Страница 119 из 197
Но не при воспоминании о богатстве или даже друзьях
больнее всего сжималось сердце Мохаммеда. Просвещен¬
нейшему человеку города и целого царства, ему больнее
всего было при воспоминании о погибшей библиотеке, ко¬
торую ои собирал в течение десятилетий со старапием
и любовью.
457
Книгочий и мудрец Мохаммед-эн-Несеви паступил на
службу к султану по своему желанию, потому что не бы¬
ло на хорезмийской земле другого человека, на которого
можно было бы возложить надежды. Мохаммед понимал,
что только Джелал-эд-Дин способен противостоять орде
и, может быть, даже победить Чингисхана. А если так,
то оп один есть достойнейший наследник хорезмийского
престола.
Мохаммед боготворил отважного, отмеченного личной
храбростью султана. Он был очарован последовательно¬
стью, крепостью идеи, несгибаемой волей. Мохаммеду ка¬
залось, что сам аллах послал Джелал-эд-Дина, дабы объ¬
единить и укрепить мусульман и тем самым остановить
монголов. Когда Несеви смотрел на Джелал-эд-Дина, ему
верилось, что черные дни пройдут и что опять засияет
звезда ислама и начнется новая, счастливая эра. Несеви
был как бы ослеплен этой верой. Каждый шаг султана,
каждое его решение казались предопределенными свыше,
благословлены аллахом и вдохновлены им.
Мохаммед верно служил своему властелину. Он не жа¬
лел сил, умения, и поэтому в диване Джелал-эд-Дина ца¬
рил образцовый порядок.
Но все же султанская канцелярия была не главным
делом для Несеви. Своей самой святой обязанностью, сво¬
им самым главным делом, своим назначением в этой жиз¬
ни и оправданием своего существования на земле Мохам¬
мед-эн-Несеви считал другое. Он писал летопись жизни
султана Джелал-эд-Дина, его деяний и подвигов.
Султан, которому было отнюдь не чуждо честолюбие,
всячески поощрял своего секретаря. Он подолгу, щедро
беседовал с ним, рассказывал о себе, делился мыслями, а
главное, не скупился на золото и на прочие султанские
милости.
Замысел был богат и обширен. Несеви хотел расска¬
зать не только историю Хорезма и его властителей, не
только жизнь и поступки доблестного султана.
Идя сквозь жизнь, султан невольно соприкасался с
другими народами, а подчас решал их судьбу. Чтобы
рассказ о Джелал-эд-Дине был полным, летописец намере¬
вался описать историю и географию всех народов, с кото¬
рыми судьба так или иначе связала великого Джелал-
эд-Дина. Среди этих народов иные были врагами Дже¬
лал-эд-Дина и его исторической миссии, иные были друзь¬
ями, иные трепетали, не враждуя, но и не любя. Но все же
история каждого народа, каждой страны пересекалась
с историей Джелал-эд-Дина.
Летописец считал, что потомки, которым придется
изучать жизнь султана, должны будут иметь представле¬
ние о тех народах и государствах, с которыми соприка¬
сался султан.
Один человек, как бы он ни был мудр, справиться с
такой задачей не мог. Поэтому Несеви имел в своем распо¬
ряжении целый отдел, в котором трудились книжники
тех народов, история которых интересовала султанова ле¬
тописца. Несеви держал здесь монгола и уйгура, индийца и
адарбадаганца, перса и туркмена. Все они в разное время
попали в плен к Джелал-эд-Дину и теперь находились иа
положении рабов в руках Несеви. По его заданию и под
его ежедневным наблюдением они писали историю и гео¬
графию своих стран.
Эти рабы, эти помощники султанова секретаря жили,
конечно, лучше других рабов, они не могли сетовать и жа¬
ловаться на свою судьбу. Несеви относился к ним с долж¬
ным уважением, как-никак они были его коллеги, но все
же плен есть плен, и дабы кто-нибудь из них не вздумал
шпионить или даже бежать, к ним была приставлена
стража. Каждый день подневольных летописцев, каждый
их шаг был известен хозяину.
К числу таких-то книжников-рабов и присоединили
придворного грузинского поэта Турмана Торели. В пер¬
вый же день Несеви разговорился с новым рабом.
—
Такова уж судьба, поэт, и таковы превратности
судьбы. Ее колесо непрерывно вращается. Оно то подни¬
мет человека высоко к облакам, то опустит его на землю,
иногда и вовсе в грязь. Нет на земле человека, которого
колесо судьбы поднимало бы все вверх и вверх. На то
оно — колесо. Те, кто вчера считал себя наверху поло¬
жения и был счастлив, вдруг начинают скользить вниз,
в бездонную пропасть, а те, кто скрежетал зубами от не¬
справедливости и обиды, вдруг подымаются и попадают
в сферу неожиданного, неслыханного счастья.
Мир устроен так, что не могут быть одновременно
счастливы все, так же, впрочем, как и несчастны. Вертится
колесо. У его вращения есть верх и низ. Счастье одних
неизбежно подразумевает несчастье других. Счастье одно¬
го народа строится на несчастье другого. Вражде между
459
народами нет и не будет конца, так же как раздорам,
вражде, ненависти между отдельными жалкими людьми.
Вчера еще Грузия была сильной, счастливой страной,
а ты был ее свободным, избалованным сыном. Но колесо
повернулось, и вот ты пленник и раб хорезмийского сул¬
тана, а вся твоя родина — рабыня, лежащая в прахе
у его ног.
И у меня когда-то была иная жизнь. У меня был свой
город. Отец моего сегодняшнего повелителя хорезмшах
Мухаммед держал в своей руке почти весь исламский Вос¬
ток. Счастливо и мирно жила эта огромная страна, и я был
счастлив вместе с ней. У меня была прекрасная библио¬
тека, полная редких и бесценных книг. У меня был досуг,
который я тратил на их постижение. Я проводил время
в мудрых неторопливых беседах с учеными и поэтами.
Я считал такую жизнь не менее привлекательной и бога¬
той, чем времяпрепровождение на охоте, на пиру или
в объятиях женщин. Но, как только что я говорил, ко¬
лесо судьбы непрестанно вра¬
щается.
В глубине далеких пустынь,
в Монголии, появился, окреп и
возвысился неизвестный доселе
народ. Он хлынул из своих пу¬
стынь и смел наше государство
с лица земли. Звезда монголь¬
ского счастья поднялась в зе¬
нит, а нашу звезду затмило не¬
проглядным мраком.
Мой родной Хорасан растоп¬
тала нога врагов. Мое счастье
кончилось, и я, как бродяга с
сумой, иду по пути несчастья.
И этот путь бесконечен...— Го¬
лос у Несеви задрожал, а иа
глаза набежали слезы.
Торели оказался хорошим
слушателем. Он внимал речам
своего хозяина, не перебивая
течение его мысли и его речи.
Но когда Несеви заплакал, не
выдержал и поэт. Он осмелил¬
ся вставить слово.
—
Почему вы несправедливы к своей судьбе? Вы по-
прежнему сильны и должны быть по-прежнему счаст¬
ливы.
—
Силен и счастлив! Может быть, это и так, но вто¬
рая особенность нашего мира заключается в том, что все
в нем относительно. По сравнению с тобой, за один день
превратившимся из придворного поэта в раба, я должен
выглядеть счастливым человеком, ибо я служу своему
султану. А султан побеждает своих врагов. Но мое сего¬
дняшнее счастье несравнимо с тем, что я имел у себя в
Неге и Хоросане.
Несеви оправился от слез и, взяв себя в руки, про¬
должал:
—
Наш султан, и мужество и милосердие которого
ты видел сам, действительно велик и могуществен. Прав¬
да, до сих пор все время побеждал Чингисхан, но нельзя
искать причины этому в бессилии либо в несмышленно-
сти султана. Он терпит поражение не потому, что слаб или