Страница 5 из 197
отцом и пал от его руки. Чтобы спастись от кровной ме¬
сти, отец переселился в Кахети. Его давно нет в живых,
а я первый раз пришел из Велисцихе поклониться нашей
Лашарской святыне. Кровники узнали мою мать и напа¬
ли на меня...
—
Хочешь стать моим телохранителем? — спросил
Георгий.
—
Если сочтешь меня достойным, государь... — Луху-
ми, не в силах продолжать от радости, бросился в ноги
царю.
Царь поднял своего нового слугу, позвал его против¬
ников и пригласил всех четверых к столу. Им поднесли
турьи роги, наполненные вином:
—
Пусть не будет отныне меж вами крови и враж¬
ды,— сказал Георгий,— обнимитесь и поцелуйтесь!
Когда стемнело, пир стал совсем уж шумным и беспо¬
рядочным.
К царю подошел пховский хевисбери Чалхия и тихонь¬
ко спросил, не желает ли он отойти ко сну.
23
Георгий встал, дал знак Ахалцихели, Маргвели и То¬
рели следовать за ним и незаметно удалился. Только Лу-
хуми видел, как они скрылись меж крытых коврами арб.
Образ девушки в голубом, которая спасла его от вер¬
ной гибели, неотступно стоял перед глазами Лухуми.
После ухода царя он решил, что теперь и ему позволи¬
тельно уйти, и неприметно спустился вниз, туда, где пи¬
ровал простой люд.
Еще издали он заметил велисцихцев, освещенных фа¬
келами. Там, наверное, была и его мать, но сердце тянуло
его в другую сторону, и он направился к шатру тушинов.
У шатра, перед скатертью, разостланной прямо на
траве, сидели незнакомые Лухуми тушины. Захмелевшим
гулякам не по душе пришлось появление незваного гостя.
Они поглядели на него косо, но обычая гостеприимства
не нарушили — протяргули пришельцу полный турий рог.
Лухуми принял рог, все еще беспокойно оглядываясь
по сторонам.
—
Кого ты там ищешь, пей! — сверкнул на него гла¬
зами тушин, стоявший на коленях у скатерти.
Лухуми поднял рог и только приник к нему, как
услышал голос матери:
—
Это мой Лухуми, ищет меня, верно!
Мигриаули осушил рог и, удивленный, оглянулся на
шатер: у входа стояла девушка в голубом. А ее мать ру¬
ка об руку с его матерью приближались к нему. Мать де¬
вушки на этот раз не закрывалась платком, приветливая
улыбка озаряла ее все еще красивое лицо.
—
Пожалуй к нам, Лухуми! Кетеван — наша гостья,
и ты заходи! — ласково проговорила она.
Лухуми с изумлением глядел на женщин, не в силах
двинуться с места.
—
Хорошо, что ты нашел меня, сынок. Я просила на¬
ших передать тебе, что буду у Цицино.— Кетеван с лю¬
бовью улыбнулась сыну.
Она взяла его за руку и повела за собой в шатер.
Лухуми жизни бы не пожалел, лишь бы очутиться в
этом шатре, но ноги не повиновались ему, он едва ковы¬
лял, спотыкался на каждом шагу, и обе женщины чуть
ли не силой тянули его.
—
Лилэ, дочка, поди сюда — принимай гостя! —
окликнула Цицино дочь.
Смущенная девушка стояла, низко опустив голову.
24
Лухуми тоже понурился и стоял, огромный, плечи¬
стый, неловкий, даже не догадываясь поздороваться с
девушкой. Не вымолвив ни слова, опустился он на
скамью.
Женщины завели беседу, но им не удалось вовлечь в
нее Лухуми, он словно онемел от смущения.
—
Твоему сыну скучно с нами, Кетеван! Ему, конеч¬
но, будет веселее с мужчинами,— обратилась наконец
Цицино к матери Лухуми.
Она встала, выглянула из шатра и окликнула одного
из тушинов:
—
Утурга! К нам в гости пожаловал Лухуми Мигри-
аули — телохранитель царя. Примите его и попотчуйте
по достоинству!
От группы пирующих отделился тот самый молодец,
что давеча так грозно глядел на Лухуми, вразвалку по¬
дошел к шатру, взял гостя за руку и повел его к своим
сотрапезникам.
Только глубокой ночью затихла Лашарская гора. Бо¬
гомольцы спустились в лесок и расположились там на
ночлег.
Было далеко за полночь, когда Ахалцихели, Маргве-
ли и Чалхия Пховец поднялись на плоскую крышу пхов-
ского дома, отведенного под ночлег царю, разделись и
легли, но ни один из них не мог уснуть. Они глядели в
звездное небо и молчали, каждый уйдя в свои мысли.
Лашарский хевисбери Чалхия при жизни царицы Та¬
мар был одним из самых близких к царю людей.
Безусым отроком покинул он родные места и обошел
чуть ли не весь свет. Получив образование у философов
Антиохии и Константинополя, Пховец долго проповедо¬
вал потом в грузинском монастыре на горе Синай. Его
свободомыслие и смелые речи привлекали множество
слушателей из разных стран, во всей Передней Азии по¬
явились у него ученики и последователи.
Для строгих ревнителей православия деятельность
пховского мудреца не осталась незамеченной. Они запре¬
тили ему проповедовать, отлучили от церкви и, предав
анафеме, изгнали из лавры.
С тех пор Чалхия не задерживался долго на одном
месте. Он странствовал по большим городам Магриба и
25
Машрика, сходясь с близкими ему по воззрениям людь¬
ми, преследуемый отцами церкви. Но шло время, и тоска
по далекой родине поселилась в сердце Чалхии,— утом¬
ленный странствиями, он вернулся в Грузию.
Царица Тамар, чьей поддержкой и покровительством
пользовались многие образованные и просвещенные лю¬
ди страны, с радостью приняла уже забытого церковни¬
ками мудреца, пожаловала ему звание придворного
врача и допустила его к воспитанию наследника пре¬
стола.
Новый наставник покорил сердце царевича своим ры¬
царским благородством и обширными знаниями. Он увле¬
кательно рассказывал о дальних странах и их истории, о
самоотверженных героях, сложивших головы во имя
счастья отчизны, о принявших мученичество за веру, о
великих ученых и философах древности, о безгранично¬
сти вселенной. С одинаковым вдохновением рассказывал
он тянувшемуся к знаниям наследнику о сущности буд¬
дизма и христианства, о мудрости Платона и Аристотеля,
о полной опасности жизни Юлия Цезаря и Александра
Македонского, об их великой славе и победоносных по¬
ходах.
Он внушал будущему царю Грузии веротерпимость и
критическое отношение к догмам и канонам. Он же рас¬
крыл ему красоту мифов и легенд, поэзию языческих ве¬
рований, еще бытовавших в народе.
Тайком водил он переодетого в простое платье Лашу
на языческие праздники — лампроба и лазареоба, на пре¬
стольные праздники Илорского и Алавердского храмов,
на торжества Гуданской и Лашарской святынь. Он объ¬
яснял царевичу, что христианство заимствовало у языче¬
ства много обрядов и традиций, без которых оно не могло
бы укрепиться.
Себя Чалхия называл слугой и данником Гуданской
и Лашарской святынь, и, невзирая на то что в горах у
него не было ни дома, ни родни, пховцев он считал свои¬
ми родичами, тайно и явно пекся о них.
Пховцы же слагали сотни сказаний о придворном ле¬
каре царицы Тамар.
—
Чалхия,— говорили горцы о своем соотечественни¬
ке,— был еще младенцем, когда его похитили злые ду¬
хи — каджи. Жизнь в плену так опостылела ему, что он
решил умереть. Увидел он раз, как каджи варят себе на
26
обед змей. Дай, думает, съем змеиное мясо и умру. Но мало
того что жив остался,— отведав змеиного мяса, научился
понимать язык птиц и трав, великим мудрецом стал
Чалхия...
Пховцы прозвали Чалхию змееедом и искренне верили
в то, что он научился от каджей всяческим премудростям
и искусству врачевания.
При дворе на Чалхию поглядывали косо. Вельможам
не нравилось, что он подолгу просиживает один в башне