Страница 4 из 197
родней, друзьями и сверстниками. Еще молодой и полный
сил, но погруженный в вечную тьму, он пел о быстротеч¬
ной жизни, сетовал на время, предающее забвению славу
и подвиги отважных витязей...
Жалобным стоном прозвучали последние слова песни,
замер последний аккорд пандури. Но казалось, еще звенит
в воздухе печальный голос слепца.
Все молчали. Лицо слепого было бледно от волнения:
пришлось ли царю по душе его пение? Никто не смел нару¬
18
шить тишину. Тогда хевсур отложил пандури и громко
кашлянул. Словно очнувшись от волшебного сна, зашуме¬
ли присутствовавшие, раздались возгласы горячего одоб¬
рения. Радостная улыбка озарила лицо слепого, он понял,
что покорил сердца слушателей.
Царь в знак благодарности пожаловал певцу золотой.
А тот, обрадованный и осмелевший, снова настроил пан-
ДУри.
Чалхия, а что, если спеть про атабека? — обра¬
тился он к старцу в одежде хевисбери, который пришел
с ним.
Тот вопросительно взглянул на царя. Царь улыбнулся
и кивком дал согласие.
—
Пой! — сказал певцу Чалхия, и струны пандури
зазвенели снова.
От гнева позабыв себя,
К нам в горы ринулся Мхаргрдзели,
Детей и женщин убивал
Из пховских гор, долин, ущелий.
Кахетн, Картли в страхе ждут,
Имеретины оробели.
А если к нам он повернет,
Нам не увидеть здесь веселья.
Песню подхватили пховцы и хевсуры, сидевшие вблизи
и поодаль, а допев ее, завели другую, полную негодования
против атабека, разорившего горские племена.
Наконец-то пховцы отвели душу!
Слепой снова ударил по струнам. И Лаша услышал
хорошо знакомые слова:
Как быстротечен этот мир
И как обманчив солнца свет!
Он меркнет, меркнет с каждым днем -=•
Весь мир туманами одет.
И много ль стоит эта жизнь?
Она, что птица — есть и нет!
Умрем — обрушится наш дом,
Травою зарастет наш след!
Это была любимая песня царя, и написал ее придвор¬
ный поэт Турман Торели. Не раз, чтобы
разогнать тоску,
Лаша упрашивал своего неразлучного
друга спеть именно
эту песню.
19
Царь взглянул на Торели.
Тот опустил глаза и покрас¬
нел, в радостном смущении от
того, что стихи его известны
в народе.
— Все эти песни ты сам
сочинил? — спросил царь, ко¬
гда слепец кончил петь.
— Моя только первая, —
отвечал хевсур, ладонью на¬
крывая струны.
— А песня о Мхаргр¬
дзели?
— Ее Шота сочинил, Рус¬
тавели.
— А это, последняя,
чья? — допытывался царь, с
улыбкой взглядывая на То¬
рели.
— Ее тоже Шота напи¬
сал, чьей же ей быть еще! —
недоуменно вскричал певец,
сдвигая густые брови над не¬
зрячими глазами.
Только теперь поднял го¬
лову Турман Торели и ши¬
роко улыбнулся царю:
—
У царей и поэтов схожая судьба, государь! Пос¬
ле царицы Тамар сколько ни возводи крепостей, сколь¬
ко ни проводи каналов, народ все припишет ей, и сколько
ни сочиняй стихов после Руставели, народ все отдаст
ему.
Тамада встал, чтобы произнести новый тост, и за сто¬
лом снова стало тихо.
Пиршество продолжалось.
Вначале царю нравился этот шумный народный празд¬
ник. Но когда к его столу отовсюду потянулись изрядно
захмелевшие пховцы, хевсуры и тушины, настроение Геор¬
гия изменилось. Какой-то горец нагнал на царя тоску
длиннющей здравицей, другой хрипло затянул песню, тре¬
тий, согнувшись в почтительном поклоне, просил о чем-то.
А самые хмельные лезли целоваться вымазанными жиром
губами.
20
Запах водки, чеснока и овчины донимал изнеженного,
привыкшего к благовониям царя, и он с трудом удержи¬
вался, чтобы не уйти.
Вдруг до слуха его донеслись воинственные выкрики
и звон мечей.
Неподалеку от царского стола рослый, широкоплечий
кахетинец отбивался от трех хёвсуров.
Задорные, как петухи, хевсуры, обнажив мечи, окру¬
жили юношу.
Но огромный, на первый взгляд неповоротливый, моло¬
дец с удивительным проворстъом отражал удары вражьих
франгули, с молниеносной быстротой оборачивался он в
ту сторону, откуда грозила опасность, и разил без промаха
своим гвелиспирули. Искусно прикрываясь щитом, он удач¬
ным ударом обкорнал у одного противника ухо и выбил
меч у другого.
Оступившись, он едва не упал. Хевсуры оправились,
воспрянули духом и снова стали наседать на богатыря.
Они все больше теснили смельчака, который медленно
отступал, прикрываясь щитом и не переставая размахивать
мечом.
Вокруг сражавшихся сгрудились любопытные.
Царь восхищенным взором следил за богатырем, с та¬
ким мужеством и ловкостью отражавшим атаку трех гор¬
цев.
—
В присутствии царя драться не след. Вели, госу¬
дарь, прекратить... — шепнул царю Ахалцихели, но Геор¬
гий только отмахнулся от него.
Сам же боец ничего не видел вокруг себя, кроме про¬
тивников своих, только раз, повинуясь какому-то стран¬
ному чувству, он глянул в сторону. И взгляд его встре¬
тился с глазами молодой девушки в голубом платье,
напряженно следившей за поединком. Она нервно
теребила концы платка, иакинутого на плечи, словно
повторяя движения юноши, то нападавшего, то отступав¬
шего.
Мать девушки, стоявшая рядом с ней, только изредка
взглядывала на сражавшихся, глаза ее были устремлены
на царя.
Как ни был увлечен сечей юный витязь, он узнал обеих
женщин, и память подсказала ему, что утром они пробира¬
лись сквозь толпу, чтобы увидеть царя.
Почувствовав необыкновенный прилив отваги под при¬
стальным взглядом восторженно горящих глаз девушки,
кахетинец с силой замахнулся мечом на отступавшего хев-
сУРа> У которого из уха сочилась кровь, но тот ловко от¬
разил удар своим фраигули, и все услышали, как задре¬
безжал сломанный клинок. В руках у богатыря осталась
одна лишь рукоять меча.
Он еще не успел осознать происшедшего, как вдруг с
плеч девушки сорвался платок и, затрепетав птицей в воз¬
духе, опустился между сражавшимися.
Руки с занесенными мечами медленно опустились —
по обычаю горцев, женский платок, брошенный между
противниками, прекращает поединок.
Толпа заволновалась. К бойцам подходил царь, на ходу
отстегивая меч, сверкающий драгоценными камнями. Он
обнял богатыря, похвалил его за храбрость и протянул
ему свой меч.
22
—
Ты заслужил его. Защищай этим мечом царя и оте¬
чество! — проговорил Лаша, похлопывая юношу по
плечу.
Тот стоял, застыв от радости и неожиданности, держа
в руках драгоценный дар. На рукояти царского меча бы¬
ло вытиснено изображение святого Георгия. Покровитель
земли грузинской был облачен в белые одежды и сидел на
белом коне. В самое сердце дракона, распростертого под
копытами коня, вонзал свое копье Победоносец.
Наконец награжденный пришел в себя и поднес меч к
губам, опустившись на колени перед царем. Царь ласково
велел ему подняться и спросил:
—
Как тебя зовут, храбрец?
—
Я из рода Мигриаули, зовусь Лухуми,—ответил
богатырь.
—
Из-за чего вы повздорили? — Царь перевел взгляд
на стоявших в стороне хевсуров.
Они все еще держали в руках обнаженные мечи, и, в
бессильном гневе воткнув клинки в землю, глазами по¬
жирали счастливца.
—
Они хотели отомстить мне за кровь, пролитую мо¬
им отцом. Мы отсюда родом. Их отец не поладил с моим