Страница 55 из 197
цветочки, ягодки впереди...
—
А отару его тоже ты угнал?
—
Без меня не обошлось!
—
На епископа Ефрема ты нападал?
—
Да, я его дочиста обобрал. Отнял все, что он награ¬
бил у вдов и сирот, заставил сперва благословить нас, а
после отпустил его с миром.
—
Не ожидал я от тебя таких дел, Карума. Нечестный
путь ты избрал для себя, негоже это.
— Негоже? Я и сам этого не хотел. Но ведь ни от кого
не дождешься правды на этом свете, не сыщешь нигде
справедливости, вот я и стал разбойником. Ты ведь сам
знаешь, Лухуми, вырос я сиротой, по чужим людям мы¬
кался. В муках заработал деньги на того жеребца, и гут
меня беда настигла. Нигде не смог найти я ни правды, ни
закона, и теперь я здесь, на большой дороге... И не со мной
одним так... Вот тебе Хосита Зазиашвили. Спроси его, по¬
чему он в разбойники пошел... Эретский эристави снес его
дом и его самого заставил распахать место, где стоял его
родной очаг, чтобы стереть с лица земли память о его
роде. И все только потому, что гончая этого эристави
взбесилась, забежала в деревню и погналась за детьми Хо-
ситы. Он и убил ее... А что он должен был делать? Стоять
и ждать, когда собака искусает его детей? Я тебя спраши¬
ваю, должен был он убить собаку или нет?
—
Должен был,— вздохнув, согласился Лухуми.
—
Вот и я говорю! Но когда он убил, так вот что с ним
сделали — разорили, погубили, пустили по миру... Ои ни¬
где не мог найти защиты от неправды, и несправедливость
привела его сюда.
Хосита стоял в стороне, опершись на меч. В глазах
его блеснули слезы, и от этого его суровое лицо немного
смягчилось. Лухуми взглянул на несчастного и опустил
голову в глубокой задумчивости.
216
—
Расскажу тебе и про Арчила,— взволнованно про¬
должал Карума.— Ои из Мачхаани. Однажды, когда его
отец работал на господском току, барин гнусно выругал
его, оскорбив память предков. Старик возмутился и по¬
смел сказать, что его предки ничем не хуже господских.
И не успел бедняга закончить, как барин ударил его ме¬
чом по голове. Арчил в это время отвозил зерно на арбе,
и кто-то рассказал ему, как было дело. Он подстерег ба¬
рина в тесном ущелье и сбросил на него сверху огромный
камень. Тот свалился вместе с конем в пропасть и раз¬
бился насмерть... Или он не должен был расправиться с
ним, как по-твоему? Я тебя спрашиваю! — настаивал Ка¬
рума.
—
Должен был! — уже твердо и убежденно произнес
Лухуми, взглянув на Арчила.
Арчил сидел, сдвинув брови и упрямо сжав рот.
—
Вот видишь, ты согласен,— продолжал Карума.—
После этого он не мог больше оставаться в деревне и по¬
дался к нам в лес.
Статный молодец протянул Каруме рог с вином. Ка¬
рума хлопнул его по плечу и воскликнул:
—
А вот взгляни на этого молодца, Лухуми! Чем ои не
вышел? И лицом и статью — всем хорош. Не придерешь¬
ся к нашему Гогии!
Лухуми обернулся к Гогии. Действительно, перед ним
стоял парень на редкость статный и красивый.
—
Была у Гогии красавица жена, под стать ему,—
продолжал Карума.— А барин и приметил ее... Стал при¬
ставать к ней. Чего только не придумывал, чтобы отослать
мужа подальше. А Гогия, как пазло, быстро выполнит по¬
ручение и неизменно возвращается домой раньше срока.
Жена его была женщина честная, и барин все время оста¬
вался в дураках. Под конец барии возвел иа Гогию на¬
праслину, обвинил его в краже и запер к себе в чулан. На
селе никто, конечно, не верил, что Гогня вор, но барина
это не остановило. Он отделался от мужа и опять за свое:
ночью ворвался к женщине и обесчестил ее. Но и Гогия
не дремал. Он ухитрился сбежать и вернулся домой... Да
поздно: навстречу ему выбежала жена, опозоренная, ис¬
терзанная, в изодранной рубашке.
Отправился наш Гогия в Тбилиси, жаловаться самому
царю. Не знал он тогда, что царь сам князьям пример
подает, как жен чужих позорить.
217
Лухуми все больше бледнел от гнева. Карума, взгля¬
нув на него, понял, что задел гостя за больное, и умолк.
Он поднял рог и сказал:
—
Выпьем за тех, кого жизнь обидела так же, как
нас, за тех, кто ищет правду и справедливость! — Он пе¬
редал рог Лухуми.
—
За униженных и обездоленных и за то, чтоб они до¬
бились справедливости! — резко отчеканил Лухуми, суро¬
во обвел единственным глазом сидящих вокруг и осушил
рог. Наполнив его снова, он передал его Гогии. Тот взял
рог и низко опустил голову.
—
Каков у нас царь, таковы и бары,— после некоторо¬
го молчания медленно заговорил Карума.— Какую управу
мог найти Гогия у царя? Его и близко не подпустили к
нему, и он вернулся домой ни с чем. В деревне он сгово¬
рился с друзьями и, улучив время, поджег барскую усадь¬
бу, а потом ушел в лес. Так что же, по-тЕоему, не должен
был он мстить? — опять спросил Карума, настойчиво тре¬
буя у Лухуми ответа.
Лухуми молчал. Он не мог больше ни слушать, ни го¬
ворить, не мог больше оставаться здесь. Его трясло, как в
лихорадке, и лицо покрылось мертвенной бледностью.
Лухуми встал, смахнул с одежды крошки и каким-то ви¬
новатым голосом проговорил тихо:
—
Спасибо вам — мне нужно ехать.
—
Куда же ты, Лухуми? — спросил Карума.
—
Домой,— не оборачиваясь, ответил Лухуми и заша¬
гал прочь.
—
А что у тебя осталось дома, несчастный! — чуть
слышно молвил Карума, сдерживая вздох.
—
Прощайте, живите с миром! — обратился ко всем
Лухуми, уже сидя на коне и снимая шапку.
—
Будь здоров и ты, Лухуми! — ответили ему.
—
Если мы понадобимся тебе, ты всегда найдешь нас
в этом лесу, Лухуми! — встав с места, крикнул ему вдогон¬
ку Карума Наскидашвили.
Лухуми въехал в Велисцихе. Навстречу ему двигалось
огромное стадо: лошади, коровы, волы медленно плелись
по дороге между плетнями. Позади скакали погонщики.
Завидев коня Лухуми, лошади заржали, сгрудились
вокруг него, остановились. Лухуми с удивлением узнал
свой скот. Большерогая белолобая корова впереди стада
218
ласково замычала, узнав хозяина, и длинным шершавым
языком принялась облизывать сьоего теленка.
—
В чем дело, Лексо, куда ты гонишь мое стадо? —
спросил. Лухуми одного из погонщиков.
—
Да господин приказал...— ответил Лексо смущенно.
—
Какой такой господин?
—
Эристави Бакур.
—
Кто ему дал право распоряжаться моей скотиной?
—
Не знаю, Лухуми, нам приказали, мы и гоним; ве¬
лят — погоним обратно...— И он наклонился поближе к
Лухуми: — Нас только что паренек нагнал, говорит, твоей
матери плохо. Поторопись, может, живую застанешь...
Кровь отлила от лица Лухуми. Только сейчас он заме¬
тил прижавшегося к плетню Тандо. Тот всхлипывал и за¬
крывал глаза рукой. Потом сорвался с места и побежал
к деревне.
—
Куда же ему поспеть, горемыке, говорят, умерла
уже...— проговорил второй погонщик чуть слышно.
У Лухуми потемнело в глазах, он натянул поводья и
двинулся на стоявших перед ним стеной животных.
Хлопая бичами, погонщики старались очистить для него
путь.
Лухуми подъехал к дому. Во дворе толпился народ.
Лестница и балкон были забиты людьми. Лухуми спе¬
шился.
Увидев его, женщины стали кричать и причитать еще
громче. Когда Лухуми подошел к ореховому дереву, все
замолчали, расступились, давая ему дорогу. Он неподвиж¬
но застыл на месте. С толстого сука свисала веревочная