Страница 39 из 197
он, горевал по красавице.
Первое же стихотворение покорило Шалву.
Я не могу забыть те дни, когда блаженный миг исчез,
Когда я верил в близость тех недосягаемых небес.
Теперь над пропастью стою, видна с обрыва темнота,
Где ты, мечта моя, Тамта,
где улетевшая Тамта!
Весна бессильна пред зимой, зима в душе, как пемота,
На солнце мерзну без тебя,
Тамта моя,
Тамта,
Тамта!..
Как облако — в ущелье гор, к вершинам, там, где высота,—
За тридевять земель пойду искать:
Тамта!
Тамта!
Тамта!.
Шалва всю ночь читал и, когда закрыл книгу, понял,
что поэт оплакивает не только его, Шалвы, горе, но преж¬
де всего изливает собственную тоску, печаль своего сердца.
На память пришли события недавнего прошлого, когда
Мхаргрдзели гостил в Тори. Как странно вел себя тогда
Турман, как он неожиданно исчез из дому, как смущался
в присутствии Тамты;
Любовь и тоска по утраченной возлюбленной сблизили
Турмана и Шалву, нить дружбы протянулась меж ними.
Они часто теперь бывали вместе. А во время осады Ган-
дзы оказались в одном шатре.
—
Что ж, будем снимать осаду? Что говорит амирспа-
салар? — обратился Шалва к старшему брату.
153
—
Вероятно, мы еще немного постоим здесь,— отве¬
тил Иванэ. — Гандзийский атабек Кушхара обязуется по-
прежнему уплачивать дань. Мхаргрдзели ведет с ним пе¬
реговоры, чтобы установить размеры дани в пользу Гру¬
зии и добиться мзды для себя лично. Царю ничего об этих
переговорах не известно, он увереи, что грузинское войско
снимает осаду с крепости.
—
А ведь если бы царь не ринулся тогда в бой, вряд
ли удалось бы сломить упорство осажденных. Мхаргрдзели
следовало бы воспользоваться успехом и вместо того, чтобы
отчитывать царя, повести на приступ все войско! Нагрянь
мы со всех сторон, гандзийцы наверняка открыли бы во¬
рота крепости и запросили бы мира.
—
Может, ты и прав. Но царь проявил неосмотритель¬
ность. Он подверг опасности свою жизнь и жизнь наших
лучших воинов. Этого нельзя было оставлять безнака¬
занным.
—
Все это верно, Иванэ, но ведь царь одержал по¬
беду! — воскликнул Шалва.
—
Ну и что же? Ведь эта победа могла обернуться бе¬
дой для всех нас, если бы мы потеряли царя и лучших на¬
ших военачальников. Разве ты не слыхал, как Захария
Мхаргрдзели наказал Такаидина Тмогвели, человека храб¬
рого и достойного, лишь за то, что тот нарушил приказ
и самовольно вступил в схватку с врагом?
—
Как не слыхать! Но ведь так же самовольно повел
себя Иванэ Мхаргрдзели у Хлатской крепости.
При упоминании о хлатских событиях Турман Торели
покраснел и тяжело вздохнул.
—
Как раз эту историю я вспомнил, когда атабек так
сурово отчитывал Георгия. Я и без того едва держался, а
воспоминания сразили меня вконец...— проговорил Шалва
и умолк.
Торели взял свой неразлучный чанги и, тихо перебирая
струны, стал нараспев читать стихи:
Зачем я бросил край родной, где друг мой и любимый брат?
Чтоб вражьи разрушать дома? Но чем же враг мой виноват?
Пусть пропадет парча Гандзы! Гандза! Будь проклята стократ!
Не здесь, не здесь, моя Гандза! 1 Нашел в другом я месте клад!
Гандза — по-грузински название Гянджи и в то же время
«клад»,
154
Зачем мне стены крепостей — пусть их стоят, тревог не зная, Мне не Гандза теперь нужна, ведь у меня мечта иная.
Я сердцем овладеть хочу, моя любимая, святая,—
За эту крепость брошусь в бой, рубцов глубоких не считая.
Вот уже более ста лет по всей Передней Азии и Ближ¬
нему Востоку шла слава о непобедимости грузинского вой¬
ска. Когда воины возвращались из походов, осененные
победоносными знаменами Горгасала и Давида, весь Тби¬
лиси поднимался им навстречу, восторженные крики и при¬
ветствия встречали богатырей.
Гандза восставала не раз, но Грузия неизменно при¬
водила к покорности ее заносчивых правителей: с богатой
добычей возвращались грузинские войска в свою столицу.
Но Иванэ Мхаргрдзели решил не допускать торжест¬
венного вступления в Тбилиси Георгия Лаши, возвращав¬
шегося с первой за свое царствование войны. Иванэ рас¬
порядился временно оставить на месте огромную добычу,
захваченную им без ведома царя у гандзийского атабека.
Из находившихся в походе военачальников и ратников
почти никто не знал о кознях Мхаргрдзели, и войско воз¬
вратилось с пустыми руками, подавленное «понесенным
поражением». Не гнали, как обычно, ни пленных, ни ско¬
та, не вышагивали караваны верблюдов, навьюченные до¬
рогими гандзийскими шелками.
Далеко за город вышел народ навстречу дружине, и с
грустыо и удивлением взирали люди на опечаленного
царя, низко опустившего голову, ка хмурые лица воена¬
чальников.
Не гарцевали игриво кони в серебряной и золотой
сбруе. Всадники ехали, опустив поводья и предоставив
утомленных от долгого пути коней самим себе. Даже копья
ратников, всегда воинственно вздымавшиеся кверху, иа
этот раз устало клонились к земле.
Лишь дети как зачарованные глядели на убранство ко¬
ней, на блеск панцирей и лат, щитов и мечей, на реющие
в воздухе белые и алые знамена. Они бросали воинам цве¬
ты, дотрагивались руками до коней, улыбались знакомым
и криками приветствовали их. Народ выстроился стеной
по обе стороны дороги, пропуская мимо себя безмолвно
движущееся войско. Ни царь, ни амирспасалар не разбра¬
сывали пригоршнями золото и серебро. И горожане расте¬
рянным взглядом провожали ратников. Не слышно было
ни приветственных возгласов, ни гула рукоплесканий.
d55
Только один из военачальников неожиданно выкрик¬
нул:
—
Да здравствует победоносный царь Грузии! Ва¬
ша!.. — Замирающей волной покатился возглас от дружи¬
ны к дружине. Нерешительный и недружный, он не был
подхвачен народом, не перешел в крики ликования.
Лаша поднял голову и сурово взглянул на выскочку.
Тот придержал коня и отстал от свиты, смешавшись с
задними рядами.
Притихший, пристыженный, возвращался грузинский
царь с первой своей войны. При вступлении во дворец он
ощутил еще больший стыд: художники уже успели изо¬
бразить на стенах дворца победоносное возвращение Ла¬
ши, гордо восседающего иа белом коне. По одну сторону
от царя — Иванэ Мхаргрдзели, по другую — Шалва Ахал¬
цихели, а за ними — бесчисленные ряды доблестных вон-
нов, лес знамен и копий. У ног царского коня на коленях
стоял гандзийский атабек и молил о пощаде. Знатные го¬
рожане с ключами от городских ворот предлагали победи¬
телю драгоценные камни, шелка и ковры.
Гнев и стыд залили краской лицо Георгия.
—
Все стереть, чтобы я этого не видел! — в ярости
крикнул он, быстро удаляясь в свои покои.
Лаше было тяжело оставаться в городе. Чтобы избе¬
жать лишних встреч и разговоров, он решил уехать в Та-
бахмелу, летнюю резиденцию грузинских царей.
Лаша любил эти красивые тихие места. Прохладный
ветерок с лесистых Коджорских гор ласково овевал его
разгоряченный лоб, словно утешая и отвлекая от печаль¬
ных раздумий.
Лаша родился в Табахмеле. Тамар заботливо застраи¬
вала и украшала свою любимую вотчину. Холодная вода по
трубам поступала туда из далеких источников, вокруг рас¬
кинулись фруктовые сады и пышные цветники. Лаша и
Русудан часто жили в Табахмеле. Даже в самый разгар
лета здесь бывало прохладно.
Лаша вошел в светлые палаты, те самые, где впервые
открыл глаза. Ему хотелось запереться, побыть одному.