Страница 71 из 104
все в той же «элитарной» культуре, но имеющей некий
«разрушительный» потенциал. Сторонники теорий,
связанных с именем канадского профессора Маршала Маклюэна,
считают «массовую культуру» феноменом, пришедшим в
связи с развитием аудиовизуальных средств.
1 Массовая культура — иллюзии и действительность. М., 1975, сб.
227
Многие представители идеалистической философии,
провозгласив раскол между элитой и массой, пришли,
подобно Ортеге-и-Гассет, к самым пессимистическим
выводам. Английский эстетик Г. Рид утверждал, что
«едва ли вообще может быть разрешено противоречие,
которое существует между аристократической функцией
искусства и демократической структурой современного
общества»1.
Леворадикальные эстетики, развернувшие критику
«массовой культуры» и подчеркивающие ее буржуазный
характер, тем не менее, по существу, не ушли от
идеалистической платформы «элитарная культура» — «массовая
культура». Альтернатива буржуазной массовой культуре им
видится лишь в различных «деструктивных» формах «коитр-
культурьт» (то есть, по сути дела, той же «элитарной
культуры») или в лозунгах «культурной революции» в рамках
капиталистического общества.
Теодор Адорно в своих работах весьма критически
относился к феномену «массовой культуры», полагая, что она
есть продукт разложения гуманистической культуры
прошлого. Он считал, что «массовая культура» является видом
отчужденного духовного производства, которое
характеризуется стереотипностью, повторяемостью приемов,
некритическим, потребительским отношением к
действительности, предусматривающим «согласие масс с аппаратом
господства». «Массовая культура», по мысли Адорно,— это
антипод классической культуры, она выражает ее
фатальный распад и саморазрушение. В написанной совместно с
Максом Хоркхаймером еще в 1944 году книге
«Диалектика просвещения»2 Адорно развивает идеи о том, что
ориентация культуры на массы является свидетельством ее
упадка и духовного кризиса общества. Единственный
выход, да и то, по мнению Адорно и Хоркхаймера, в
достаточной степени паллиативный,— в развитии «элитарного»,
эзотерического компонента культуры и искусеiBa,
недоступного массовому, «обывательскому» сознанию.
«Искусство выживает только там, где оно становится
сюрреалистским и атональным. В противном случае
искусство разделяет судьбу всех подлинно человеческих
коммуникаций: оно отмирает»3, — продолжает, правда в явно
упрощенной форме, ту же мысль Герберт Маркузе.
1 Read H. The Philosophy of Modern Art. N. Y., 1959.
2 Horkheimer M., Adorno T. W. Dialektik der Aufklarung.
Philosophische Fragmente. Frankfurt a/M, 1969, p. 128—176.
1 M а г с u s e H. Eros and Civilization. London, 1962, p. 122.
228
Необходимо подчеркнуть, что для всех разновидностей
теорий «элитарной» и «массовой» культуры характерно
метафизическое противопоставление индивида и массы,
человека и общества, индивидуальных и коллективных
аспектов творчества. Тем самым теории «массового» и
«элитарного» искусства фактически сводят на нет вопрос о
народности искусства, снимают саму эту проблему и
заменяют ее принципом социокультурной функциональности: в
самом деле, для «элиты» — «высокое искусство», для
^народа» — «массовое». Фактически же «элитарное» и
буржуазное «массовое» искусство одинаково чужды
подлинной народности.
Здесь необходимо сделать два уточнения. Во-первых,
такого рода попытки членения искусства и культуры на
«элитарную» и «массовую» разновидности не могут быть
однозначно сведены к отмеченному выше процессу
отделения профессионального искусства от народного
творчества. И «элитарное» и «массовое» искусство одинаково
профессиональны (в том смысле, что создаются
профессионалами, хотя зачастую и с разными способностями, но
это уже другой вопрос). Только «массовое искусство»
создается с сознательной установкой не на художественную
ценность, а на массовое развлечение — «сон с открытыми
глазами», как говорил А. Грамши. Поэтому-то лишены
всяких оснований попытки выдавать это «массовое»
искусство за народное.
Во-вторых, сам способ, масштабы и интенсивность
распространения, трансляции произведений искусства отнюдь
не навязывают им однозначную социальную функцию, как
утверждают теоретики «массовой культуры». Роль средств
массовой коммуникации в культурно-художественном
процессе определяется не формой этой трансляции, а
содержанием распространяемых сообщений. Поэтому средствам
массовой коммуникации должно быть отведено важное
место в аспекте проблемы народности искусства. В самом
деле, существенная особенность средств массовой
информации вытекает из их способности резко «ускорить»
социальный эффект искусства, за короткое время донести то или
иное художественное произведение до самых широких
народных масс и тем самым усилить его воздействие на
аудиторию. Кроме того, средства массовой коммуникации
являются важным фактором демократизации культуры и
искусства, их сближения с массами, с народом.
Разумеется, в капиталистических странах уже в конце
прошлого столетия произошла определенная поляризация
искусства и культуры. Можно назвать немало произведе-
229
ний, которые прямо и открыто ориентировались на узкий
круг «ценителей», на интеллектуальную «элиту». Правда,
весьма нередко эти произведения искусства, особенно если
они создавались крупными, талантливыми художниками,
хотя по внешним признакам и принадлежали к числу
«элитарных», получали широкое распространение.
Нередко они несли в себе гуманистические ценности.
Однако все же по большей части для произведений
«высокой», «элитарной» культуры и искусства на Западе
характерно было другое — нарочитая эзотеричность,
усложненность формы, некий авангардистский «аристократизм»
содержания, совершенно чуждый пониманию народа.
Известный американский публицист консервативной
ориентации Норман Подгорец пишет по этому поводу: «Авангард
был движением, которое стремилось к созданию нового
языка, новой лексики, нового синтаксиса, новых ритмов,
считая это путем к преодолению того, что расценивалось
как сухость и устарелость старых форм. Произведения,
рожденные из этого импульса и порвавшие с традицией
реализма, обязательно были усложненными,
труднодоступными для простого читателя, или зрителя, или слушателя,
а часто и для специалиста, и эта трудность, эта
усложненность вызвала немедленный конфликт авангардистского
искусства с обществом» г.
Таким образом, «элитарная культура» (или, в другой
терминологии, «высокая культура») отождествляется смо-
дернистско-авангардистской, полностью порывающей с
традициями и принципами реалистического искусства XIX
века. Усложненность декадентского искусства, его
сознательная нацеленность лишь на узкий круг «посвященных» —
все это с трудом воспринималось массовым читателем,
зрителем, слушателем. Отсюда многие буржуазные авторы и
делают вывод, что «массам», «народу» подходит совсем
иное искусство (если, конечно, его можно назвать
искусством) — им подходит «кич», серый, усредненный,
вульгаризированный образчик «массовой культуры», культуры
«для народа». Такова наиболее типичная позиция
буржуазного искусствоведения первой половины XX века,
стоящего на «элитарных» позициях. Эти взгляды предельно
четко были сформулированы в «Бунте масс» Ортеги-и-Гас-
сет и в до сих пор считающемся классическим эссе
критика Клемента Гринберга «Авангард и кич», опубликованном