Страница 8 из 81
— Я постился! — сурово сказал Каранни. — Сорок дней молился богу
Ангеха Торку. Всяк, кто помешает молящемуся, прогневит богов. Ну, так
говори, посол, что просит у меня мой брат царь Мурсилис?
Хетты сочли себя оскорбленными тем, что совсем еще юный армянский
престолонаследник именует царя Мурсилиса братом, а не отцом, как это
принято. Но недовольство свое посол скрыл за вымученной улыбкой. Заговорил
он с подчеркнутой почтительностью:
— В начале года из нашей страны несколько тысяч человек перебежали в
пределы твоей земли, божественный. Наше солнце, наш царь Мурсилис и
прислал меня сказать, чтобы ты вернул его людей.
Каранни громко засмеялся, оттягивая время и обдумывая, как лучше
ответить. Вторя ему, залились смехом и родоначальники. Только Каш Бихуни
сидел на земле хмурый, с высоко поднятой головой.
Каранни вдруг посерьезнел и в упор уставился на посла. Действительно,
из страны хеттов бежит много мастерового люда и рабов тоже. Все они
находят приют в Армении. И еще его отец царь Уганна приказал, чтобы все
родоначальники и старшины принимали беженцев и помогали им устраиваться на
новом месте. Каранни все это знал. Но, притворившись несведущим, он,
мрачно насупясь, сказал:
— Я только недавно молился, досточтимый посол, как же можно совершить
неугодное богам? Возвращайся домой и скажи моему брату Мурсилису, что если
люди бегут из вашей страны, значит, им плохо. Изгнать нашедшего прибежище
в нашей стране было бы действием, противным воле богов. Вот если беглец
сам пожелает вернуться к твоему царю, препятствовать ему не стану. А
насильно никого выдворять ни в коем случае не буду. Так и передай своему
царю.
Посол решительно всадил в землю золоченый трезубец своего посоха.
— Мы не уедем отсюда ни с чем, божественный. Наше солнце царь
Мурсилис обращается к тебе с миром. Неужто не соизволишь и ты откликнуться
миром?
— А разве я не с миром откликнулся? — гневно спросил Каранни.
Посол протянул ему три глиняные таблички, на которых была начертана
грамота Мурсилиса. Каранни передал таблички военачальнику Каш Бихуни.
— Прочти! — приказал он.
Каш Бихуни проверил подлинность царевых печатей, удостоверился, что
все в порядке, прокашлялся и начал читать:
— «Одиннадцать лет, как царствую я, царь-солнце Мурсилис! Я властелин
четырех частей света, иду покорять город Тибиа, а посему приветствую царя
хайасов Уганну! И пишу тебе, мой брат Уганна, вот о чем: когда я находился
в городе Митанни, в пределы твоей страны бежало множество моих подданных и
рабов, будь они прокляты! Я пишу тебе, чтобы ты вернул мне их. И если ты,
царь и властелин Страны Хайасы и города Куммаха, Уганна, не исполнишь
моего требования, откажешь мне, тогда клянусь, едва я об этом услышу,
очень огорчусь. И еще считаю уместным напомнить тебе, как три года тому
назад я напал на твою страну и захватил несколько провинций. Вместе с
мастеровыми людьми я захватил стада быков и отары овец. Если ты не
исполнишь моего нынешнего требования, я повторю то, что сделал тогда. И
боги помогут мне в этом, они примут мою сторону. Потому что все, кто
становятся моими врагами, становятся и врагами моих богов. Так я захватил
земли врага моего Митанни. Кто не верит тому, что здесь начертано, пусть
пошлет своего человека в его страну и удостоверится в правоте моих слов,
увидит, как я там все разрушил и подчинил себе...»
Каранни знаком остановил чтение.
— Довольно, Каш Бихуни, не продолжай. Мурсилиса совсем занесло. — И,
обернувшись к послу, твердо сказал: — Я повторяю, хоть ты того и не
стоишь, что любому из ваших людей, кто пожелает вернуться восвояси,
запрета не будет, пусть с миром уходит!..
— Но если ты не прикажешь им, никто не вернется, божественный...
— Где находится твой царь, посол?
— У себя дома. Денно и нощно он пребывает в поклонении богам.
— Ну вот, пусть эти боги и помогают ему, если они не лживы. С угрозой
вы явились ко мне, так знайте... — Каранни выхватил у Каш Бихуни таблички
с письменами царя хеттов и ударом о камень разбил их вдребезги. — Ваш царь
захватил исконные владения моего отца, провинции Торгом и Тегараму, и при
этом ищет дружбы с нами?! Скажи своему Мурсилису, чтоб вернул нам наши
земли, да поскорее, пока я не добился этого огнем и мечом.
Оставив посольство Мурсилиса распростертым на земле, царевич
направился к своей колеснице и вскочил на нее, надо думать, спешил в
объятия дочери Миная.
За ним последовал и Каш Бихуни. Достаточно долго они ехали молча.
Наконец верховный военачальник не выдержал и сказал:
— Надо бы тебе немного помягче, божественный... Уж очень ты был груб
с людьми Мурсилиса...
Каранни засмеялся, да так, что даже затрясся весь.
— Ну, знаешь ли, такой старый волк, как ты, взывает к мягкосердечию?
Видно, хочешь, чтобы я проверил остроту своего меча на твоей шее?..
И они снова надолго замолчали.
Едва Каранни вошел в свой шатер, дочь Миная бросилась ему в ноги. Он
поднял полуобнаженную девушку и крепко прижал к себе, ощущая всю прелесть
ее молодого тела, тугих грудей и нежной кожи.
— Каким чудом тебя занесло ко мне, моя рассветная звезда?
— Ты не дал мне раньше рассказать, мой повелитель. Я прибыла из
Нерика сообщить тебе, что твоя царица-жена в беде.
— Ей угрожают хетты?
— Да, они.
— Знаю, знаю, звездочка моя небесная. А Мурсилис домогается моей
дружбы... Едва ли он сейчас направит свое войско к Нерику.
— Ну что же, — проговорила девушка, — я исполнила долг, мой
божественный повелитель.
Лицо ее горело огнем от жарких поцелуев Каранни.
* * *
Море Наири чудо как красиво. На яркой синеве отраженного в нем
небосклона белые гребешки пенящихся волн...
Близ берега качается небольшая лодка. На песке потрескивает костер, и
вокруг него сидят четверо.
Едва завидев приближающееся войско, они сорвались с мест.
— Стойте! — закричал Каш Бихуни. — Убежав от нас, вы же не спасетесь
от гнева своего господина. Стойте и слушайте!
Все четверо, ни живы ни мертвы, распластались на песке. Каш Бихуни
подъехал к ним совсем вплотную:
— Что вы за люди?
— Рыбаки мы, — несколько помедлив, ответил один из четверых. —
Принадлежим родоначальнику Андзеву, милостивый государь.
— Это что же, у родоначальника Андзева все люди так трусливы, как
вы?.. Вон приближается и ваш государь, поклонитесь ему.
Рыбаки стали бить земные поклоны. Кони чуть не затоптали их. Еще на
ходу Каранни спрыгнул с колесницы, затем, когда она уже остановилась,
подхватил на руки дочь Миная. Девушка подошла к костру.
— Ой, — воскликнула она, — рыба сгорела.
Каранни выхватил из горящих углей обугленную рыбину.
— Все сгорает и исчезает... Э-эй, рыбаки, займитесь-ка делом,
изжарьте нам вашей рыбки. Я до нее большой охотник. Даже горной куропатке
предпочитаю. Ну, живо, живо! Не мешкайте!
Рыбаки бросились исполнять просьбу царевича.
— Заночуем здесь, Каш Бихуни? Как ты смотришь на это? — И, не
дождавшись ответа, царевич приказал: — Мой шатер пусть раскинут поближе к
воде.
Воинство облегченно вздохнуло — наконец-то привал. Урси Айрук
особенно ликовал. Престолонаследник дарит им целую ночь покоя после долгой
изнурительной скачки. Побывали они в грозной Бычьей крепости, что в
Тавруберанских горах. Там Каранни велел повесить прямо на крепостной стене
всех часовых, которые вместо несения службы сладко спали в караульном
помещении. Наведались они и в крепость на Козьей тропе. Пили там белое