Страница 14 из 81
части. Оттуда ночью прекрасно просматривалось все небо.
Полы были устланы ворсовыми коврами и белыми кошмами. Каменные стены
увешаны шкурами диких животных, а местами ярко расписаны. Тут же висели
рога, старинное оружие, у стен на бронзовых треногах стояли скульптурные
изображения разного рода богов и идолов с белыми глазницами и бегущая
косуля — герб Нерика. В священной чаше горел огонь. Мари Луйс подлила в
него масла. Голубое пламя бездымно качнулось, пахнув ладаном.
А у Таги-Усака кудри полыхали, как огонь в этой чаше, и глаза будто
молили о чем-то... «О боги, что делать, не идет он из головы!..» Мари-Луйс
подумала о своем малыше. Он сейчас спит в люльке, подвешенной к потолку.
Как бы нянюшка не заснула и не прозевала, если он вдруг раскроется!..
Уберегите его, о боги! И что там делает супруг?..
Мари-Луйс опустилась на колени перед изображением бога Мажан-Арамазда
и долго молилась за мужа, за сына, за немощного царя-отца. Молилась, а
облегчения не обретала. Видно, грех пожирает душу: слишком часто она
произносит имя Таги-Усака. И зачем это, зачем?! Отведи злую напасть,
всесильная Эпит-Анаит!..
Царице вдруг стало не по себе от одиночества. Она поспешила к жене
хозяина дома. О тревогах своих с ней, естественно, не поговоришь, но тем
не менее облегчить душу можно.
Каранни отправился к морю Наири. Не завлекла бы его коварная синь
морская, не околдовала бы вероломная богиня Нуар... Слева от вершин
васпураканских гор взвиваются ввысь дым и пламя. «Не дай им совратить
тебя, душа моя, супруг мой Каранни! И тем более не вызови гнева пылающих
огней! Колдовские чары богини Нуар безмерны. Остерегайся. Помни, как
некогда мерзкая царица Шамирам собственными руками убила Ара. Он был
прекрасен и мужествен. Неудержимая в своих страстях и вожделениях Шамирам
явилась, чтобы завладеть Ара Прекрасным. Он был убит на земле Айраратской,
около реки Ильдирун. Но тут нагрянула жаждущая любви богиня Нуар и унесла
его тело в страну Наири, к извергающей огонь горе. Там она предала его
огню, и совершилось чудо: Ара Прекрасный ожил...
Не увлекла бы и тебя богиня Нуар, супруг мой».
* * *
Утро началось кимвальным перезвоном.
Царицу пришел приветствовать властитель Нерика. За ним явился великий
жрец Арванд Бихуни. Он подошел к священному огню, посыпал его щепотью
ладана и, повернувшись к Мари-Луйс, поклонился ей:
— С добрым утром!
Пришел и Таги-Усак, но Каш Бихуни, словно бы не заметив его, сказал:
— Звезда Великого Гайка повернулась к Медведице, государыня царица.
Таги-Усак про себя усмехнулся. Поди же, этот усохший жрец сует свой
нос и в астрологию?! Еще не наступил час звезды Гайка.
— Что хочет бог небесных светил? — спросила царица, обращаясь к
жрецу.
— Мажан-Арамазд требует жертвы.
— Уже приготовлены три бычка и семь баранов.
Арванд Бихуни опустился на колени перед чашей с огнем, воздел руки и
начал неслышно молиться, затем, как бы зачерпнув огня, он семь раз
переложил его из ладони в ладонь и вернул опять в чашу. Совершив эту
манипуляцию, жрец тяжело поднялся и громко сказал:
— Мажан-Арамазд требует, чтобы ему в жертву принесли человека, все
равно кого — мужского или женского пола.
Мари-Луйс с ужасом подумала о своем ребенке. А что, если и там
какой-нибудь жрец положил на него глаз?! Она чуть было не закричала, но
тут заговорил властитель Нерика.
— Жертвенные животные уже помечены, — сказал он.
Великий жрец гневно посмотрел на него.
— Сам себе погибель готовишь, господин властитель! — И он обернулся к
царице: — Или человека в жертву, как того требует извечный обычай, или
этот город постигнет большая беда, божественная!
— Человек с рождения — жертва! — с горечью проговорила царица. —
Зачем же делать его жертвой вдвойне, и к тому же до времени? Принесите в
жертву бычков, буйволят, белых овечек. Я запрещаю приносить в жертву
человека!
— Быть по-твоему, — ответил Арванд Бихуни. — Однако какой дать ответ
хеттскому жрецу Кама Варашу, который требует, чтобы ему открыли двери
жертвенника бога Шанта? Он привез для принесения в жертву юную
девственницу.
Мари-Луйс снова вспомнила свое дитя.
— Запрещаю! — ответила она.
— Что ты тревожишься, великая царица? Жертва, она ведь не в себе. Ее
одурманивают, и она даже может смеяться, бредить. Кама Вараш неуступчив,
божественная.
— И, однако, он же в моих владениях! Как он смеет не подчиниться
моему повелению? Если станет упорствовать, изгоните его из Нерика!
Таги-Усак про себя подумал: «Царица наша, ты что же, не помнишь, что
у Кама Вараша в Нерике целых шесть тысяч приверженцев? Как его выгонишь
при такой-то силище? Надо искать иной выход, надвигается беда».
Великий жрец удалился, гремя деревянными сандалиями о каменный пол.
Все оставшиеся в помещении безмолвствовали. Слышно было только, как
трещало масло в курильнице. Мари-Луйс подошла к огню, провела по нему
ладонью и громко, четко выговорила:
— Сообщите хеттским жрецам, я разрешаю жертвоприношение Шанту только
животными!
Властитель Нерика поклонился и вышел. Царица долго стояла недвижно
перед чашей с огнем. И, словно бы пожалев Таги-Усака, спросила:
— Помнишь песнь, которую ты сложил в честь Масиса?
— Помню, божественная...
— Спой.
Таги-Усак оторопел: петь в такую тревожную пору? Сейчас?..
— Сжалься, царица!..
— Не царица. Перед тобой слабая женщина. Спой мне. Ты недостоин
царицы. Перед тобой всего-навсего потерявшая голову самка!..
И тут Мари-Луйс вдруг стремительно удалилась.
Завтракала она только в обществе жены и дочерей властителя Нерика.
Вина подавать не велела.
Дверь внезапно отворилась, вошел Таги-Усак и доложил, что великий
жрец хеттов Кама Вараш желает видеть царицу.
После долгого молчания Мари-Луйс попросила провести Кама Вараша на
балкон башенной части дома, откуда видна городская площадь.
Сама она не сразу пошла к нему.
Кама Вараш поднял свой жезл в знак приветствия. Мари-Луйс отметила,
что настроен он воинственно.
Царица посмотрела в окно. Со стороны давильни, где делали вино,
варили пиво, появилась еще троица жрецов. Вдалеке были жилища храмовых
рабов. Там толпились какие-то люди. Молодой жрец играл им на лире...
Белый хитон великого жреца был местами прожжен, видно, от огня
курильниц.
— Чем я заслужила чести удостоиться твоего посещения, человек
Мурсилиса?
Кама Вараш и двое сопровождающих его хеттских жрецов одновременно
поклонились. На правах старейшины Кама Вараш приложился к полам одежды
царицы и затем проговорил:
— Великая царица, когда бог Мардук пробуждается, он требует, чтоб
свершилось жертвоприношение человека в честь бога Шанта! Это бывает обычно
в весенние дни. Армяне, подобно нам, хеттам, тоже соблюдают такой обряд.
— С весной связан и другой обряд — пост. Так, может, ты лучше станешь
поститься, Кама Вараш? — сказала Мари-Луйс — Это было бы полезно, а то
живот у тебя уж вон как раздулся.
Кама Вараш что-то пробормотал. Голос его постепенно терял ту
твердость и уверенность, которые придавали ему значительность и должны
были внушать страх окружающим.
— Царь-солнце Мурсилис начертал и печатью своею заверил закон о том,
что в жертву приносится человек. Не следует этому противиться, великая
царица.
— Я уже объявила, что впредь такому не бывать, что я запрещаю!
— Но мы же должны жить в дружбе и согласии, великая царица?..
— Да, но иной друг ведет себя словно ребенок: чем больше ему