Страница 38 из 197
стихи. Может ли равняться с богатым и прославленным
Ахалцихели слабый безвестный юнец! Мой отец рано по¬
гиб на войне, и моя доля владений досталась братьям отца.
Я обречен навсегда оставаться в тени их славы, быть веч¬
но зависимым. Самое большее, что может послать мне
судьба, это место в свите моего дядюшки. Нет, я не хочу
мириться с этим, не хочу каждый день взирать спокойно
на счастье Тамты и Шалвы.
149
И, покинув Тори, Турман устремился в Тбилиси.
Подходя к городу, усталый и голодный, он вошел в бо¬
гатый гостиный двор. За столами сидели люди в пыш¬
ных одеждах. Должно быть, здесь собираются .вельможи
и князья, подумал Торели, и цены небось высокие.
Турман пребывал в нерешительности: не уйти ли луч¬
ше отсюда? Но в это время подошел служитель и с пре¬
дупредительной настойчивостью взял его иехитрую по¬
клажу и пригласил пройти в зал.
Торели нащупал свой кошелек. Зажав в руке несколь¬
ко серебряных монет, юноша, подгоняемый любопыт¬
ством, наконец шагнул через порог.
Присев к столику в углу, он стал рассеянно перебирать
серебряные монеты. На одной из них, с изображением
царицы Тамар в рамке сложного орнамента, он прочитал
надпись: «Именем божьим чеканено серебро сие». За над¬
писью следовала дата. На оборотной стороне арабские
письмена гласили: «Великая царица, украшение мира
и веры, Тамар, дочь Георгия, поклоняющаяся Мессии, да
вознесет господь могущество ее». Вокруг первой надписи
шла вторая, по-грузински: «Да возвеличит господь славу
ее, да продлит власть и упрочит благоденствие ее».
Потом вторая монета привлекла внимание Торели.
На обороте монеты он прочел арабскую надпись в орна¬
менте из лепестков розы: «Царь царей Георгий, сын Та¬
мар, меч Мессии».
На лицевой стороне был изображен наследник пре¬
стола, соправитель Тамар, Георгий Лаша. Едва уловимая
насмешливая улыбка, столь характерная для него, была
удачно схвачена чеканщиком.
Турман не заметил, как подошел слуга.
—
Что прикажет подать уважаемый гость? — почти¬
тельно склонился он перед Торели.
Тот вздрогнул от неожиданности и быстро спрятал
деньги.
—
Подайте самого лучшего вина и еды,— произнес
он, не задумываясь.
Слуга поклонился и вскоре вернулся с подносом,
уставленным свежей зеленью, тушинским сыром, холод¬
ной отварной козлятиной и форелью с подливкой.
Проголодавшийся Турман жадно накинулся на еду,
запивая ее кахетинским вином.
Опорожнив один кувшин, он потребовал второй.
150
Смеркалось. Столы занимала богато разодетая моло¬
дежь. Юноши за соседним столом обратили внимание на
одинокого молодого человека, временами громко вздыхав¬
шего и осушавшего чашу за чашей.
Они переглянулись и, обратившись к Торели, произне¬
сли здравицу в его честь, стали расспрашивать, кто он,
откуда родом, и наконец пригласили к своему столу. Торе¬
ли рассказал о себе, но, вспомнив, что у него в кармане
всего три монеты, вежливо отказался от приглашения,
ссылаясь на то, что ему надо скоро уходить.
На возвышение под аркой взгромоздился тучный чело¬
век с барабаном и, резко отбивая такт, запел. Голос у пев¬
ца был сильный, но пел он с большим напряжением — па
шее у него вздулись жилы.
Турман впервые пил так много. Доброе кахетинское
вино отвлекло его от печальных мыслей, вызвало жела¬
ние запеть. Он поднялся с места, нетвердыми шагами на¬
правился к толстяку, который в это время занялся закус¬
кой, присланной ему посетителями в награду за пение.
Торели извинился и спросил, не найдется ли у музы¬
канта чанги. Тот кивком указал ему на угол. Турман вер¬
нулся на свое место, поудобнее приладил инструмент,
тронул струны раз, другой и негромко запел.
Удивительно нежные и проннкновенные звуки поплы¬
ли по залу. Стало тихо. Забыв про вино и еду, все обрати¬
лись в слух.
Но вот песня кончилась. Рукоплескания и восторжен¬
ные крики обрушились на Турмана. Молодые люди, си¬
девшие за соседним столом, устремились к нему и, высоко
подняв чаши, провозгласили:
—
Выпьем за здоровье нового поэта Грузни Турмана
Торели, родственника великого Шалвы Ахалцихели, при¬
бывшего в столицу искать счастья на службе нашему ца¬
рю. Да здравствует Турман Торели!
Весь зал подхватил восторженное приветствие.
Во время речи тамады в дверях духана никем не за¬
меченный появился Георгий Лаша. Он слышал тост п те¬
перь с любопытством разглядывал юношу, к которому
относились приветствия и просьбы спеть еще.
Торели не заставил себя долго просить. Он снова на¬
строил чанги и охотно запел.
Лаша не верил своим ушам. Никогда раньше не при¬
ходилось ему слышать такого чистого голоса.
151
Певец слегка закинул голову, его нежное по-девичьи
лицо обрамляли длинные кудри. Он пел вдохновенно,
устремив взор свой, полный печали, куда-то вдаль.
Лаша был восхищен. Он, не отрываясь, смотрел на
Турмана Торели, слушал его затаив дыхание.
Юный певец пел о любви, об утраченных грезах, пел
о расправленных для полета крыльях, внезапно подбитых
злой судьбой, и о быстротечности и бренности жизни.
Песия оборвалась.
—
Ваша! Да здравствует придворный поэт царя! —
воскликнул все еще стоявший в дверях Георгий.
Сопровождавшие его дружно вторили ему.
—
Да здравствует царь Грузии Георгий Лаша и его
придворный поэт Турман Торели! — единодушно подхва¬
тил весь зал.
«Не снится ли мне все это?» — подумал Торели.
Должно быть, юноша с небольшой свитой, вошедший
в духан, и есть сам царь Грузии. Турман украдкой извлек
из кармана монету и взглянул на изображение. Да, сомне¬
ний быть не могло: в нескольких шагах от него стоял сам
государь.
Торели шагнул вперед и с благоговением преклонил
кол си а.
Лаша поднял его и пригласил к своему столу. Всю
ночь слушал царь дивные песни Торели. Утром он взял
его с собой во дворец.
С того дня Турман Торели сделался ближайшим дру¬
гом царя и всюду сопровождал его.
Признание Турмана придворным поэтом и сближение
его с царем не особенно обрадовало Шалву Ахалцихели.
При царском дворе было много прославленных талант¬
ливых поэтов. Шалва сомневался, что его племянник смо¬
жет превзойти их, а судьба рядового сочинителя не каза¬
лась ему ни счастливой, ни почетной. К счастью, опасения
Шалвы не оправдались. Турман не уподоблялся иным
поэтам, слепо подражавшим Руставели и Тмогвели. Он
писал проникновенные лирические стихи, отражавшие
его раздумья и переживания. Бесчисленные придворные
одописцы докучали Лаше своими эпигонскими поэмами,
и поэзия Торели звучала на этом фоне свежо и ново. Сти¬
хи его полюбили и заучивали наизусть. Они стали спут¬
никами людей в горе и радости. И царь и народ признали
пег та.
•452
Иногда Турману удавалось видеть Тамту при дворе
царя. Она по-прежнему владела его сердцем и мыслями,
но он избегал этих встреч. Его стихи распевала вся Гру¬
зия, зкала их и сама Тамта, но она не догадывалась, что
они посвящены ей. И только то, как робел перед ней То¬
рели, казалось ей несколько странным.
И вот настал самый печальный день в' жизни Турмана.
Тамта отбыла к супругу своему, хлатскому мелику.
Жизнь потеряла для Торели все свое очарование. Целыми
днями просиживал он в одиночестве, взаперти, и преда¬
вался своему горю, изливал свою печаль в стихах. Потом,
собрав в одну книгу все стихи, посвященные Тамте, поэт
преподнес их Шалве Ахалцихели, который так же, как1 и