Страница 74 из 81
усыпальницу, где покоились почитаемые святыми жрецы.
На одной из плит лежал прорицатель Чермак. Арванд Бихуни смиренно
поклонился ему.
— Вставай, святой человек, превеликий прорицатель Чермак. Подымайся,
ты необходим мне в этот трудный час. Я хочу знать, что меня ждет.
Тот неспешно поднялся, снял с себя власяницу, скинул шапку, сдернул с
лица маску и надменно спросил:
— Что именно ты хочешь знать, лживый человек?
Великий жрец побледнел. Перед ним стоял вовсе не Чермак, а тот самый
хетт, который принес в жертву человека, скрываемого под бараньей шкурой.
Арванд Бихуни своею ладонью прикрыл ему рот.
— Никто не должен знать, что ты здесь!..
Всю ночь Арванд Бихуни провел с ним наедине.
* * *
Арбок Перч шел в сторону Арджо Арича. Под мышкой он нес завернутую
голову убиенной жертвы.
Ночь настигла его в глубоком ущелье. Прошел еще немного и наконец
приметил мелькающий под развесистой орешиной слабый огонек. Он знал: это
маслобойня. Подошел, постучал в плотно затворенную дверь. Звякнула
щеколда, и дверь подалась. На пороге показался светлобородый, совсем еще
молодой человек.
— Гость от бога, входи, — пригласил он и тут же засветился
радостью. — О Арбок Перч, входи, брат, входи. Какого бога благодарить, что
привел тебя сюда, а?
Они вошли в помещение.
— Значит, жив ты, Арбок Перч? А говорили, что верховный жрец Арванд
Бихуни убил тебя?..
— Руки у него коротки.
— Благословение огню и воде за то, что ты жив! Ведь уж сколько раз
прошел сквозь огонь и воду.
Арбок Перч бережно положил сверток к стене и сел на мешок, туго
набитый кунжутным семенем.
— Жив-здоров, брат?
— Вот только уверенности нет, — сказал хозяин дома, — что не сегодня
завтра боги не утянут меня в свои объятия. Оно и пошел бы, да вдруг
встречу в лесу кабана... Ну да ладно, что на роду написано...
Он придвинул к гостю столик на низких ножках. Тут же появился юноша.
Принес ячменную лепешку, еще горячую, и кружку солодового пива.
— Угощайся, Арбок Перч, — предложил хозяин дома. — Да помогут боги
каждому из нас прожить до своего часа. Бери, ешь.
Впряженный в давильный камень буйвол размеренно кружил вокруг
маслобойни, делая свое привычное дело.
Арбок Перч жевал хлеб, а на сердце была такая тяжесть, словно этим
самым давильным камнем прижало. Перед глазами стояли хеттский жрец с
окровавленным ножом в руке и Арванд Бихуни. Пожиратели людей всегда
вместе, будь то хетт или армянин. Эх ты, Мари-Луйс, они ведь и тебя
сожрут. Ты воюешь за единобожие. Да поможет тебе твой един бог. Только
как?..
Голоден он был изрядно. Оттого и не заметил, как умял все, чем его
потчевали. Но пора было уходить.
— Да утроят тебе боги то, что я убавил в твоем доме! — сказал он,
подымаясь. — Надо идти, брат.
— Куда ты в такую пору? Забыл, что боги в обиде на тебя? Нашлют
ночных бед, несдобровать. Дождись утра.
Арбок Перч пристально глянул на него и поднял свой сверток.
— А ты что-то недосказал мне?
— Что тут говорить, — с досадой пожал плечами хозяин дома. —
Развалины не иголка, под шапку не упрячешь. Они вопиют. Мы уже не
принадлежим себе. Село разрушили поля истоптали.
— Кто это сделал? И за что?
— Село приняло тебя с твоими мятежниками, наделило чем могло, как у
нас, у армян, принято. Царь про то прознал, явился, двенадцать твоих
воинов на кол вздернул, а сельчан наших, каждого десятого, велел заживо
сжечь. Против кого ты руку поднял? Где ищешь справедливость, заблудший?
Из-за тебя и мы пострадали...
Арбок Перч впервые в жизни не мог понять, что же с ним творится. Мозг
вдруг как молнией пронзил вопрос: и это то, о чем мечталось? Его люди
убиты, а разделившие с ними хлеб-соль сельчане понесли жесточайшую кару.
Придавленный тяжестью своих дум, он направился к двери.
— Доброго пути! — пожелал ему хозяин. — И да помогут тебе боги!
— Ни в коем случае! — оборвал его Арбок Перч. — Отныне я сам себе
бог.
Хозяин сокрушенно воскликнул:
— Конец света!
— О, нет... Только начало света. Я отправлюсь сам к себе. Иду искать
себя, узнать, кто я есть. Я...
— Путь добрый!..
Арбок Перч шагнул за порог, и густая темень поглотила его.
Проходя разрушенным селом, Арбок Перч увидел посаженных на кол людей
и содрогнулся. Неужто и весь мир в такой тьме и муке, как это
полуразрушенное село?..
Евфрат здесь неспокойный, бурный. «Прощай, великая река. Услышу ли
еще твой рокот? А впрочем, чужая ты теперь и пропади пропадом...»
Арбок Перч забирался все глубже и глубже в лес. Вспомнилось, что
царица находится неподалеку, в крепости Хагтарич, сокрытой в дремучей
чащобе. Она и сюда приехала со своим намерением сокрушить бессчетный сонм
богов и восславить единого бога Мажан-Арамазда. Восславить?.. А жрецы вон
снова принесли в жертву человека...
На развилке дорог Арбок Перч задумался: идти или нет к царице? А
почему бы и нет? Надо прийти к ней, положить к стопам голову злосчастной
жертвы и сказать: «Не бывать по-твоему. Извечно человек должен приносить в
жертву другого, себе подобного. Нет, твое желание неисполнимо...»
А еще он скажет и многажды повторит: «Твой царственный супруг
уничтожает моих людей, но при этом позволяет, чтобы враждебные нам хетты,
сговорившись с нашими мерзкими жрецами, у нас же в дому принесли в жертву
человека!..»
Лес живет своей жизнью. В нем свои голоса и посвисты. И в нем своя
затаенная тревога. В лесных деревьях живут души наших предков... Дерево
священно, а человек ничто. Деревьями обычно украшают резные врата храмов,
а потом в этих же храмах приносят в жертву людей... Всюду страх, и человек
везде беззащитен в этом мире ужасов.
Может, если владыкой над людьми останется всего один бог, как того
хочет царица Мари-Луйс, и страха станет меньше?.. Не вберет же в себя один
Мажан-Арамазд всю силу зла низверженных богов?..
А вот и Хагтарич. Крепостные ворота охраняются воинами личной охраны
царицы, которые сразу узнали одинокого путника.
— Э-эй, ты Арбок Перч? — крикнули ему сверху.
— Да, верно, я Арбок Перч.
— Тебя ищет царь! — со страхом проговорил кто-то из воинов. — Твоя
голова оценена щедро. За нее обещаны десять рабов и надел земли в
пятьдесят пахотных дней?!
— Но вам-то что с того, братцы? — усмехнулся Арбок Перч. — Ведь едва
ли достанется хоть малая толика из объявленной за меня награды.
Исполните-ка лучше доброе дело, проводите меня к царице.
Воины посоветовали ему лучше не показываться царице.
Арбок Перч с горечью спросил:
— Может, вас завлекает обещанная царем плата за мою голову? Тогда вот
она, нате, секите, братцы.
И тогда один из воинов, не говоря больше ни слова, пропустил Арбок
Перча в ворота и повел его к царице.
Шли молча, бок о бок.
— Что у тебя в свертке? — спросил вдруг воин.
— Дичь. Несу в подарок царице.
Немного помолчав, воин снова спросил:
— Греха на тебе много?
— Немало, если стремление освободить человека от оков — это грех.
— Э-эх! — присвистнул воин. — Ерунду ты несешь, Арбок Перч. Нешто я
не знаю, сколько за тобой всего — и крови на руках, и греха на душе? Ведь
то, что ты порушил в своих набегах, это не случайность, а нрав твой
злобный буйствует. И зло ты творишь душою своей. Не ярись, если я скажу
тебе, что, по мне, и волею богов, и волею царя ты заслужил смерть.
— Э-эй, черный ворон, не каркай. Кончай свою проповедь. С твоим
невежеством едва ли у тебя в голове когда-нибудь рассеется тьма.