Страница 36 из 233
могут принять, казалось - V бы, такое хорошее, надежное начинание!
Дубодел махал руками, утихомиривал:
- Граждане куреневцы!.. Граждане!.. Это же не базар!.. Граждане,
прошу!..
- Дядьки! И тетки! Ей-бо, перед чужим человеком! - помогал ему Грибок.
- Тихо! Дайте сказать! - ворвался сильный, решительный голос Хони.
- А чего тут молчать! Чего играть в прятки!
- Правду надо говорить!
- Не нужна она, эта гребля. И всё!
- Как пятое колесо!
- Обойдемся!
- Дайте сказать человеку!
Не впервые видел Апейка - на хорошее, для них же необходимое дело люди
не хотели давать согласия. Не хотели, он знал, отчасти потому, что это
нарушало спокойствие, привычное, устоявшееся, надежное, влекло за собой
новые заботы и неизвестность. Но была и другая причина этому нежеланию:
так уж велось - всякое новое дело вызывало тайное или явное недоверие.
Словно заранее было известно, что кто-то на этом деле думает выиграть,
кто-то другой, а не они...
Апейка знал, откуда это недоверие, заскорузлое, цепкое, как болотные
корни. Он не тешил себя обманчивой надеждой: не день и не год врастала в
людские души эта подозрительность - не за день и не за год искоренишь ее.
Поэтому он здесь, на собрании, не только не поддавался какому-нибудь
разочарованию, но даже и не удивлялся. Не удивляло его и то, что им так
жалко было устоявшегося, затхлого покоя:
тот, кто век живет на болоте, не мог не привыкнуть к ядовито-зеленой
красоте ряски...
Апейка стоял, молча слушал гомон, ждал: пусть выговорятся, отведут
душу, остынут. Остынут - будут рассудительнее. К тому же до Апейки
донеслись два-три голоса, одобрявших мысль о строительстве гати.
- Конечно, можно и так оставить, как было, - заговорил он, когда гомон
утих, - можно не делать гребли. Можно обойтись, как тут кто-то сказал.
Отцы и деды жили без нее, верно. Сидели в болоте, в топях, не было спичек,
керосина - обходились без них. Не было хлеба - обходились и без хлеба.
Коры, желудей, слава богу, вдосталь. Спокон веку жили так отцы и деды -
как паны жили! Задыхались от дыма, пухли с голоду, умирали без помощи. А
если уж сильно припекало, пробивались и сквозь эту душегубку. Ломали
телеги, топили коней, сами, может, тонули?!
- Бывало... Хоня Матрунчинл . Перед колядами уже...
- Хоня! А Василь Торба? С конем...
- Вспомнили! А Сахвея Петрикова? .. -
- Оно правда, и осенью, и летом, как арестанты какие.
Ни отсюда, ня сюда...
- К свату вроде в гости и то не выберешься!
- Что к свату, к девке чужой - и то! - заржал Ларивон.
- Тебе девки только и на уме! -
- Кому что! Кому - вдовы, а кому - девки!
Апейка переждал, пока гомон немного уляжется, потом снова ринулся в
наступление:
- Вот я и говорю: надо, чтоб человек жил как человек, а не как зверь.
Чтоб не задыхался от дыма, не пух с голоду.
Чтоб не пропадал век в темноте и не боялся никого и ничего.
Вот вам тут не давала спокойно вздохнуть бандитская шайка. Ползала тут,
угрожала, грабила. Без опаски ни в лес не пойдешь, ни дома не поспишь.
Может, не один из вас ругал власть за то, что так долго с шайкой этой
справиться не может! А как справиться с ними, помочь вам, если тут
попробуй доберись до вас с милицией или красноармейцами! Вы вот упрекаете
нас, что землеустройство до сих пор не проведено! Правильно упрекаете, -
но подумайте хорошенько, почему так случилось?
- Да разве мы против? Мы ж только о том, что нам это не под силу!
- Надорвемся, а не сделаем!.. Коней замучим - и только!
- И сами замучаемся!
- Да о себе говорить нечего! Сам отойдешь, а без коня как потом, по
хозяйству?
- Вот чтоб власть взялась!
Тут вдруг вскочил Миканор, за весь вечер не проронивший ни слова.-
- Вот не люблю это наше нытье! Ну прямо слушать неохота! Еще и за топор
не взялись, а уже стонем - спина болит!
- А не болит?
- Тебе хорошо, отъелся на армейских харчах!
- Отъелся или не отъелся - не о том разговор. Как отъедаются на службе
- все мужчины знают. А кто из хлопцев или женщин не знает, так
расспросите. Не о том разговор. Ныть и стонать, не тюкнувши топором, не
положив хворостины в греблю, - вот что плохо! И собака его знает, докуда ж
мы будем сами от добра своего отворачиваться?!
- Нас, ей богу, как телят- дурных, тычут к корове, а мы - будто нас
резать собираются. Будто добра себе не хотим... Вот тут товарищ Апейка
говорил о телегах, о земле, о бандитах.
Правильно ведь говорил, ей-бо! А вот как мучаемся мы со своими
жерновами! Ветряки же в Олешниках, туда не доберешься! Аж жалко смотреть
на бедных наших женщин и детей, как они мучаются! А то еще и пожилая мать
- не секрет - часто бывает, надрывается, чтоб смолоть что-нибудь!
Кое-кто из мужчин сильнее задымил цигарками, женщины же начали
вздыхать, сокрушенно качали головами:
правду говорит, горе без ветряков! А в Олешниках их целых два, и так
быстро, хорошо мелют!
- Да не о том речь. Гребля, конечно, дело неплохое, кто против?
- А если не против, так не надо, ей-бо, плакать да стонать! И не
надеяться на кого-то другого, а браться за нее!
- Да тебе ли, Миканорко, говорить: ведь целый год как черт лысый
крутишься! Дня свободного нет!..
- Можно найти! Если захотеть.
- Зимой же не будешь. Снег...
- Зимой - не секрет - можно заготовить, подвезти все.
А летом, отсеявшись, можно ухватить какую-нибудь неделю!
- Ухватишь тут. Один возьмется, а остальные - цигарку в зубы и будут
поплевывать.
- Один будет надрываться, а другой на мураве качаться!
- Никто не будет качаться! Если решим, чтоб всей деревней, так и приказ
будет: всем идти!
- А если кто, грец его, не пойдет? Возьмет - да и не пойдет!
- Так неужто мы не можем всей деревней одного заставить, чтоб не ломал
строй?
, - В сельсовет передайте, - заявил Дубодел. - Мы найдем, что с таким
сделать!
- Столько страху, ей-бо, с этой греблей! Будто, скажи ты, не гребля, а
собака его знает что! В других деревнях, не секрет, давно уже за болота
взялись, осушать начали. Не чешут затылок, а копают канавы и делают луга.
И коноплю, и всякие другие культуры сеют! А у нас - будто и нет болота?
Будто у нас земли лишек?
- Возьми ее, если такой смелый!
- Мало гребли, так еще и болото!
- Дело говорит!
- Пустое!
Василь тоже подумал; "Вот же влезла человеку в голову дурь, не дает
покоя. Будто это так просто - пошел и осушил, неизвестно с чем и кем,
такую прорву кругом! Да и зачем сеяли - чтоб на другой год все затянуло
топью и ряской!
Ведь, кажется, слышал от мужиков умный ответ, так нет же, все одно,
лезет на рожон!.. В других деревнях, говорит...
В других - всюду рай, сам хлеб сеется, сам мелется, сами булки в рот
летят, а мы - без хлеба с зимы! Болтает, будто делать ему нечего!" Василь
более мирно думал о гребле, но считал, как и многие другие, что это - дело
"казенное".
"Если б казна взялась да заплатила какую-нибудь копейку, то можно было
б и оторваться в свободное время. Заработать можно было б кое-что..."
Миканор, заговорив об осушке болот, и сам сразу же почувствовал, что
перехватил, - все равно никто не поддержит, но, разгоряченный,
остановиться уже не мог.
- Конечно, осушить болото - не то что греблю сделать.
С ним сразу не управишься. Не секрет - сила нужна большая. И времени
много! Так вот если б взяться и сорганизовать мелиоративное товарищество!..
- Сорганизовали уже одно.