Страница 204 из 232
‑ Читал?
‑ Было дело, ‑ пробормотал Олег, отвечая на стариковское любопытство. ‑ Это… про боксёров, кажется?
Он произнес последние слова по‑русски и поднял глаза на хозяина дома, тот покачал головой и ответил на языке Долины:
‑ Твоя речь мне не родная. Да и сэр Артур для меня куда понятнее Чехова или Толстого.
Имена, чужие для этого мира, звучали странно, вплетённые в слова фэйюра. Олег упрямо тряхнул головой.
‑ В любом случае, ты ‑ тот, кто мне нужен.
Старик выпрямился… и мгновенно преобразился. Как будто скинул с себя полсотни прожитых лет. На Олега смотрел сейчас барск неопределённого возраста с холодными бледно‑серыми глазами, пронзительно сверкающими в свете масляных ламп. У правого уха притаилась узкая седая прядь волос.
‑ Уверен? ‑ в голосе говорящего отчего‑то прорезались угрожающие нотки.
‑ Уверен, ‑ не колеблясь подтвердил Олег. ‑ Теперь я тебя точно узнал. Я помню… боль…
* * *
Белая трещина поперёк чёрного Солнца. И всё небо ‑ мелкой сеткой, как ветровое стекло после аварии. И сыпется… сыпется… осыпается вниз хлопьями не то серого снега, не то пепла. Дышать трудно… как тогда, в выжженном мире. Вот только там не было ничего, кроме оплавленных скал, а здесь пепел падает на улицы, с едва слышимым шорохом засыпает вставшие у обочин машины и накренившийся параллелепипед блочной "высотки". Засыпает двор, детский сад… и людей, увязших в воздухе, словно мухи в прозрачном клее. Пошевелиться, хотя бы моргнуть… нет никакой возможности. Всё остановилось, замерло, погрузилось в жуткий, мертвый стазис…
И только пепел падает из лопнувшего неба… падает, презрев остановившееся время… Сухой шорох слышен всё явственнее. В этом монотонно шуршащем безмолвии воплощается неотвратимость небытия. Люди, машины, дома ‑ теперь лишь призраки прошлого, которого больше нет. Реален лишь падающий пепел… или это все‑таки серый снег?
Так трудно дышать…
* * *
Из кошмара выплывать безумно тяжело, будто поднимаешься, обессиленный, со дна глубокого ледяного омута. И, убегая от одного кошмара, неизбежно попадаешь в другой. Правда, этот кажется куда реальнее. Здесь жизнь ‑ мозаика. Мозаика боли. В разбитом вдребезги теле глухо звенят осколки сознания. Дежа вю…
Интересно, можно ли привыкнуть к боли? Ведь мучаются же годами иные люди, скажем, от мигреней или отложения солей. Кости рано или поздно срастаются, раны превращаются в рубцы старых шрамов. Потерпеть немного ‑ и всё пройдет… пускай и вместе с жизнью, которая теперь тоже напоминает кучу осколков. Две раздробленные судьбы перемешались в единую бесформенную массу, спеклись, сплавились в единое, ни на что не похожее нечто. Из которого стерва‑память тянет зачем‑то самое тяжёлое, тёмное, ржавое, в кровь царапающее душу одним лишь прикосновением…
Когда позади две жизни, две дороги, две памяти, дежа вю приобретает хронические формы. Было, было, было… это тоже уже было. Каменный пол в пещере, вкус собственной крови на языке, противоречие между желанием разума существовать дальше и желанием тела прекратить мучения. А что, если все события, уложившиеся в промежутке между той болью и этой были лишь порождением мечущегося в предсмертной горячке воображения, бредом, красочной марой?…
Забавная мысль. Особенно когда открываешь глаза и убеждаешься: нет вокруг ни сумрачной пещеры, ни холода камней. Есть серая мгла, текучая и вязкая, без цвета, запаха и звука… вернее ‑ это раньше она была без звука, а теперь её наполняет шорох. Тот самый сухой шорох падающего пепла. Правда, он потерял монотонность, словно (вот же странная ассоциация!) старая магнитофонная лента крутится при выключенных динамиках ‑ почти беззвучно крутится, и только когда доходит до кусков мятой "жёванной" плёнки, отчётливо так слышно…
Ш‑ш‑ш… Пш‑ш‑ш‑ш… Ш‑ш‑шурх… Пш‑ш‑шурх…
Нет, это не магнитофон, и не запись. Только не в царстве серой мглы. Стоит снова закрыть глаза и дать волю фантазии… Шелест прибоя… шум листвы за окном… дворник подметает тротуар… ленивый такой дворник, сонный и похмельный, едва возящий метлой по асфальту…
Ш‑ш‑шурх… Ш‑ш‑шурх… Пш‑ш‑ш‑ш…
Озарение приходит с неотвратимостью очередной волны боли. Нет, это не дворник. Это ‑ слова. Эхо чьей‑то речи, отзвуки фраз, произносимых совсем рядом. То тише, то громче… странная ритмика, незнакомые шипящие слова… А затем ‑ внезапная тишина и прикосновение к рукам…
В вены словно влили расплавленный металл, кровь вскипела, жар рванулся по жилам, заполняя их и взрывая изнутри…
Кричать невозможно, но и не кричать невозможно… В итоге рождается не вопль ‑ задушенный отчаянный сип… И вдруг сквозь этот сип, сквозь кипяток боли и вату наваливающегося беспамятства:
‑ Терпи, парень. Сейчас будет легче.
Перед открывшимися глазами всё та же серая мгла, но теперь на её фоне ‑ склонившееся лицо. Фэйюр… барск непонятного возраста с седой прядью возле правого уха и с ироничной усмешкой на губах…
* * *
Травник усмехнулся.
‑ Понимаю, неприятно было. Но это был единственный способ заставить тебя двигаться.
‑ Ты лечил меня болью?
‑ Что за чепуха! ‑ хозяин поморщился. ‑ Боль ‑ побочный эффект переноса жизненной энергии. Лечить тебя нет особой нужды, твоё тело и само неплохо справляется с этим. Я лишь слегка подтолкнул его к выздоровлению ‑ не более того. Синяки и переломы, само собой, причиняют много неудобств, а у тебя их было предостаточно, но ни одного по‑настоящему опасного я не нашёл.
‑ А ещё ты меня вытащил с Тропы.
‑ Откуда? ‑ удивился барск, потом озадаченно потер нос и фыркнул: ‑ А впрочем, какая разница как это место называть: Тропа, Междумирье или Промежуточный Слой… Хорошо, пусть будет Тропа. Да, вытащил. Возможно, ты бы и сумел найти дорогу сам, но…
‑ Решил "слегка подтолкнуть"?
Травник покачал головой и уселся прямо на шкуру среди книжных стопок, об одну из которых он непринужденно опёрся локтем. Посмотрел снизу вверх и поинтересовался:
‑ Никак, ты недовольство какое выразить заявился, юноша? Обидой какой поделиться? Или упрёком?
‑ Я на помощь надеялся.
Никаких комментариев не последовало. Серые глаза с выжидательным прищуром смотрели снизу на стоящего гостя.
‑ Мне нужно научиться ходить по Тропе.
‑ Всего‑то? Мне показалось, ты и сам уже это умеешь.
‑ Я могу открыть проход, я как‑то смог один раз попасть именно туда, куда мне было нужно… но этого мало. Мне необходимо научиться попадать именно туда, куда я хочу. В любую часть Долины, в любой момент времени.
‑ Спешу обрадовать, ‑ выжидательный прищур сменился уже знакомой ироничной усмешкой, ‑ у тебя уже есть для этого все потребные умения.
‑ Знаю, ‑ Олег нахмурился. ‑ Только вот навыков нет. И нет времени на практику и опыты наобум. Мне это нужно уже сейчас. Срочно. Я не знаю толком кто ты, не знаю на чьей ты стороне, не знаю даже твоего имени, но уверен: ты можешь помочь.
‑ Тарвелг, ‑ буркнул травник.
‑ Эрхал.
Хозяин дома встрепенулся, его лицо отразило удивление.
‑ Даже так? Ну, что ж… дело твоё ‑ Эрхал, сталбыть Эрхал… А ведь стоит, пожалуй, отметить нашу встречу, Эрхал, не так уж часто встречаются лицом к лицу двое подобных нам!
Тарвелг вскочил и скрылся за ширмой, прикрывавшей часть дальней от входа стены. Похоже, там было ещё одно помещение, возможно ‑ что‑нибудь вроде кладовой, ведь должен же был травник где‑то хранить свои лекарственные сборы и провизию. Олег услышал шум переставляемых предметов и открываемых дверец. Вот что‑то звякнуло и донеслось торжествующее: "Ага! Вот ты где!"