцом, его
творчеством, целеустремленностью, восхищается его
трудолюбием и не может никак себе представить отца
военным. А ведь был когда-то, когда Игорь еще на свет не
родился, воевал, и, надо думать, хорошо, коль награжден
орденом Отечественной войны и медалью "За отвагу".
И вспомнилось, как недавно на политзанятиях,
посвященных годовщине битвы за Москву, капитан спросил, у
кого из присутствующих отцы воевали у стен столицы. Шесть
человек подняли руки. Капитан попросил этих солдат
рассказать по воспоминаниям отцов о боевых эпизодах в
сражении за Москву. Ребята рассказывали. А Игорь не смог.
Нет, он знал, как через окоп отца прошел фашистский танк -
это было его первое боевое крещение. Знал, как отец заменил
раненого командира взвода Сухова и с каким упорством и
героизмом бойцы под командованием Олега Остапова
обороняли лесной островок. Знал он и о том, как в первых
числах января сорок второго года рота, которой командовал
Остапов, выбивала немцев из сильно укрепленного села, как
водил отец своих бойцов в атаки и контратаки. Все это Игорь
знал из рассказов отца и хорошо помнил. А вот рассказать
теперь своим товарищам не мог. И вовсе не потому, что по
своему характеру он был несколько стеснительным. О чем-
нибудь ином он мог и умел рассказать красочно и ярко. Но
только не о подвигах отца. Потому что это было его, кровное, и
принадлежащее только ему, Игорю, как отцовское наследство,
- самое сокровенное и дорогое. И этим наследством он не
хотел делиться ни с кем. Он не был от природы эгоистом и
собственником. Напротив, его щедрость была хорошо
известна, с друзьями он охотно делился последним. А вот
этим, отцовской славой, не мог, решительно не желал, точно
опасался, что от его публичного рассказа сотрутся и померкнут
боевые подвиги отца.
Золотая ладья утонула в лесной пучине, отчего звезды
стали ярче и тревожнее, и снег казался гуще, темнее, а
видимость сузилась до полсотни метров. Вдалеке послышался
скрип шагов - звуки были четкими, резкими, - они
приближались. Игорь догадался - идет ему смена.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Дождь шел третьи сутки, но уже с утра стрелка
барометра качнулась вправо, предвещая улучшение погоды. А
вообще-то лето кончилось, и теперь настоящей погоды ждать
не приходится, пойдут стылые дожди, а там, гляди, и первые
снежинки закружат в сыром воздухе, припорошат сад, и тогда
Раймоны покинут свою уютную виллу на берегу озера и
переберутся в городской дом, чтоб там прокоротать слякотное
время года. Зимой они будут приезжать сюда в хорошую
погоду, да и то ненадолго. Оскар Раймон предпочитает зимой
жить в городе, где в это время деловая активность различных
учреждений, ведомств и организаций принимает наибольший
накал, и он, известный банкир, владелец еженедельника и
книжного издательства, считает необходимым лично
находиться в бурлящем водовороте повседневных событий.
Нина Сергеевна города не любила. Его крикливая суета, шум и
грохот, сутолока и рекламные высверки, наконец, смрад
автомобильных газов казались ей безумством, которое не
может выдержать психика нормального человека. И все же
зимой волей-неволей ей приходилось жить в городе, потому
что там в это время года жил ее муж, Оскар Раймон. Нина
Сергеевна любила свою виллу, и не потому, что это была и
юридически ее вилла - подарок Оскара, а потому, что здесь ей
нравились окрестности: они напоминали пейзаж ее далекой
родины - России. Здесь она находила душевный покой и
нравственное умиротворение. Даже ненастная погода не могла
испортить ровного настроения этой уже немолодой женщины,
увенчанной копной седых волос, которые придавали ей
целомудренную строгость и величавое достоинство.
Нина
Сергеевна
придерживалась
однажды
установленного для себя распорядка. Утром, после сна,
тридцать минут плаванье в домашнем бассейне; в хорошую
погоду - в озере; в городской квартире бассейн заменяла