Страница 41 из 55
— А что-нибудь! Про коллекцию паучков с бабочками или про этого...
«Голубого Маврикия»! Мне тут на днях уже кое-что высказали на этот счет.
— Что тебе высказали? — Виктор Семенович не мог понять,
шутит Коля или нет.
— Ну, сказали, что все деловые люди без ума от марок. Американские
президенты, гроссмейстеры...
Янкевич засмеялся:
— А что, интересная штука! У нас один летун собирал, только не
какие попало, а про авиацию и космос. Я видел. Смешно, конечно, вроде
взрослый мужик... А ничего! Глядеть-то интересно!
— Я б тоже какие попало не стал. Что-нибудь про химическую
промышленность, про дефектоскопию...
— Да ну тебя! — с досадой махнул рукой Янкевич.— С ним серьезно,
а он...
Виктор Семенович занялся котлетой. Он стал старательно одевать ее в
горчичную шубу.
— Ну и к какому же выводу вы насчет
меня пришли? — после довольно длительной
паузы спросил Коля.
Виктор Семенович сразу отвечать не стал, для приличия помолчал с
полминуты.
— А ни к какому. Я же говорю, не понимаю таких людей, как ты.
Ничем вроде не занимаешься... Ну, работаешь, конечно, да с такой работой
челюсть со скуки вывихнешь, мля! Зевнешь как-нибудь — и пасть не
закроется. Сейчас вот в отпуск схожу — да в прибористы двину. Надоело.
— А чем, по-вашему, я должен заниматься? — снова не дал угаснуть
разговору Коля.
— Да кто тебя знает! У тебя репка-то ничего, варит,— чего-нибудь
изобретать бы стал. Или там бороться за что-нибудь...
— Как-как? — приставил к уху ладонь Коля.— Бороться? Это как?
— Да мало ли как! Сейчас же многие зашевелились. Одному одно
не нравится, другому — другое. Вон, наши г....ки из третьего цеха газуют по
выходным так, что на километр дышать нечем; а завод-то старый, прямо в
городе построен! Так смотри, народ зашевелился! Аккузин вон телегу аж в
Верховный Совет накатал, подписи собирает,— борется же? А река тут у вас?
Смотри, вся лесом забита, все дно уже топляком устелено; а в добрых-то
местах давно уже сплавлять прекратили! Дороги строят! Вот и сказал бы: ну-
ка, мужики, протолкните меня депутатом, я им, паскудам, кислород-то
перекрою! Это я, конечно, к примеру. К тому, что ты бы по всем статьям
подошел: и грамотный, и видуха у тебя повнушительней, чем у нашего
директора.
— Спасибо за комплимент, Семеныч. Ну и за доверие, понятно.—
Коля поболтал стакан с чаем и проглотил его в два глотка.— А! — крякнул он.
— Скусно! Нешто еще стаканчик отоварить?
— А что, Николай, жена-то твоя другого себе нашла, так, что ли? — не
удержался все же Виктор Семенович от мучившего его вопроса.
— Не знаю,— пожал плечами Коля.
Он встал и пошел на раздачу за чайной добавкой.
— И знать не хочу,— добавил он, когда пришел обратно.
— Да-а, бабы — их хрен поймешь,— задумчиво изрек Янкевич.— Вот
уж где ни одной среднестатистической!
— Ты это словечко как любимую кость глодаешь,— улыбнулся Коля.
— Натура такая,— оправдался Виктор Семенович.— Я с детства на
всякие содержательные слова падкий. Я раньше другое любил: «Сальдо»!
«Сальдо-бульдо». Это я «Экономическую газету» выписывал, все разобраться
пытался. Хе! Ни черта ведь не понимал, а читал! От корки до корки мусолил!
— А вот тоже нормальное: «лаборанто-фобия». Это значит —
«нелюбовь к лаборантской деятельности». Дарю.— Коля еще шире растянул в
улыбке рот.
— Слушай, Николай Николаевич, ты извини меня, ишака старого, но
знаешь, аж искры скачут от любопытства: не могу поверить, чтобы такими
мужиками, как ты, запросто разбрасывались; ты ее что... ну, это... прихватил,
что ли, с кем?
— Сем-меныч! — так и повело Колю.— Ну не надоело вам? Вам же
боженька язычок-то отжулькает в конце концов! Ну нет. Не прихватывал. Мне
еще только этого не хватало.
— А что, кто-нибудь сказал чего?
— Нет. Никто ничего не говорил. Пошли, Семеныч, поработаем. Нам
без работы, брат, никак нельзя!
Коля встал, собрал тарелки и пошел к мойке. Янкевич за ним.
— Ну а как же тогда? — грудью пошел на
амбразуру Янкевич, это было уже в коридоре.— Как же тогда? Ты же
сам давеча про рога намекал... Или это так, подозрение?
Коля молча шел по коридору.
— Ох и тяжелый ты мужик! — не выдержал
наконец Виктор Семенович. И отстал. В прямом
смысле. Обиделся и пошел в курилку.
Коля размеренной походкой дошел до лаборатории и набрал код замка.
Замок не открылся: видимо, он неверно набрал одну из цифр. «Сим-Сим,
открой дверь»,— прошипел сквозь зубы Коля и еще раз быстро пробежался по
кнопкам. Замок щелкнул, и Коля резко толкнул дверь. Он быстро прошел
«предбанник». В аппаратном зале за большим столом играли в шахматы.
— Ага, Батаев! — окликнул его из кучки болельщиков Юра Бутенко.
— Ступай сюда, тут наших бьют!
Коля сделал рукой неопределенный жест, который мог означать что
угодно — приветствие, отказ, «погоди, не до тебя»,— и, не сбавляя скорости и
не поворачивая к столу головы, пошел кратчайшим путем в любимый угол,
где из окна светило теплое мартовское солнце, а по широкому оконному
карнизу гуляли раскормленные заводские голуби. «Подоз-зре-ние...» —
процеживал он сквозь зубы пущенное скорым Янкевичевым языком злое,
тяжелое слово. «Подозрение — оз-зверение...» Он прислонился лбом к
теплому стеклу окна и правой рукой коротко стукнул по раме. Серая ленивая
пара пернатых не торопясь стартовала в межцеховое пространство. «Баю-баю,
баю-баю, я тебя подозреваю»,— тихо шептал Коля.
Смотреть из окна было некуда. Только на третий цех, на бетонную
стену. Налево, направо и вверх — стена. Над нею, совсем низко,— слепящее
солнце. Коля закрыл глаза, постоял еще несколько мгновений у окна и
медленно от него отошел. Перспектива просидеть в лаборатории еще
несколько часов показалась ему египетской казнью. Коля расстегнул халат,
вытер чепчиком потную шею и пошел в кабинет шефа просить отпуск без
содержания на три часа.
Очевидно, вид у него был очень нездоровый. Александр Андреевич
озабоченно спросил, не подхватил ли он грипп, и без обычных вздохов и ахов
выписал увольнительную записку на тринадцать тридцать.
В два часа Коля подошел к своему дому. Ключа у него не было: уходя,
он оставил его на обувной тумбочке. Он сел на лавку у подъезда и стал ждать
Люсю.
Двор был полон ребятни. Эта беззаботная компания орала, пищала и
созидала снежных баб. Коле она не мешала, он был даже рад ей. «Никакой
слабости с моей стороны нет»,— лениво рассуждал Коля. «Обыкновенный
деловой визит. В сущности, мне же и придется указывать причину развода: я
— инициатор. И спросить все равно надо. Не для суда, понятно... Но я должен
спросить. Я просто спрошу, самым простейшим образом спрошу: «Людмила,
я имею сильнейшее подозрение, что на старости лет обзавелся рогами;
докажи, что это не так! Если тебе кажется диким мой вопрос, то я имею на
него право. Ты видишь, я цивилизованно, без скандала... и, в конце концов, мы
девять лет спали в одной кровати».
Коля попытался представить, как он будет при этом выглядеть. И
решил не насиловать воображение.
Из соседнего двора начала выворачивать мусорная машина.
Остановилась. Заработал на повышенных оборотах двигатель. Коля испытал
инстинктивное желание забежать в дом за мусорным ведром. Он взглянул на
часы. Мусорка подошла точно, ничего здесь не изменилось.
Он сидел, ждал и ни о чем не думал. Во дворе стало тише. В дверь
подъезда прошла соседка со второго этажа; с затаенным любопытством
посмотрела на него, поздоровалась. Коля автоматически мотнул головой.
Он несколько раз поднимался с лавки и неторопливо прогуливался по