Страница 54 из 197
Грузинского царства. А теперь своекорыстие князей и
вельмож и безрассудство молодого царя неуклонно при¬
ближали его к гибели. Нужна была сильная рука, которая
могла бы удержать, остановить медленно катящуюся к
пропасти колесницу.
Ахалцихели готов был грудью остановить это гибель¬
ное падение, но он видел свое бессилие. Он не мог бы
один удержать громаду, которую толкали к гибели не¬
обузданные эристави.
Ахалцихели чувствовал тщетность своих стараний, но
бездействовать и сидеть сложа руки он не мог.
Он потребовал созвать дарбази. Визири, католикос и
епископы осудили поступок царя и решили послать к не¬
му для переговоров выборных во главе с Ахалцихели.
Они предъявили царю два требования: освободить Ми¬
гриаули и вернуть ему законную жену.
Потерявший рассудок от любви, Лаша расценил это
требование совета как заговор, как дерзкое вмешательство
в его личные дела. Он назвал Ахалцихели смутьяном, за¬
явил, что это он, Шалва, поссорил царя с атабеком и дру¬
гими именитыми вельможами.
Георгий согласился выполнить лишь первое требова¬
ние — освободить Лухуми, а на второе ответил решитель¬
ным отказом:
—
Пусть меня лишат трона, но, пока буду жив, не от¬
дам Лилэ...
Оскорбленный до глубины души, Ахалцихели покииул
дворец и уехал из Тбилиси.
Лухуми вывели из темницы и дали ему коня. Воору¬
женные всадники сопровождали его, чтобы он не вздумал
вернуться в Тбилиси. Выехав за городские ворота, страж¬
ники оставили его, предварительно постращав.
Лухуми медленно пустил коня. Он и сам не знал, куда
и зачем ему ехать. Он казался глубоко погруженным в
мысли, но на самом деле ни о чем не думал. Уронив голо¬
ву на грудь, он отдал поводья коню. Лишь время от вре¬
мени он выходил из оцепенения. Копь тянулся к траве у
обочины, и тогда ездок натягивал удила, направляя его на
дорогу, и потом снова представлял самому себе.
Дорога шла в гору, к Гомборскому перевалу. Повеяло
прохладой, и Лухуми очнулся.
Вспомнил, как он сопровождал царя вместе с пышной
свитой, когда приезжал Алексей Комнин, и два государя
ехали бок о бок через этот самый перевал.
Здесь встретил тогда царей настоятель женского мо¬
настыря, сопровождаемый хором монахинь. Как красиво
пели монахини! Лухуми и сейчас, кажется, слышит их
стройное, согласное пение, и сейчас, как видения, стоят
они перед его глазами, бледнолицые девушки в белых одёя-
ииях, выпущенные на волю из темных келий... Как рад
213
вался тогда Лухуми заступничеству царя за вдову и сирот.
Восторг настолько ослепил его, что он даже не обратил
внимания на совершенное царем здесь же злодеяние —
на похищение двух монахинь. Он не задумался над их
судьбой даже тогда, когда снова увидел их, покидавших
царский шатер, обесчещенных, с распухшими от слез гла¬
зами. В сопровождении двух верховых их отправили об¬
ратно в монастырь.
Тогда Лухуми не было дела до монахинь, жил он, ни
о чем не задумываясь. Только немного беспокоила его
судьба Карумы Наскидашвили, но он думал, что легко су¬
меет помочь ему.
Лухуми вспомнил, как он расхаживал перед царским
шатром и задавался вопросом: и зачем только этот бедняга
Карума купил такого красивого жеребца, разве у него
других нужд не было, у бездомного, безземельного сиро¬
ты? Надо же было ему купить коня, от которого глаз не
оторвешь. Разве он не знал, что люди жадны и завистли¬
вы? Такого коня под стать иметь царю, а не бедному кре¬
стьянскому парню. Мог ли он уберечь такого скакуна?!
Как легко судил тогда Лухуми о других, а горе под¬
стерегало уже его самого!
Почему он женился на Лилэ — ведь она была красивей
всех на свете! Или вроде Карумы он не знал, что мир
алчен и завистлив? Такая жена под стать самому царю!
К чему она безродному мужику, вроде него? Куда он мог
спрятать ее от чужих глаз, как мог сохранить такой бес¬
ценный клад!
Да, он поступил безрассудно, подобно Каруме. Но ведь
право на жизнь и на любовь, на мечту и на радость равно
дано всем людям в этом мире. Мог ли он закрыть глаза и
не глядеть на солнце, зажать в кулак сердце и отказаться
от любви? Разве от того, что он простой крестьянин, он
меньше хочет жить и радоваться жизни? Разве богатый
или именитый может любить и ценить красоту больше, чем
он или Карума? Все люди одинаковыми рождаются на
свет, и нет на них ни бархата, ни атласа, ни крестьянского
рубища, ни лаптей, нет ни царского венца на голове, ни
рабского ярма на шее! Но почему же тогда одни окружены
роскошью и вознесены на трон, другие сброшены в бездну
нищеты и страданий! Почему должно быть так?
От размышлений Лухуми отвлек евист, донесшийся
из лесу. С противоположной стороны раздался ответный
Ш
свист, и не успел Лухуми опомниться, как из лесу выехали
вооруженные всадники и окружили его.
Лухуми схватился за меч.
—
Стой! — крикнул один из всадников, выехав ему на¬
встречу с копьем наперевес.
Лухуми подобрал поводья и придержал коня.
Всадник с копьем подъехал почти вплотную.
—
Ты не Карума ли? — спросил Лухуми, вглядываясь.
—
Я-то Карума, а ты... — Он внимательно поглядел на
одноглазого путника.— А ты Лухуми!
—
Верно. Но что вам от меня нужно?
—
От тебя нам ничего не нужно. Мы другого ждали,
а тут ты подвернулся...
Лухуми смерил Каруму с ног до головы испытующим
взглядом. Он сидел на прекрасном скакуне. Бывший под¬
росток возмужал, усы и борода оттеняли его открытое му¬
жественное лицо. Лухуми не видел его с того дня, как
предложил убитому горем парню деньги, подаренные ему
Комнином. До него доходили слухи, что Карума ушел в
лес, стал разбойником, но он мало верил этому. И вот те¬
перь...
—
Значит, правда это, Карума? Ты подстерегаешь на
большой дороге путников вроде меня? — с огорчением и
досадой в голосе спросил Лухуми.
—
Что ты, Лухуми! От таких, как ты, нам ничего не
надо. Ты такой же несчастный и обездоленный, как я! —
У Карумы задрожал голос, он нахмурился и отвел глаза от
Лухуми.— Слезай с коня, посидим, откушаем хлеб-соли!
Карума соскочил с коня. Лухуми, сам не зная, пра¬
вильно ли он поступает, спешился. Кольцо разбойников
разомкнулось, и Карума увлек Лухуми в лесную чащу.
Двоих приставили стеречь коней, которые паслись на про¬
галине. Остальные уселись в круг, расстелили скатерть
на траве, развязали хурджины, разлили вино из бурдюков.
—
За здоровье добрых людей! — произнес Карума пер¬
вую здравицу и выпил. Снова наполнив рог, он передал его
Лухуми. Тот неодобрительно глядел на разбойника.
—
За здоровье добрых людей, которые едят честный
хлеб!..-— сурово произнес он.
Рог пошел по кругу. Одни пили молча, другие повто¬
ряли слова Карумы и Лухуми. И Лухуми удивлялся, что
все разбойники от всей души присоединились к тосту.
—
Вот уже сколько времени я скрываюсь в лесах и жи¬
215
ву грабежом, но ни разу не отобрал я ничего у честного че¬
ловека. Я нападаю лишь на господ и князей, отнимаю не¬
честно нажитое добро у разжиревших попов и епископов,
ты ведь знаешь: кто ворует наворованное, в ад не попа¬
дет...— горько усмехнулся Карума. Остальные тоже неве¬
село улыбнулись.
—
Говорят, ты поджег дом эристави Бакура? — спро¬
сил Лухуми.
—
Поджег... Я велел еще передать ему, что это только