Страница 72 из 81
Уйдем!..»
Но куда? Есть ли на земле такое место, где человек может чувствовать
себя свободным?..
Весна была в полном разгаре. В долинах и на склонах гор снег уже
полностью стаял. Дорога совсем просохла.
* * *
Каранни отбыл из столицы во главе своей конницы с приданным ей
фуражным обозом. Он направлялся в сторону Дерджана, навстречу Арбок Перчу
и его разбойному воинству.
Мари-Луис уже и в Дерджане сделала свое дело — уничтожила там всех
идолищ и велела впредь почитать лишь Мажан-Арамазда и Эпит-Анаит.
Каранни об этом знал и потому не удивился, когда на пути перед ним
вдруг предстал верховный жрец Арванд Бихуни. Весь растерзанный, он истошно
завопил:
— О Каранни, великий и славный царь наш, спаси богов всею своей
воинской мощью и жалостливостью сердца! Все наши боги, коими живо и
оберегаемо твое царство, подвергаются немилосердному поруганию!..
Каранни, недовольно глядя на него, резко оборвал:
— Хватит бесноваться! Остуди свой воспаленный и затуманенный ум. Твое
стойло по-прежнему принадлежит тебе. Поклоняйся Мажан-Арамазду и его
богине-супруге. Предайся единому богу и приведи к нему все наши племена. В
этом твой святой долг!
Арванд Бихуни несколько попритих, видя, что царь его не поддерживает.
А он ведь надеялся, что сумеет уговорить его остановить рвение
супруги-царицы в войне с богами, словно и забыл, что только недавно лживо
заверял Мари-Луйс, мол, все творимое ею угодно небесам...
Каранни старался не вмешиваться в дела царицы, тем более что он
вполне разделял ее стремления. Сейчас его занимало лишь одно — мятежник
Арбок Перч, который в лихой гордыне своей осмелился идти в открытое
наступление на столицу.
В селах, где разбойников принимали охотно, снабжали их хлебом и
мясом, царь учинял жестокую расправу, предавал сожжению на костре каждого
десятого из жителей.
Страна и народ жили между двух огней.
Действовала и Мари-Луйс. Едва супруг ее выехал из столицы, она
поспешила со своими воинами в Шаггом и спустя два дня была уже там.
И крепость, и город были разрушены. Храм Мажан-Арамазда разграблен.
Словом, Арбок Перч оставил зримый след своего здесь пребывания...
Царица распорядилась вернуть всех жителей Шаггома и привести в
порядок храм. Затем она велела приехавшим с нею жрецам воздать почести
единому и великому богу.
Жизнь возвращалась в Шаггом. Восстанавливались дома горожан.
— Хоть город ваш и понес очень тяжелые разрушения, — сказала царица
собравшимся на площади шаггомцам, — но в результате низвержено и все
множество ненужных нам богов. И в этом Арбок Перч, сам того не ведая, стал
моим сподвижником. Отныне и все вы примите и почитайте Мажан-Арамазда. Нет
и не будет иного бога, кроме него!..
Мари-Луйс действовала решительно и четко. Все ей теперь было ясно и
понятно. Она получала удовлетворение от сознания, что ее идея единобожия
уже воочию претворяется в жизнь. Правда, душевная боль нет-нет да давала
себя знать. Мучила и сложность всего творимого. Иногда задумывалась, права
ли она в своих деяниях, снова и снова пытала себя и снова и снова
утверждалась в мысли о том, что множество бесполезных богов и божков —
только во вред народу...
День ото дня весна в Хайасе расцветала пышным цветом. Но Мари-Луйс
под гнетом своих забот и нескончаемых дел не замечала ни весны, ни ее
цветения. Захваченная желанием воздать хвалу и вознести бога
Мажан-Арамазда и необходимостью наказывать то одного, то другого из
преступивших запрет приносить в жертву человека, она успевала отметить в
себе лишь то, что очень тоскует по Таги-Усаку. И это злило ее ужасно.
Стоит ли он такого? Стоит ли ее тоски?..
Она злилась на себя и становилась еще более яростной в своем
богоборческом рвении. Поспевала всюду. Вот уже и к вершинам Спера
добралась. Там в лесистом ущелье скрывались жрецы, которые отказывались
подчиниться велению царицы и отречься от своих богов. Мари-Луйс повелела
всех их до единого обезглавить, затем сжечь на костре.
Три дня кряду курился ладан перед образом богини, и Мари-Луйс
коленопреклоненно молилась:
— О великая богиня, о владычица моего израненного сердца, всем своим
существом я вверяюсь тебе и молю быть моею защитницей от всего
неправедного! О великая и единственная, слава тебе в веках!..
И все молящиеся, и воины царицы, и тысячи пришельцев из окрестных
поселений, вторили ей вослед:
— О великая и единственная, слава!..
— Слава!..
В толпе находились и Арбок Перч с Ерес Эпит. Оба одеты горскими
пастухами. Преображенные так, что впору и самим не узнать друг друга. Ерес
Эпит тоже во всем мужском, с наклеенной бородой и усами. Они, как и все
вокруг, истово молились перед идолищем богини Эпит-Анаит, принесли дары —
Арбок Перч насыпал в жертвенник горсть золота, на что жена прошептала ему
на ухо:
— Не будь столь щедрым, привлечешь к себе внимание, чего доброго, еще
узнают!..
— Но рано или поздно я ведь должен объявить, кто я есть? Особенно
царице?!
— Это же равносильно самоубийству, супруг мой! Уйдем отсюда?!
Арбок Перч сжал ей локоть, чтоб замолчала.
А между тем многие уже заинтересовались: кто эти странные люди?..
От храма донеслись звуки ритуального песнопения, и толпа опять
принялась отбивать земные поклоны.
Мари-Луйс подарила храму Эпит-Анаит семерых совсем еще юных жрецов.
Все бледные, с глазами, подернутыми влагой, они стали раздавать молящимся
маленькие глиняные изображения почитаемой богини.
Арбок Перч с женой вошли в кумирню и окропили там святой водой
полученный подарок.
Началась круговерть. Молящиеся стали уже просто обливать друг друга.
Какая-то девица, явно из высшего сословия, громко и радостно хохотала. Она
вся до нитки была мокрая, хитон облепил ее стан, подчеркнув довольно
выразительные формы. Проходя мимо Арбок Перча, девица вдруг обвилась
вокруг его шеи и зазывно сказала:
— Сегодня ты будешь моим!..
— И твоим, и Эпит-Анаит, коли она этого пожелает, — с готовностью
отозвался Арбок Перч. — Однако будь осторожна, сластолюбивая тигрица,
царица под страхом смерти запретила прелюбодеяние под сенью храмов.
Девица вплотную приблизилась к нему.
— Я знаю, но за тебя можно и умереть, Арбок Перч!.. — сказала она и,
чмокнув его в обросшую колючую щеку, ускользнула и скрылась.
Арбок Перч и Ерес Эпит настороженно переглянулись. Кто эта дьяволица,
узнавшая их? Жена снова взмолилась:
— Уйдем отсюда, прошу тебя! Похоже, мы угодили в чертово логово...
Арбок Перч, словно не слыша ее, снова пал на колени. В ушах еще
звучал голос исчезнувшей девицы, чем-то такой знакомый, даже родной... Он
вздрогнул: неужели Нуар?! Неужели?.. Забыв о молитве, он вскочил и стал
искать взглядом... Нету ее, и след простыл...
Молящиеся все продолжали одаривать храм кто чем мог. Ничего не
жалели, Иные снимали с себя серьги, серебряные пояса.
Толпа не расходилась всю ночь. Храм сиял, освещенный множеством
факелов. Семеро юных жрецов без устали повторяли:
— О Эпит-Анаит, тобою живет и жить будет Страна Хайаса! Слава тебе!..
Мари-Луйс подарила храму три сотни рабов — мужчин и женщин. Она
собственноручно клеймила их лбы и затем объявила жрецам — властителям
храма:
— Примите их и поступайте с ними как пожелаете. Пусть пашут землю,
растят зерно и бобы и пусть рожают детей!..
К Арбок Перчу подошла какая-то кривобокая жрица вся в черном.
— Так как же, Арбок Перч, посчастливится мне сегодня заполучить тебя?
Идем в святилище, исповедуйся там в своих грехах.