Страница 116 из 216
Фролова новый жилой дом на улице Комарова, и Коля на
радостях преподнес архитектору Брусничкиной ветку махровой
сирени. В ответ Ариадна обожгла его благодарной улыбкой и
стала с преувеличенным блаженством вдыхать терпкий
аромат, говоря:
- Сирень - моя любовь. Ради нее я почти каждый день
хожу в Ботанический сад. Знаете, там целая сиреневая роща
из всех видов и всевозможных сортов!
Коля безмолвно покачивал головой, не сводя с Ариадны
настойчивого взгляда. А она продолжала:
- Вы многое потеряли. Работать у земного рая - и не
побывать в раю. Это преступление, которому нет оправдания.
- Я могу исправиться? - ответил он с поддельной
покорностью. - Есть хоть какие-нибудь шансы?
- Шансы всегда найдутся - стоит только захотеть. Сильно
захотеть, - подчеркнула она слово "сильно".
В тот день после работы они вдвоем в ресторане на
ВДНХ отметили шампанским сдачу дома, а затем через
чугунные ворота перешли с выставки на территорию
Ботанического сада. Коля был приятно поражен красотой
природы, которая открылась перед ним в этом укромном
уголке столицы. Он не предполагал, что в черте огромного
города есть такой большой, в полтысячи гектаров, лесной
массив, где собраны деревья, кустарники и цветы чуть ли не со
всех континентов планеты, где природа предстала перед
человеком в своем первозданном идеальном виде. "Так это же
земной рай!" - восторженно подумалось ему тогда. Они
бродили среди изумрудных лужаек, на которых паслись
белоствольные березы, похожие то на стаю лебедей, то на
табун серых, в яблоко, лошадей, среди густой пахучей туи,
между пихт и голубых елей, могучих бронзовых сосен и юных
кедров, среди несметного числа невиданных цветов,
переливающихся всей радугой красок; забирались в
сиреневые дебри, погружаясь в густой пахучий туман; сидели
на искусственном холме, окаймленном зеркальной гладью
тихого пруда, и слушали заливистые трели соловьев. С
детским восторгом наблюдали, как плавают в большом пруду
выводки диких утят, как белки совершенно безбоязненно
выпрашивают у прохожих лакомства. Наконец уединились в
глухой чащобе, под сенью орешника и черемухи. Там Ариадна
призналась Коле, что она прежде не раз бывала в
Ботаническом саду, но только сейчас почувствовала величие и
красоту природы.
С тех пор вот уже три месяца, как они встречаются
каждую неделю в этом действительно райском уголке столицы,
и каждая встреча для них - неповторимый праздник. Ариадна
знала, что у Коли есть жена, о которой он сказал лишь одну
фразу: "Мы чужие", и есть сын; Коля знал, что у Ариадны есть
муж и нет - и не будет - детей. Больше никаких семейных
подробностей: разговора на эту тему они оба
предусмотрительно избегали.
И вот теперь возник этот разговор о Брусничкине после
неожиданной встречи Коли с Леонидом Викторовичем.
Разговор этот, краткий и несколько нервозный со стороны
Ариадны, что-то поколебал в Коле, заставил задуматься над
вопросом: а кто такая Ариадна Брусничкина как женщина,
просто как человек?
Она ему нравилась, с ней ему было хорошо. Он
испытывал томление, оно изнуряло его. А встречаясь с ней, он
отдавался чувству восторженной радости. Он не хотел
заглядывать вперед, не спрашивал, как Глеб Трофимович: "А
дальше?.. Что дальше?" Он еще не совсем разобрался в своих
чувствах, и спроси его Ариадна - любит ли он ее, Коля не
нашелся б с ответом. Но она не спрашивала: должно быть, как
и он, она жила сегодняшним днем и не думала о дне
грядущем. И когда она в тот далекий майский вечер отдалась
ему и сказала, что он разбудил в ней женщину, она была
искренна. Начав с далеко зашедшего флирта, она привязалась
к нему и боялась его потерять. С ним ей было интересно. Он
спорил, не соглашался, но в споре не подавлял ее, как это
делал Брусничкин, своим апломбом.
Он любил свою профессию строителя увлеченно, как,
впрочем, и любил природу. Она удивлялась: откуда у
горожанина такое пристрастие к природе, глубокое понимание
ее? И он объяснял, что полюбил и познал природу, как ни
странно, на фронте. Она не находила в этом ничего странного
и пыталась объяснить: когда по пятам бродит смерть, человек
острее чувствует и воспринимает жизнь, он ценит то и дорожит
тем, что составляет частицу жизни, в данном случае - природу.
Коля был в меру начитан и, что вначале не нравилось
Ариадне, независим в суждениях, честен и прям.
Впоследствии она оценила эти его качества. Он был ей нужен,
и в то же время ей нужен был и Брусничкин. Иногда она
пробовала представить Колю своим мужем - ничего
положительно не получалось. Впрочем, то же самое делал и
Коля, и с тем же результатом. Капризная, набалованная, став
женой, она изведет своими притязаниями на "красивую",
обеспеченную жизнь, которую он не в состоянии ей дать.
Над головой со свистом пролетела пара диких уток и
шлепнулась на воду, спугнув размышления Коли.
- Ну что, так и будем молчать? - сказала Ариадна. Коля
не ответил. Тогда она примирительно предложила: - Зайдем в
розарий.
Коля молча согласился.
Он был во власти ее обаяния. Рядом с ней в нем
пробуждалось нечто неиссякаемое, он это чувствовал, и в то
же время боязнь не понравиться ей бросала его в состояние
уныния и страха. И тогда, угнетаемый недоверием к самому
себе, он давал себе слово прекратить с ней всякие отношения.
Но за этим следовал прилив нежности; покорная улыбка
Ариадны, ее гибкие движения, тихий, ласкающий голос
обезоруживали.
Розарий - гордость Главного Ботанического сада.
Большой квадрат, окаймленный с трех сторон старыми
деревьями - четвертая сторона круто сбегает к
асфальтированной дорожке, за которой начинается пруд, -
сплошь засажен сотнями роз всевозможных сортов и названий.
И каких здесь только нет, не похожих друг на друга ни цветом,
ни запахом - одна лучше другой! Фейерверк ароматов и красок,
ослепительное царство нежности, благоухания и сказочной
красоты.
Розы располагали к добру и откровенности, смягчали
натянутость, создавали хороший душевный настрой. Мягким,
ласкающим голосом Ариадна предложила:
- Дойдем до нашего шалаша? - Так они называли
укромный уголок в густой чаще сада, среди зарослей черемухи
и орешника.
- Поздно уже, - нерешительно обронил он, не собираясь,
однако, противиться. Ариадна умела проявить настойчивость.
Лучи зашедшего солнца еще скользили по верхушкам
деревьев, золотисто-огненно отражались на стеклах
ресторана "Седьмое небо", расположенного на Останкинской
телебашне. Вечер был не душный, но теплый, и еще ничто не
напоминало о близкой осени. Медвяно-терпко пахла резеда.
Перейдя поляну, засаженную всевозможными цветами,
они свернули с асфальтированной дорожки в тенистую аллею,
ведущую в дебри сада. Ариадна нежно положила руку ему на
плечо и сказала:
- Весь день сегодня на совещании в ГлавАПУ.
Это означало, что она провела день в архитектурно-
планировочном управлении Моссовета.
- Что-нибудь интересное? - спросил он довольно вяло.
- Все то же. Впрочем, зачитали письмо группы писателей,
художников и т. д.
- О чем?
- Все о том же: АПУ уничтожает архитектурные памятники
культуры, уродует лицо столицы, превращает Москву в
безликий город, и тому подобная демагогия.
- А разве это неправда? - спросил он негромким, ровным,
без интонации, голосом: Коле была известна позиция Ариадны
на этот счет.