Страница 44 из 232
‑ Не врешь? ‑ Таня потянулась пощупать ему лоб и он послушно позволил ей это сделать. ‑ Холодный…
По правде сказать, он показался ей даже слишком холодным. Таким, каким не может быть лоб у живого человека… Ее передернуло от возникшей в голове дикой мысли. Какая чушь! Придет же такое!…
‑ Олежка, может… выпьешь аспирину? ‑ вопрос ей самой показался просто идиотским, но Олег покорно согласился, и она, чувствуя себя последней дурой, сама полезла в его аптечку за лекарством.
Таблетка с бодрым "Пс‑с‑с‑с!" растворилась в стакане воды. Олег тремя большими глотками проглотил "шипучку" и посмотрел на Таню.
‑ Ну вот, ‑ еще одна насквозь фальшивая улыбка. ‑ Мне уже лучше.
‑ Врешь, ведь. Ох, врешь.
‑ Останешься? Я постелю тебе в своей комнате.
Сам он давно уже дневал и ночевал в гостиной, но привычно называл маленькую комнату "своей". Домой Таня сегодня не собиралась и ей оставалось только вздохнуть, соглашаясь.
* * *
В сон он на этот раз провалился сразу…
В сон? Правильнее было бы сказать ‑ в кошмар…
Блеск стали… Искаженные гримасами ярости нечеловеческие лица… Что‑то влажное стекает со лба на правую бровь, сочится в глаз, застилая видимость багряной пленкой… Кровь?!… Он ранен?!… Тело само отшатывается назад, чудом избегая колющего удара в живот. Что происходит?!… Что… Он медленно, но неуклонно тонет в трясине чужого сознания…
* * *
Коренастый сэй‑гор устал. Его движения замедлились, удары стали менее точными, рука начала терять твердость. Да и глубокие порезы на груди и на правом боку наверняка дают о себе знать. Но как бы ни измотал бой его противника, а Эки приходится сейчас много хуже. Сэй‑гор ‑ умелый боец, но будь Эки посвежее, он давно прикончил бы его. Теперь же… он с трудом парирует даже эти неточные и ослабленные удары коренастого. Кровь, сочащаяся из рассеченной брови, заливает глаза, пробитая чужим клинком нога отказывается повиноваться, руки превратились в одну сплошную боль…
Сэй‑гор больше не предлагает ему сдаться. Он тяжело с хрипом дышит, и думает, верно, только о том, как бы поскорее убить проклятого юнца. Невзирая на любые приказы ‑ убить… А потом упасть на камень площадки, привалиться спиной к обветшавшему деревянному столбу и просто посидеть без движения, хоть немного посидеть… наблюдая, как воины отделяют от плеч голову хальгира, чтобы отвезти на опознание в Вирт‑Хорл… Или он отрубит ее сам?… Ну уж нет! Его головы им не видать!… Эки отчаянно прыгает вбок…
Нехитрый прием: отвести Шрамом меч коренастого и подсечь Вспышкой его колено… Вот только проклятое бедро взрывается болью, руке передается мучительная судорога тела и левая шисса, не достигнув цели, бессильно отлетает вниз, чтобы впиться острием в предательскую щель между камнями… и со звоном сломаться почти у самого эфеса под напором вражеского сапога.
‑ Мертв! ‑ торжествующе рычит коренастый. ‑ Мертв!
Клинок сэй‑гора описывает широкую свистящую дугу… но вместо шеи хальгира встречает обломок стали, недавно еще бывший Вспышкой. Удар, однако, слишком силен, чтобы его просто остановить ‑ рука Эки поддается и сталь с мерзким влажным хрустом впивается в плечо… А миг спустя коренастый вдруг обнаруживает вторую шиссу мальчишки у себя в животе и начинает складываться пополам, валясь на покрытую бурыми пятнами каменную площадку…
* * *
Вот и все… С этим ‑ все…
Эки‑Ра попытался подняться и с удивлением обнаружил, что не может этого сделать. Левая рука не слушалась и одеревеневшая, сведенная судорогой шея никак не позволяла повернуть голову, чтобы разглядеть на месте ли еще эта рука. Он, кажется, все еще стоял на правом колене и не торопился пока падать вслед за коренастым сэй‑гором. Впрочем, это уже ненадолго. Бойцы ушедшего в мир иной старшины уже начинали с опаской подступать к истекающему кровью молодому барску. Они не знали, что он больше ни на что не способен. Они боялись его… Эки улыбнулся, с трудом раздвигая горящие, соленые от свежей крови губы… Сколько же их? Проклятая красная пелена перед глазами никак не давала рассмотреть приближающихся солдат. Ничего, он их уже довольно посчитал… На ощупь… Теперь осталось только одно ‑ не позволить врагу насладиться победой. Не дать Бьер‑Рику возможности посмотреть в мертвые глаза своего племянника…
Интересно, край обрыва за спиной далеко?… Если попробовать повалиться назад…
* * *
‑ Эй, Хвост! ‑ Гера лениво сплюнул в сторону развалившегося на промерзших досках скамейки приятеля.
‑ А если бы попал? ‑ равнодушно спросил тот. ‑ Тебе как, сразу в бубен бить?
‑ Да ну… ‑ отмахнулся Гера. ‑ Хвост‑хвостяра… Не напрягайся.
‑ А я без напряга дам. Те и без напряга хватит. Рассыпешься.
‑ Грозился один такой. Вчера закопали.
‑ Я не грожусь, я те как есть говорю. Еще харкнешь ‑ башку ушибу.
‑ Ой, допросишься Хвостик…
‑ Заколебали, ‑ подал голос худой и нескладный паренек, прозванный приятелями Фенькой… а за что прозванный ‑ никто уже и не помнил. ‑ Кончайте оба, без вас кисло.
‑ Угу, ‑ поддержал друга Миха Бык. С его "мнением" даже безбашенному Гере приходилось считаться. Этого "шкафчика" поди проигнорируй; Бык ‑ существо простодушное, он грозиться не станет, а просто приложит с правой и увидишь северное сияние наяву. ‑ Кончай бычиться, Гер.
‑ Бычиться у нас только ты можешь, ‑ Гера осклабился, довольный отмоченной хохмой. ‑ Ты ж у нас, блин, Бык!
‑ Пошел ты, ‑ беззлобно отмахнулся тот.
‑ Кстати, Герыч, ‑ подхватил мысль Фенька, ‑ дал бы разнюхаться, а?
‑ Давать тебе девки будут. Я те чё, благотворительный фонд? Бабки гони.
‑ Бабки будут. Ты ж знаешь, за мной не заржавеет. Дай, тоска же…
‑ В цирк сходи, ‑ огрызнулся Гера, но в карман все‑таки полез. Там у него давно уже томился в ожидании полиэтиленовый пакетик с белым, почти невесомым порошком…
‑ Стой, дятел! ‑ вдруг напрягся Хвост. ‑ Идет кто‑то!
‑ Менты, тля буду! ‑ зашипел Фенька.
‑ Мать их! Только что ж проезжали!…
‑ Ага, а теперь спешились, суки! Своим ходом идут!…
‑ Говорил же, нужно было сразу валить отсюда!…
Гера тревожно обернулся, посмотрел на подходившего человека. Тот быстрым шагом шел по дорожке, почти сливаясь с темнотой. Голые уже, но густо разросшиеся кусты сирени скрывали очертания его фигуры. Но вот он вышел на открытое место и стало ясно: к службе правопорядка прохожий не имеет никакого отношения. Гера увидел темную куртку с капюшоном, руки в драных перчатках и какое‑то мохнатое тряпье на ногах… Бомж! В груди у подростка страх сменился закипающей злостью. Он шагнул навстречу приближающемуся нищему. Рука вытащила из заветного кармана не заветный пакетик, а тускло блеснувшую ручку выкидного ножа.
‑ Эй, ты, урод вонючий! А ну, пошел отсюда, пока я тебе табло не раскроил!
Узкое лезвие с эффектным стуком выскочило наружу. Гера, ощущая спиной молчаливое одобрение приятелей, шагнул навстречу замершему в растерянности бомжу:
‑ Не понял, козел?! Вали отсюда, пока не…
Нищий вдруг резко подался вперед и оказался прямо перед Герой. В лицо подростку сверкнули наполненные холодной яростью глаза… Нечеловеческие глаза!… А потом в грудь что‑то страшно и обжигающе ударило, он почувствовал что летит назад… Падает навзничь на ступеньки подъезда…
Как жжет в груди!… Как жжет… Как…
* * *