Страница 88 из 197
нием, тихо переговаривались между
собой, обсуждали,
иногда горячились и спорили. Они
уходили, покачивая го¬
ловами от удивления, чтобы потом
линию Деметре и чи¬
стоту его
тона, свет
и тень
Деметре
повторить во дворцах
и замках
Самцхэи Джикети,
Эрети Лекети и Трапезунда.
Когда Деметре ушел из Бетании, Ваче
понял, что ему
здесь делать больше нечего. Он
уложил кисти и краски —
подарок учителя — и вернулся в
родную деревню. Однако
переходить к повседневным
деревенским делам после то¬
го, как два года жил только
искусством, было не так-то
просто. Ваче и совсем не смог бы
привыкнуть к этим делам
и ушел бы из дому куда глаза глядят,
если бы не Цаго и
Павлиа.
К тому же Павлиа вскоре нашел для
Ваче дело по ду¬
ше и сердцу. Сначала он попросил его
начертить, карту
846
Грузии. Ваче начертил
превосходную карту.
Затем Павлиа решил
украсить свою книгу
«Описание царства Гру¬
зинского» рисунками,
изображающими различ¬
ные достопримечатель¬
ности страны. Ваче с ра¬
достью взялся и за эту
работу.
Ваче остепенился
раньше Цаго. Она все
еще казалась ребенком,
играла на дворе с такими
же, как она, девочками,
бегала в лес по ежевику,
пропадала целыми днями
и, загорелая, исцарапан¬
ная, приходила домой
лишь затем, чтобы по¬
есть, в то время как Ва¬
че трудился рядом с
Павлиа, украшал его
мудрую книгу.
Цаго удивлялась, как
это Ваче не тянет на во¬
лю: в лес, в ущелье, к ре¬
ке, собирать ежевику или
кизил. Его занятие было
непонятно ей, пока од¬
нажды через его плечо не
взглянула она на разри¬
сованную страницу. То,
что она увидела, так по¬
разило ее, что она схва¬
тила книгу из-под рук
Ваче, прижала ее к себе
и выскочила на улицу.
Сбежались дети. Цаго
листала перед ними
страницу за страницей,
дети тянулись к ярким
красивым картинкам, но Цаго никому не дала дотронуться
до книги. Она снова прижала книгу к груди и теперь уж
тихо вернулась в дом и положила книгу на место.
С этого дня сверстница стала смотреть на Ваче с осо¬
бенным уважением, но, что самое главное, и у нее изме¬
нился нрав. Она подолгу приглядывалась к работе Ваче,
а потом выпросила у матери шелковой материи и приня¬
лась вышивать.
Усидчивости и терпения не было у нее. Вдруг она
оставляла вышивание и бралась за чонгури, ударяла по
струнам, заводила негромкую песню:
Ахалдаба, Ахалдаба,
Рублю в бою врагов,
Осталась девушка одна
У милых берегов.
Ваче начинал вторить, не поднимая головы и не остав¬
ляя работы. Даже Павлиа подпевал:
В зеленом платьице она,
Как летняя лоза.
Нет, не враги сразят меня,
Пронзят ее глаза.
Но и песня надоедала Цаго. Она откладывала чонгури
и убегала в поле, туда, где просторно, где гуляет веселый
ветерок.
Однажды, откладывая рукоделие, девушка обмолви¬
лась:
—
Надоело вышивать бабочек и птичек! — и, как по¬
казалось Ваче, лукаво посмотрела в его сторону.
В тот же день Ваче взял у матери косынку и стал на
ней рисовать. Он как раз заканчивал рисунок на косынке,
когда к воротам дома подъехал всадник. Мать встретила
незнакомца как полагается, пригласила в дом. Навстречу
гостю уж бежал радостный Ваче. Ои, взглянув в окно,
увидел, что к столбу привязывает лошадь не кто-нибудь,
но сам его учитель Деметре Икалтоели. Увидел и бросил¬
ся навстречу.
Велика была радость от встречи с учителем, но еще
больше обрадовался Ваче, когда узнал, зачем приехал не¬
жданный гость. Оказывается, Деметре ехал расписывать
Гударехский дворец и приглашал Ваче в помощники.
Мать колебалась недолго. Она понимала, что ее сын
тянется к искусству и что быть помощником у Деметре
для него большая радость. Да и Гударехи не так уж дале¬
¦348
ко. Она благословила сына в дорогу и стала собирать его
вещи.
Утром, когда гость еще спал, Ваче успел сбегать к Ца¬
го. Во-первых, он рассказал Павлиа о своей неожиданной
радости, а во-вторых, оставил для Цаго разрисованную
косынку. Павлиа развернул подарок. На косынке была
нарисована тонким контуром для вышивания улыбаю¬
щаяся, счастливая девочка Цаго. Головку ее художник
увенчал полевыми цветами. Цветы покрывали и плечи,
и всю фигуру Цаго, руки же ее почему-то были воздеты
влево. Павлиа догадался: это Ваче повторил на косынке
ту самую фреску со стены Бетанийского храма, которую
сотворил Деметре. Разница была лишь в том, что вместо
царственного лика Тамар Ваче нарисовал личико Цаго,
а вместо драгоценных камней и короны возложил на го¬
лову полевые цветы.
Еще один поворот, и дорога, распрямившись, вонзи¬
лась в тбилисские теснины. Можно только догадаться, что
точечка иа дороге — наши путники. Но думы Ваче с ни¬
ми, вблизи них, как бз^дто стоит протянуть руку — и до¬
тронешься до Павлиа или до Цаго. Думы у Ваче длинные,
как эта дорога, и так же вьются они кругами, возвращаясь
все к одному и тому же месту.
На исходе второго года Ваче возвратился из Гударехи.
Икалтоели расписал и этот дворец и теперь отправлялся
в далекую страну, к берегам Ванского озера. Его пригла¬
шал хлатский мелик Ашраф для росписи храма почита¬
емой хлатцами грузинской царевны Тамты.
Мастер еще больше привязался к Ваче и полюбил его.
Он сделал талантливого юношу своим первым помощни¬
ком и думать не хотел, чтобы отправиться в Хлат без него.
Неожиданно запротестовала мать: за тридевять земель,
единственного сына? Нет, он должен закрыть мне глаза,
когда я умру.
Деметре согласился ждать неделю. За это время Ваче с
матерью должны все обдумать и решить. От такого сча¬
стья не отказываются не подумав.
Ваче для себя давно все решил. Не только в Хлат, на
край света готов он был идти за мастером, только бы смот¬
•349
реть, как тот пишет, только бы учиться у него, только бы
слушать его советы и наставления.
Но в дело вмешались иные силы. Настала минута, ког¬
да после двухлетней разлуки Ваче пришел в дом Павлиа.
Книжник так увлекся своей работой, что не услышал
шагов постороннего человека. Только когда тень Ваче
упала на рукопись, Павлиа поднял голову и вдруг под¬
прыгнул на своем сидении, как мяч.
—
Ваче, мой Ваче! Как ты вырос и как возмужал.
Смотри-ка, усы, украшение настоящего мужчины!
Ваче между тем опустился иа колени около Павлиа, и
они обнялись.
На стене, над рабочим креслом Павлиа висела косын¬
ка, которую Цаго успела вышить. Ваче улыбнулся наив¬
ности и робости своего рисунка. Два года прошли недаром:
юноша вступил в пору зрелого мастерства.
На шум, на восторженные возгласы Павлиа вошла и
сама Цаго. Ваче поднялся с колен и хотел шагнуть к сво¬
ей сверстнице навстречу, но не двинулся с места, ноги
онемели и перестали слушаться. Хотел выговорить «здрав¬
ствуй», но язык отказался повиноваться. Глаза, может, и
сказали бы что-нибудь, но веки сами собой опустились
вниз, и взгляд оказался потупленным.
На пороге стояла Цаго, но не та девочка-вострушка,
бегавшая за ежевикой и кизилом и подтрунивавшая над
усердием Ваче.
Перед ним стояла красавица, развившаяся, расцвет¬
шая девушка, еще более прекрасная в своей застенчивой,
юной чистоте. Она тоже смутилась и не могла ни сдвинуть¬