Страница 211 из 233
так, будто Зубрич в этом был повинен.
- Невесело жить, - согласился Зубрич. - Не хочется петь хвалу жизни,
когда берут за горло... - Он как-то внимательно посмотрел Евхиму в лицо,
помолчал, будто рассуждая, и вдруг сказал: - Но самое невеселое то, - что
это, можно сказать, начало. Что впереди - худшее... - Чувствуя, как
насторожился, как ловит каждое его слово Евхим, он заговорил жестко,
безжалостно: - Большевистская партия только начала генеральное
наступление. - "Партия" и "генеральное наступление" он произнес с особым,
зловещим смыслом. Почти повторил, будто подчеркнул: - Только начала
наступать на капиталистические элементы в деревне. Это значит - на мужика.
В первую очередь, известно, на мужика зажиточного, хозяйственного, который
именуется кулаком...
Партия не остановится, - будто нарочно, все больше тревожил он Евхима,
- не остановится, пока не доведет линию до конца. Пока, иначе говоря, не
сотрет мужика в порошок.
- Дак что ж делать? - не спросил, а снова как бы обвинил Зубрича Евхим.
Странно, - то, что он и сам чувствовал раньше, услышанное теперь от
Зубрича, приобретало словно более грозный смысл.
- Это вопрос важный. И - сложный... - Зубрич на минуту умолк. - Если
думать реально, то в ближайшее время необходимо решить, как уберечь
имущество, капитал свой.
Задача почти невозможная при нынешних обстоятельствах.
Есть, к сожалению, только один способ уберечь нажитый капитал: не
медля, как можно энергичнее, распускать хозяйство. Переводить недвижимое,
громоздкое имущество в деньги, которые можно сберечь, спрятать надежно,
зарыть в землю, Что касается вида денег, то здесь можно было бы отдать
преимущество золоту, но его, к сожалению, почти невозможно будет найти.
Так что придется - на бумажки, именуемые деньгами.
Евхим уже не замечал его необычных оборотов речи: не до того было.
- Не очень кинутся покупать! - сказал он с прежним возмущением. - Все
сами глядят, как бы сбыть!
- Д-да, - согласился Зубрич, - люди чувствуют, чем это пахнет.
Конъюнктура торговая, так сказать, не благоприятствует продаже. Однако
надо считаться с обстановкой, и надо действовать в этом направлении.
Только в этом. Чтоб не рисковать остаться и без денег и без имущества...
- И ето, и имущество, заберут?!
- Есть основания считать, что все будет реквизировано - изъято - для
колхозов. Без какого бы то ни было возмещения. Для выполнения дальнейшей
генеральной линии - вырвать капитализм с корнем. Без остатка.
Евхим злобно ругнулся. Свирепо глянул исподлобья, не видя выхода из
безнадежности, омрачившей все, чувствуя, что жизнь будто издевалась над
ним, остервенело плюнул. Весь мир готов был испепелить он в эту минуту,
растоптать, разбить все - такая ненависть обуяла.
Зубрич будто пожалел:
- Бурелом этот не обойдет никого. Всех захватит,-каждое дерево вырвет,
с корнем. Не обойдет никого - Он добавил как особенно важное: - Не обойдет
ни крепкое, ни слабое дерево. Ни кулака, ни - бедняка.
- Как же быть? - не сразу отозвался Евхим.
- Так и быть. Помня, что ничто не вечно, что все меняется, как говорил
Карл Маркс. Сегодня - они, завтра... - Зубрич сказал многозначительно: -
Завтра мы. - Воодушевился, заговорил с верой, с убежденностью: - Надо
смотреть вперед! Уметь предвидеть, куда течет жизнь! Жизнь поворачивает в
нашем направлении! Чем крепче большевики будут прижимать, тем будут
слабее. И тем сильнее будем мы!
Такова диалектика! Народ никогда не смирится с колхозами!
С этим издевательством над крестьянином, над самой его природой.
- Кто не смирится, а кто - как на рай надеется, - перебил его Евхим.
- Их мало! Не надо обманываться! Масса крестьян - против колхозов!
Против! Не единицы, не сотни - масса!
Масса!
- Ето такая масса, - сморщился Евхим, будто от детской выдумки, - что
только сидит да ждет, как оно будет.
Жиманут завтра большевики - дак и попрет в колхоз. И служить будет.
- Ты ошибаешься! Ты не умеешь оценивать обстановку!
Движение истории! Все это не так просто, как ты думаешь! - попробовал
вразумить его Зубрич, но Евхим зло перебил:
- Да что тут - просто, не просто! Тут уже сам подумываешь - чтоб в
колхоз! Все равно жить нечем!
- Не следует падать духом! - Зубрич покачал головой:
надо же такое неверие! С бодрой, мудрой усмешечкой увещевал: - Выдержка
и вера! Не надо вешать голову, это временно. Придет наша пора, вернется
все! Еще немало и в придачу возьмешь! Если только заслужишь, конечно!.. -
добавил Зубрич уже совсем весело.
Евхим не поддержал его веселого тона. Хмуро смотрел вниз, на дорогу,
сгорбившись, покачивался, будто и не слышал Зубрича. Зубрича это не
смутило.
- Мы свое выполним, - сказал он, сделав ударение на "мы" и придав этому
"мы" загадочную значительность. - Но успех нашей работы будет зависеть от
тебя, от многих других наших сообщников среди народа... Надо работать с
нами.
Надо показывать, какую беду несут большевики. Одному, другому растолкуй
- и пойдет по селу. Пускать слухи, давать советы - что делать с
хозяйством, например... Подымать панику, недовольство. Подбирать
недовольных, объединять их в группки. Чтоб в подходящий момент было на
кого опереться.
Поднять их и повести за собой в подходящий момент...
Зубрич еще говорил деловито, важно втолковывал, но Евхим почти не
слушал его. Евхим понимал больше, чем Зубрич говорил: он понимал, что
ничего хорошего ждать не приходится, что надеяться не на кого. Когда
выехали на развилку дорог, он перебил наставления Зубрича:
- Я тут пойду.
Евхим, не спрашивая согласия, соскочил с брички. Зубрич приостановил
коня. Посмотрел бодро, дал установку:
- Терпение. Выдержка! И - вера! Вера, Евхим!
Евхим хмуро отвел глаза. Не смотрел, как скрылась легкая бричка; сразу,
как только бричка тронулась, Евхим осторожно, медленно поплелся своей
дорогой. Уже отойдя далеко, остановился, сердито плюнул: "Обещал еще
просторы земли, червяк!.."
3
Зубрич остался недоволен - и Евхимом и собой. Недовольство собой было
также связано с Евхимом: не смог переубедить безграмотного, недалекого
мужика. Зубрич тут же сам себе возразил: почему недалекого? Безграмотного
- это верно, но "недалеким" назвать его нельзя. Этот неуклюжий,
прямолинейный зверь если и не доходит до чего головой, то хорошо чувствует
инстинктом. Интуицией, мужицким звериным нюхом. -Нюх, как известно из
зоологии, у низших развит не хуже, чем у высокоорганизованных. Даже
лучше.. .
Под шуршание колес в песчаных колеях, тихо покачиваясь вместе с
бричкой, Зубрич размышлял. После недавнего возбуждения, после недоброго
расставанья на душе было неспокойно, мысли неотвязно преследовали,
цеплялись одна за другую, бередили. Да он и не отмахивался от них: от
недавней встречи осталось и желание поразмыслить, обдумать виденное,
слышанное; ответить как-то на чувства, вызванные встречей. Он потянул
вожжи, попридержал коня, чтоб свободнее было думать.
Быть недовольным ему, думал он о Евхиме, есть все основания. Если берут
за горло, немногие умеют оставаться довольными. И не натурально ли, что
особенно зло берет на того, кто мог бы помочь, даже обязан помочь, а не
помогает.
И не обещает помочь. Открыто, можно сказать, цинично признается в своем
бессилии. Так что реакцию, если смотреть трезво, нельзя не признать
нормальной. И вполне натурально, что это пустяковое объяснение: такая