Страница 64 из 197
мать, всю жизнь мечтавшую о царском троне для дочери.
И впервые, задумавшись о своей судьбе, дочь с укором об¬
ратилась к памяти матери. Мать постоянно нашептывала
Лилэ о том, что она должна увидеть царя и навсегда со¬
единиться с ним.
Пусть Лухуми вернулся с Гандзииской битвы изуро¬
дованным, обезображенным, но ведь увечья эти он полу¬
чил, служа своему отечеству.
Разве другая женщина не гордилась бы перед всем
светом отвагой своего мужа, разве он не стал бы в ее гла¬
зах еще желаннее и дороже? Да и ей он казался таким
в ту ночь, когда она безмятежно дремала на его могучей
груди: она считала себя счастливой. Но увы, как раз та
ночь и была началом гибели Лилэ и Лухуми. Точно сам
нечистый внушил тогда Лилэ эту мысль — пригласить в
гости царя.
А дальше? Ее втянуло в водоворот, из которого она
уже не могла выплыть. Да она и не хотела этого. Любовь
к царю одурманила ее. С тех пор как она познала любовь
Лаши, она не принадлежала себе, весь смысл ее жизни
сосредоточился в этом чувстве... Отказаться от него было
труднее, чем от самой жизни.
Лилэ уже раскаивалась в том, что поддалась искуше¬
нию, уже терзалась при мысли о том, какое несчастье она
причинила Лухуми. Но мысль об искуплении греха была
249
свыше ее сил: она не могла представить себе, как она
уйдет от Лаши и вернется к Лухуми. Главное в ее жиз¬
ни — неразлучно быть с Лашой, пусть он даже будет не
царь, а нищий. Ее не влекли больше ни блеск придворной
жизни, ии царские почести.
Опа без колебания взяла бы в руки нищенскую суму
и клюку и пошла бы хоть на край света собирать мило¬
стыню, только бы Лаша был с нею.
Даже нищей, попрошайкой, мнилось Лилэ, она могла
бы быть счастлива со своим мужем и сыном. Никто бы не
стал завидовать ее бедности, не оскорблял бы ее и ребен¬
ка: не называл ее наложницей, а Датуну ублюдком.
Но тут же ход мыслей Лилэ изменился. Конечно, она-
то могла быть счастливой, но Лаша? Разве царь сумеет,
разве он захочет отказаться от трона и короны, покинуть
дворец, жить как простой крестьянин или хотя бы как
простой, незнатный азнаури? Он избалован роскошью и
негой — неужели он, потеряв величие и лишившись по¬
честей, сможет ограничиться только ее любовью? Нет, ко¬
нечно, нет!
Ну, а если даже и сможет? Ведь он царь — у него бо¬
гатство, власть, почет, слава — и вдруг с высоты этого
величия низвергнуть его на дно жизни, окунуть в грязь
и нищету. Царская власть дарует неисчислимые блага —
перевесит ли ее любовь эти блага? Так ли уж она дорога
царю? Да имеет ли Лилэ право лишать Георгия царского
престола? Его и сына-царевича?
Завещание отца, клятва матери — все разом возникло
в ее памяти; мечта о бедной, скромной жизни вдали от
шумного дворца исчезла. Да и как можно противиться воле
родителей? Пусть ее не признают царицей, лишь бы сына
пе лишили прав иа грузинский престол, лишь бы Лаша
и его сын царствовали счастливо!
Но оставят ли в живых незаконнорожденного царевича
враги Лилэ и Лаши? А если они обрекут на смерть сына
наложницы? Отравят его? Убьют?
—
А-ах! — вскрикнула Лилэ и вскочила с постели.
—
Что с тобой, Лилэ? — проснулся Лаша.
—
Ничего, милый! Просто приснился сон дурной...—
солгала она, спустилась с кровати, сунула ноги в шитые
золотом туфли и направилась к двери.— Погляжу на
мальчика. Сейчас вернусь. Спи, любимый...— ласково
проговорила она и вышла из комнаты.
250
Лилэ все не возвращалась. Царь накинул халат и,
встревоженный, направился вслед за Лилэ.
Осторожно приоткрыв дверь в спальню царевича, он
замер на пороге. Вокруг кроватки ребенка суетились мам¬
ки. Мальчик тяжело дышал, лицо его пылало в жару, из-
за полуприкрытых век блестели воспаленные глаза.
У изголовья сидела Лилэ и прикладывала ко лбу и
вискам сына мокрое полотенце. Около нее стояла няня и
держала в руках чашу с водой.
Мальчик на миг повернулся к отцу. Он попытался
улыбнуться, но лицо его болезненно сморщилось и приступ
мучительной рвоты сотряс его хрупкое тельце.
Няня и мамка бросились на помощь: одна обтирала ца¬
ревичу губы, другая суетилась у постели.
—
Помогите! — вскрикнула Лилэ, приподнимая голов¬
ку больного.
Лаша беспомощно склонился к сыну, испуганно загля¬
дывал ему в глаза, искал в тусклом взоре надежду и уте¬
шение.
—
Датуна, сынок, Датуна...— шептал он растерянно,
касаясь пальцами его мягких темных волос.
—
Убили моего сына, отравили!—рыдала Лилэ, падая
на колени перед постелью царевича.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Прошло два дня, и рвота у царевича прекратилась.
Лекари уверяли, что мальчик не отравлен, но определить
характер недуга не могли. От снадобий никакого облегче¬
ния не наступало. На третий день жар снова поднялся.
Мальчик лежал горячий, словно раскаленное тонэ, во рту
у него пересыхало, в глазах появился болезненный блеск.
Ночью у него начались судороги — казалось, сейчас на¬
ступит конец.
Распустив волосы и павши ниц перед распятием, Лилэ
молилась о спасении сына...
На миг подняв голову, она взглянула на изнуренное
личико ребенка. Она перевела залитый слезами взор на
Лашу, который, окаменев, стоял у кроватки и смотрел на
сына остановившимися бессмысленными глазами. Лилэ
схватила его за руку, притянула к себе.
—
Молись, Лаша! Проси господа помиловать нас... Те¬
бя он услышит... Ты помазанник божий, твой род от царя
Давида... Моли его не погубить первенца нашего, не ка¬
рать столь сурово за грехи наши...— шептала Лилэ, снова
обратив залитое слезами лицо к распятию.
Протянув руки к иконе, молился Лаша. Не зная, на
что надеяться, он хотел верить в христианского бога и в
его милосердие.
В комнату проник перезвон церковных колоколов. Зво¬
нили все колокола, большие и малые. В церквах служили
молебен о спасении маленького царевича.
Лаше казалось, что далекий колокольный звон проли¬
вает мир в его душу, возносит его над земными треволне¬
ниями.
У окна грустно стояли Гварам Маргвели и Турман
Торели. Вдруг Гварам что-то шепнул Турману и вышел
из покоев.
Скоро он вернулся в сопровождении дворцового свя¬
щенника и дьякона. Священник размахивал на ходу .кади¬
252
лом. Запах ладана заполнил комнату. Окропив царевича
святой водой, священник причастил его святых даров.
Когда был окончен обряд причастия, он взял из рук
дьякона, книгу в богатом переплете.
—
Вот, государь, Книга царств. Государыня проси¬
ла! — пробормотал он и положил книгу на стол. Затем
осенил крестом комнату, отошел в угол и тихо зашептал
молитву.
Лаша певольно кинул взгляд на богатую чеканку пере¬
плета: на нем был изображен коленопреклоненный царь
Давид. Он играл на лире и пел псалмы. Позади иудейского
царя возвышалась отвесная скала. На вершине ее стояло
одинокое дерево с пышной кроной. Укрывавшиеся в вет¬
вях райские птицы внимали песнопениям пророка.
Плененные псалмами Давида, в полете своем застыли
в облаках ангелы; птицы изогнули шейки; газели, навост¬
рив уши, остановились над пропастью; тигр, застигнутый
песней, замер в прыжке; цветок склонил головку над
ручьем. Все обратились в слух и, затаив дыхание, как за¬
колдованные слушали царя Давида.
Художник с неповторимым мастерством вычеканил все
это по золоту, придав драгоценному металлу удивительную
выразительность.
Лаша сразу же признал работу Бека Опизари, и рука