Страница 145 из 197
опасности притупилось или даже исчезло вовсе. Сложив
оружие в кучу, воины с вечера завалились спать, надеясь
к утру хорошенько выспаться.
Цаго тоже едва донесла голову до подушки. Во сне она
слышала как будто бы родные грузинские голоса. Она ра¬
достно встрепенулась во сне и открыла глаза. Вокруг все
спали. На разные голоса переливался храп часовых. Цаго
лежала и чутко вслушивалась в темноту и тишину ночи.
Ей чудились какие-то шорохи, шаги, едва различимый ше¬
пот.
Внезапно тишина оборвалась. Послышался неясный
нарастающий грохот, факелы загорелись в темноте, за¬
мелькали, забесновались, и наконец все прояснилось в
конский топот, в бряцание оружия, боевые крики грузин:
—
Ваша, бей, руби! Ваша!
Хорезмийцы не успели опомниться ото сна, как все
попадали под саблями ночных налетчиков. В один миг вся
военная добыча, которую везли хорезмийцы, и все плен¬
ники достались ночному отряду грузин.
—
Живые, спасайтесь, кто как может! — крикнул
пленникам один из грузин, и голос его показался Цаго
удивительно знакомым. Она высунулась из своих почет¬
ных носилок и в красных отблесках факела увидела воина
на коне с поднятой кверху саблей. Тотчас она узнала Го¬
чи Мухасдзе.
—
Гочи, Гочи! — закричала она и тут же забилась в
припадке рыданий. Все, что накопилось в душе за эти
дни, прорвалось наружу. Мухасдзе поворотил коня, в два
прыжка оказался около паланкина.
—
Цаго, несчастная, как ты сюда попала? — Гочи пе¬
регнулся с коня и вытащил Цаго из носилок, посадил ее
сзади себя на лошадиный круп. Цаго судорожно обвила
руками сидящего впереди мужчину.— Куда тебя отвезти,
где твой дом?
—
Нет у меня больше ни дома, ни семьи. Куда все, ту¬
да с вами и я.
—
Ладно, поговорим потом.— Гочи дернул коня, ион
прыгнул в темноту из трепетного призрачного света до¬
горающих факелов.
548
Воины Гочи погрузили отбитые сокровища на коней.
Пленники, пожелавшие присоединиться к отряду, разо¬
брали оружие, оставшееся после изрубленных хорезмий¬
цев. .Отряд сел на коней и двинулся в путь. Остальпые
пленники, не захотевшие браться за оружие, разбрелись
кто куда. Каждый выбрал себе свою дорогу.
Отряд мчался галопом в кромешной ночи. Опасаясь
наткнуться на хорезмийцев, грузины держались в сторо¬
не от больших дорог, мчались опушками леса по узким
нехоженым тропинкам. Привычные кони сами выбирали,
где им скакать, и скакали по бездорожью, по краю опас¬
ных пропастей.
—
О мой сын! — всхлипнула Цаго, все крепче дер¬
жась за своего спасителя.
Гочи, сосредоточенный на скачке, не ответил.
—
Хоть бы остались живы Павлиа и Мамука.
—
Бог даст, останутся живы,— ободрил Гочи свою
спутницу, хотя понимал, что трудно теперь уцелеть в Тби¬
лиси.
Цаго неудобно было сидеть на крупе лошади, она боя¬
лась упасть. Все крепче и крепче прижималась она всем
телом, грудью и головой к широкой спине, к широким пле¬
чам всадника. Вскоре Гочи почувствовал теплоту женско¬
го тела, и горячее дыхание женщины начало жочь его
плечо. Все эти дни оп скитался по горам и степям, не смея
думать о простом отдыхе, а не только о женских ласках,
и теперь вдруг, согретое женщиной, его тело болезненно
напряглось, дыхание перехватило, и он едва не потерял
равновесие в седле. Чтобы отвлечься и забыться, Гочи
что есть силы хлестнул коня. Конь, и без того скакавший
во всю мочь, вытянулся в струну. Но чем быстрее мчался
конь, тем страшнее было Цаго, тем сильнее она прижи¬
малась к Гочи и трепетала.
Мухасдзе чувствовал, что кровь приливает к голове и
что он теряет самообладание. Он хотел отвести от себя
обнимающие руки Цаго, но тем самым он выдал бы свое
пусть невольное, но все-таки постыдное волнение. В это
время лошадь оступилась, всадников дернуло вниз и руки
женщины соскользнули с плеч. В испуге Цаго снова схва
тилась за Гочи и услышала под рукой тяжелое, частое,
лихорадочное биение большого сильного сердца. Цаго
сразу поняла все и резко отдернула руки, едва но уиав с
лошади. Гочи сделалось стыдно, точно его ошпарили
549
кипятком. Хорошо, что ночная темнота скрывала густую
горящую красноту, но зато он мгновенно остыл от волне¬
ния, отрезвел и смущенно забормотал:
—
Ничего. Держись за меня крепче, а то упадешь.—
И сам, повернувшись, взял ее руки и положил на плечи.
Женщина снова доверилась воину. Вдруг Гочи почувст¬
вовал, что его плечо намокло от слез.— Не плачь, успокой¬
ся. Все будут живы и целы.— Но и самого его душили сле¬
зы за разрушенное счастье многих людей, за разоренную
родную землю.
Отряд Мухасдзе торопился соединиться с каким-ни¬
будь другим грузинским отрядом, тоже ушедшим в леса.
Большие дороги и селения объезжались стороной, по го¬
рам , по ущельям, по тропинкам.
Гочи вывез Цаго на дорогу, ведущую в Ахалдабу, и
попрощался с ней. Цаго осталась одна на пустынном про¬
селке, среди пустой и бесплодной земли. В полях не вид¬
но было скота, если попадалась деревня, то и в ней дома
стояли неогороженные, трубы не дымились. Вот и Ахал¬
даба. Цаго остановилась перед домом Ваче. У ворот она
увидела девочку, которая стояла, прислонившись к стол¬
бу, и плакала.
Девочка испугалась незнакомой женщины и хотела
убежать, а потом остановилась, настороженно уставилась
на подходившую все ближе незнакомку. Зато Цаго сразу
узнала, что это ребенок Ваче. Девочка медленно отступала
назад, потом повернулась и пошла, то и дело оборачива¬
ясь, идет ли за ней женщина.
Цаго вошла во двор. Она тоже медленно шла за девоч¬
кой. Поднимаясь по лестнице, Цаго едва не разрыдалась.
Сколько раз в детстве она беззаботно и легко взбегала по
этим ступенькам! Никогда она не слышала в себе такого
волнения, никогда у нее не замирало сердце так, как сей¬
час.
Девочка привела ее в конце концов к постели в тем¬
ной комнате. На кровати лежала в жару и в бреду мать
Ваче. Худая, как скелет, седая женщина водила вокруг
бессмысленными глазами и то стонала, то бормотала не¬
разборчивые слова, то вдруг начинала петь.
—
О, горе родившей тебя, сын мой,— причитала боль¬
ная,— будь проклят тот, кто отемнил твой ясный взор...
Причитания звучали жутко, сердце Цаго сжалось от
предчувствия какой-то непоправимой беды.
550
—
Пусть земля сгорит и разверзнется под тем, кто от¬
нял свет солнца у моего мальчика...— Больная забилась в
истерике, начала ломать свои руки и кусать пальцы. Она
металась так, что невозможно было ее успокоить. Но по¬
степенно припадок слабел, несчастная затихла и в изне¬
можении откинулась па подушку. Она собрала пальцы в
щепоть, желая перекрестить кого-то, рука ее приподня¬
лась, тело ее дернулось, и она затихла навек.
Девочка, почувствовав, что произошло что-то страш¬
ное, отбежала от постели, забилась в угол и заплакала
еще горше. Цаго схватила девочку за руку и выбежала
иа двор, на солнце.
Теперь она бежала к своему дому, вокруг которого то¬
же не было ни души. Взбежала по лестнице, толкнула
дверь и бессильно опустилась на пороге. На кровати си¬
дела мать Цаго. Запрокинув кувшин, она, не отрываясь,
пила воду. Услышав стук двери, старуха оторвалась от
кувшина и тут же уронила его иа пол.
—
Цаго, дочка! Неужели ты жива?
—
Жива, жива, мама, это я, Цаго.
—
Нет, нет, не прикасайся ко мне, не подходи, уйди,