Страница 49 из 233
- А мне тут работы - по горло.
- У всех дома работы много. Не секрет. Так если каждый будет дедов и
баб посылать, а сам дома сидеть - вот построим греблю!
- А тут ты за меня работать будешь?
- И тут и там за тебя никто работать не будет! - Миканор заговорил
резко, властно: - Тут - как хочешь делай: хоть деду, хоть Володьке
поручай, а на гребле - чтоб сам был!
Миканор повернулся и сердито, твердо зашагал к хате.
"Вот - скажи ты - натура: так и норовит, чтоб в сторонке отсидеться! -
чуть не ругался он. - Аж трясется, чтоб не переработать за другого! Молоко
еще материно на губах не обсохло, а уже хитрее всех быть хочет. - Не
впервые вспомнил воинскую службу: - Попался б ты мне там такой! Я бы тебя
- не секрет - в момент человеком сделал!"
Ничего, ничего, дайте срок - он, Миканор, и тут кое-кого по-людски
работать научит!
На греблю выехал вдвоем с отцом не очень рано, так, чтобы сразу вслед
потянулись и другие. Но половину деревни пришлось ехать одним, никто к ним
не пристал ни на подводах, ни пешком. Так одни и вые-хали в поле. Все же
не беспокоился - видел, что люди собираются, раньше или позже подойдут. На
душе было по-праздничному радостно: вот он, давно желанный день!
День выдался как на заказ. На ласковом, бесконечном просторе неба не
было ни одной тучки, только сияло веселое, искристое солнце. Огороды,
кочковатый выгон, на котором Хведька Чернушков пас вислоухую свинью, тихие
заросли за прудом, поле, выплывавшее из-за зарослей, - все чудесно,
празднично лучилось, тоже будто знало, какое сегодня утро.
Все-таки чем ближе подъезжал к гребле и, оглядываясь на хаты, не видел
никого позади, настроение портилось.
Когда же проехал цагельню и остановил коня на приболотье, почувствовал
себя совсем неловко. Командир без войска!
Правда, на другой стороне, где виднелись на островке олешницкие крыши,
тоже не было ни души. Даже Гайлис еще собирался. Миканор заметил, что над
трясиной, над ржавой болотной водой, еще дымится пар. Попробовал успокоить
себя: рано приехал...
Чтобы не тратить попусту времени, он послал отца возить песок, а сам
стал размечать начало гребли. Поставил несколько вешек, проложил канавки,
вспомнив, что такие канавки делал в прошлом году, когда показывал, как
надо копать окопы. Во время этого занятия увидел двух человек, которые шли
к гребле, о чем-то оживленно разговаривая.
Издали узнал Сороку и Зайчика.
Возле Миканора Сорока как бы спохватилась, оглянулась:
- Бежала, боялась - не опоздала б голубка, а прибежала - одна моя юбка!
- Юбка - одна, а штанов - трое! - попробовал поддержать ее шутку Зайчик.
- И юбка одна, и штанов мало - что-то деревня проспала!
Слушая ее веселую болтовню с прибаутками, Миканор заметил: возле
цагельни появилась подвода. Уже когда она приблизилась и Миканору ясно
стало, что едет Чернушка с дочерью, из-за цагельни вынырнул еще один
человек с лопатой. Миканор издали разглядел: Хоня идет.
- Пока порядок в таборе своем навел, - заговорил Хо,ня, как всегда
оживленно, бодро, - думал, опоздаю совсем!
Думал, в глаза смотреть стыдно будет! АН нет - хоть ты задаваться
начинай, - чуть не первый.
- Если б в армии так тянулись, то командир на такой цугундер взял бы,
что не рады были б! - сказал Миканор.
- А ты и тут взял бы, а! - посоветовал Зайчик. - Дал одному штраф,
другого - в кутузку! Забегали б небось!
- Кто забегал бы, а кого не очень-то и подогнал бы! - рассудительно
проговорил Хоня. - Ученые все! Свобода, знают!
- Дисциплины подбавить неплохо бы, не секрет, - сказал Миканор.
Курили, толковали, - то поглядывали в сторону цагельни, откуда ползли
еще телеги да шли, покачивались несколько мужиков, то смотрели на тот
берег, где собирались олешниковцы: там тоже людей было не густо.
- А солнце, вишь ты, припекает! Высоко уже взобралось!
- Кто меня вытурил со двора ни свет ни заря! - пожалела Сорока. - Еще
могла б и свиньям сварить и дома побыть!
- Всего не переделаете, тетка Авдотья!1 - Кое-что успела б, чем тут
торчать без дела!
- А вы б подремали, как некоторые, - со смехом отозвалась Ганна,
взглянув на мужиков, разлегшихся на траве.
Хотя людей собралось пока немного, Миканор почувствовал: нельзя больше
медлить. Кто пришел, с теми и начинать надо. Пусть привыкают к порядку: и
те, кто уже тут, и те, что придут позже. Будут знать, как опаздывать.
- Ну что ж, прохлаждаться некогда! - оживился Миканор. Скука ожидания
сразу отступила. - Начнем! - Он взглянул на Чернушку и отца, который
привез и ссыпал воз земли - Вы, дядько, и вы, тато, будете возить землю...
Тетка Авдотья, вам - копать землю и накидывать на подводы. - Миканор не
дал ей слова сказать, повернулся к Андрею Рудому: - Вы, дядько Андрей, -
Миканор взглянул на бородатого Прокопа, - будете с дядькой Прокопом и
дядькой Иваном и Василем мостить греблю, - Миканор встретился глазами с
Ганной, уловил насмешку: вишь как раскомандовался!
Виду не подал, что сконфузился немного, проговорил твердо: - Ганна и
Хадоська будут вам помогать!
Миканор мельком заметил, что отец не уезжает, ревниво следит за ним,
словно боится, что он, Миканор, в чем-то может ошибиться, или не уверен,
что его будут слушать. И вместе с тем - со стороны видно - сияет от
счастья: видит сына во главе стольких людей - всех, считай, Куреней!
Миканор указал на две большие вехи, поставленные еще зимой, на рядки
мелких вешек, которые воткнул только что.
- Вот так в ширину. Тут - посередине - гребля. Тут - по бокам - канавы
для стока воды... - Он всмотрелся в другой берег. - Вон на той стороне
стоят вешки Видите? Там - конец гребли. Туда и надо вести. Ровно, как
штык! Ясно?
Миканор и сам понимал, что на его долю выпала важная роль. Такое
ощущение было у него не впервые, оно возникло еще на собрании, когда его
назначили руководить работами, не оставляло и потом, когда он думал о
гребле; но теперь дело, о котором раньше он только думал, становилось не
только его делом, но и делом многих людей, и важность роли его как бы
возрастала. Не на кого другого, а на него, Миканора, глядели люди, ждали
его, Миканорова, приказа, куда идти, что делать; от него зависело
распределить, поставить всех так, чтобы работа шла хорошо, слаженно И
пусть их пока собралось немного, но ведь не один тут такой, что в отцы ему
годится по годам, и командовать здесь, что ни говори, труднее, чем
отделением, какое бы оно ни было...
За время военной службы Миканор увидел, что мир велик, - но в этом мире
сейчас не было для него ничего более важного, чем эта горстка людей, чем
гребля, которую ему надлежало проложить через болото.
- Ну вот, - сказал он строго, как бы давая понять, что приказы, которые
он только что отдал, есть не что иное, как приказы. - Остальные - копать
канавы!
Он отмерил каждому участок, не колеблясь, не закатывая штанов, как бы
бросаясь в атаку, ринулся в рыжую с прозеленью топь - погрузился почти по
грудь. Чувствуя, как мягко и тепло окутала тело болотная жижа, Миканор
почти без нажима вогнал в трясину лопату, поднял на ней блестящую оладью,
с которой весело стекала вода, шмякнул наотмашь. В только что вырытой ямке
было уже почти полно воды. Миканор рядом с ямкой снова воткнул лопату,
снова поднял оладью из рыжей грязи, бросил через плечо.
Вскоре уже не одна, а десяток лопат взлетали, выплескивали черное
болотное тесто. Миканор слышал этот плеск, ловил взглядом взмахи лопат, и
его охватывало веселье. Он ощущал в себе какую-то особенную крепость.