Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 165 из 197

Ну, мамелюки понятно, но и грузин едва сдерживается и

готов превратиться в бабу. Дрожащей рукой держится за

эфес сабли. «Так, чего доброго, я расчувствуюсь и сам»,—

подумал Несеви и твердым голосом оборвал молитву:

Время кончилось, пора начинать.

Мамелюки стряхнули с себя минутную слабость и ре¬

шительно подошли к визирю.

Пусть приговоренный сам выберет себе смерть:

>душение или отсечение головы,— разрешил Несеви.

Отсечение,— не задумываясь, выбрал визирь.

Разве не известно бывшему визирю, что людям бла¬

городным и высокопоставленным голов не отсекают. Лю¬

ди благородные и высокопоставленные предаются смерти

путем достойного их удушения,— скучно и даже моно¬

тонно разъяснил Несеви, как будто речь шла не о выборе

способа казни, а о выборе белого или красного вина к

обеду.

Шереф-эль-Молк понял, что даже выбор смерти сделан

заранее без него.

Пусть будет так. Делайте, как решили.

Визирь лег на спину, расстегнул и распахнул воротник

рубашки и раскинул в стороны руки. Двое мамелюков тот¬

час схватили каждый по руке, навалились на них, один

сел на ноги визиря, а третий ловко взобрался верхом на

живот приговоренного и руками, медленно, но крепко

сжал горло. Визирь захрипел, лицо его побагровело, глаза

полезли из орбит. Затем багровость перешла в синеву,

хрип прекратился, глаза остановились и остекленели.

Удушителъ повернул к присутствующим лицо визиря,

чтобы все убедились в совершенном им, затем отнял руки

от горла, зачем-то близко поднес их к глазам, как будто

что-то на них можно было разглядеть, несколько раз мед¬

ленно сжал и разжал пальцы.

618

Пойдемте,— приказал Несеви всем, и все по одно¬

му, не оборачиваясь на жертву, но как-то на цыпочках,

точно боясь разбудить спящего человека, вышли из опо¬

чивальни визиря. Притворив за собой дверь, остановились,

чтобы вздохнуть полной грудью и оглядеться. Однако

стояли не глядя друг на друга.

Голову полагается отсечь,— не то напомнил, не то

спросил тот, кто удушил.

Да, голову мы должны доставить султану.

Нужно дать остыть, чтобы не лилась кровь.

Пусть остынет.

Подождем.

Стояли и ждали молча, не переговариваясь, не обсуж¬

дая происшедшего. Удушитель все время глядел на свои

руки и все сжимал и разжимал пальцы, словно они за¬

текли. Потом он спросил:

Хорошо бы немного вина.

Потом напьешься,— ответил ему Несеви.

Наверно, еще не остыл.

Подождем еще немного.

Вдруг Торели, как будто его толкнули изнутри, повер¬

нулся и, никому ничего не сказав и быстро подойдя к две¬

ри, резко распахнул ее. Все поглядели туда и отшатну¬

лись. Удушенный перед этим визирь сидел на постели и

держался за голову руками, точно она у него нестерпимо

болела. Голова качалась, и сам визирь тоже качался. Ког¬

да распахнулась дверь, визирь посмотрел на испуганных

и жалко, странно улыбнулся. В этой улыбке была и какая-

то виноватость за то, что вот теперь будут лишние хлопо¬

ты, как будто от визиря зависело, очнуться ему или нет,

и вместе с тем робкая мольба о пощаде. Торели отвернулся

и даже загородил руками глаза.

Отсеките ему голову! — закричал Несеви.

Один мамелюк подскочил к визирю, молниеносно блес¬





нула сабля, и голова, только что покачивавшаяся на осла¬

бевшей шее, мягко упала на постель. Улыбка, то ли вино¬

ватая, то ли взывающая к милости, так и осталась на

губах.

Мамелюк ловко завернул голову в платок и, не глядя

ни на кого, быстро вышел. Все почти бегом устремились

за ним, торопливо вскочили на коней и поскакали как от

зачумленного места.

619

Султан не знал, как ему быть. Монголы неотвратимо

надвигались. Сидеть здесь, на краю света, в Муганй, не

значит ли беспрекословно покориться судьбе. Султан же

был сторонник быстрых и решительных действий. Но как

ни оглядывался он по сторонам, не на что было опереться,

негде было взять ни денег, ни войск. Кроме тод>, всегда

должен быть путь к отступлению, которого не было здесь,

в Мугани.

Один только багдадский халиф мог помочь хорезм¬

шаху. Глава ислама лучше других, вероятно, понимал,

какую опасность для истинной веры представляют из се¬

бя надвигающиеся монголы. Если же халиф хоть немного

думал о монгольской опасности, значит, он должен знать,

что хорезмшах — единственная реальная сила, которая

может защитить мусульман, возглавить борьбу против

монголов, отбросить их назад, в свои полупустынные степи.

Но если халиф все это понимает, значит, он должен по¬

мочь Джелал-эд-Дину в борьбе против общего врага.

У багдадского халифа несметно и войск и золота. Но

дороже золота слово халифа, способное всколыхнуть на

священную войну весь магометанский мир.

Джелал-эд-Дин все обдумал, рассчитал и собрался

ехать в Багдад, как вдруг к нему самому прибыли послы

от Моджафера — властителя Амида. Моджафер предлагал

свои войска и даже свое предводительство этими войсками

с одним лишь незначительным условием, чтобы Джелал-

эд-Дин помог покорить Арзрум.

Джелал-эд-Дин ухватился за предложение Моджафе¬

ра. Разгром Арзрума, недавно отложившегося от султана,

был бы благим делом. Все соседние мелики, вся эта мел¬

кота, снова почувствовали бы силу хорезмшаха, и тогда с

них, напуганных арзрумским походом, можно было бы

легче потребовать и золото и войска. Джелал-эд-Дин

решил, что сама судьба посылает ему Моджафера в

столь трудный час, снялся из Мугани и направился в

Амид.

Ночь застала султана в маленькой деревушке. Он при¬

казал ставить шатер и располагаться на ночлег. Гарема

не было при султане. Его гарем остался в Тавризе, а ново¬

го он не хотел заводить. В Муганский поход он взял с

собой только юную свою жену, дочь атабека Саади, вну¬

шившую ему, пожилому уже человеку, поистине юноше¬

скую страсть.

6-20

Она была нежна и застенчива, как цветок. Часы, про¬

веденные с ней, словно очищали султана от скверны, ко¬

варства, жестокости и разврата, в которых погрязают все

люди вокруг и которых достаточно налипло на самом сул¬

тане. Обнимая ее, султан забывал о своей обреченности.

От прикосновения к ней в него вливались свежие силы и

снова хотелось жить, действовать, бороться, быть выше и

могущественнее других людей.

Лагерь постепенно затих, успокоились кони, уснули

люди. Юная жена султана тоже легла снать, хотя в шатре

султана только еще накрывали стол для ужина.

Джелал-эд-Дин стоял у входа в шатер на воздухе и

глядел на ночную деревню. Деревенька спала. Ни на земле,

ни на небе не видно ни огонька, весь мир утонул в теплой

бархатной мгле.

Недалеко за деревней послышался вой шакала. Ему от¬

кликнулась собака. Сначала она тявкала надтреснутым

дрожащим голосом, словно причитала, а потом это тяв¬

канье перешло в надсадный вой. Казалось, это не собака

воет, а причитает и вопит по покойнику женщина. Султа¬

ну сделалось жутко от этого воя, по телу пробежала зяб¬

кая дрожь. Среди этой бесконечной и полной темноты он

почувствовал себя одиноким, сердце заныло, захотелось

скорее в шатер, где горит светильник, и слуга хлопочет

около стола, и спит юная женщина, жадная на ласки сул¬

тана и щедрая на свои.

Султан вошел в шатер и присел около спящей жены.

Жена проснулась и тотчас обвилась руками вокруг

шеи султана, горячая особенным, сонным, постельным