Страница 103 из 207
— М-да, прижали!.. Что ж, в нашем деле такое бывает.
Не меньше, а, пожалуй, даже больше он волновался за дивизию, от которой уже давно не поступало никаких сообщений. Хотя Фещенко предполагал, что Железнов молчит, чтобы не обнаружить свою рацию, он то и дело ходил в землянку к радисту, державшему связь с дивизией. Сам садился за соседнюю рацию и шарил по эфиру, ловя немецкие станции, стараясь подслушать, что говорят гитлеровцы о частях Железнова. Но, как назло, их станции то передавали шифры, то вели кодированный разговор.
Ирине Сергеевне одной в доме не сиделось, она выходила на крыльцо и всматривалась в темноту, ожидая, что вот-вот майор Фещенко появится и скажет, что все пропало. Но, видя волнение Ирины Сергеевны, Семен Сергеевич каждый раз, выходя из землянки, говорил: «Все в порядке! Потихоньку двигаются». Они шли в дом и молчаливо ждали следующего сигнала девушек или вели отвлеченный разговор, хотя тревога жила в душе каждого из них.
— Да вы не беспокойтесь! — Семен Сергеевич успокаивал Ирину Сергеевну. — Девушки непременно пройдут. Марине Козловой это не впервые. Она здесь верную стежку пробила. Сама по ней не раз в разведку ходила и водила в тыл к немцам диверсионный отряд Жабо.
— По времени они ведь уже должны быть около передовой противника?
— А там нет сплошного фронта. Они пройдут его болотом, в стыке дивизий. Правда, это болото простреливается сплошным огнем, но ведь Марина опытная разведчица!..
Не успел он этого сказать, как в комнату вбежал радист с новым листком в руках. Майор Фещенко торопливо схватил этот листок с записью сигналов. Разыскав на карте точку координат, он весело улыбнулся. Острие его карандаша пересекло тоненькую ниточку реки у надписи «Бр.» (что означало «брод») ниже странного значка, похожего на остроконечную крышу шалаша, с надписью — «Мог.», то есть «могильник». В этом районе на заболоченной местности много было таких небольших курганов.
— Перешли фронт!.. — вздохнул с облегчением майор. — Молодцы! — И сразу доложил об этом ОД штаба. — Знаете, что это за места? — спросил он Ирину Сергеевну, показывая карандашом на многочисленные значки с надписью «Мог.» — Это исторические места. Четыреста шестьдесят лет назад наши предки остановили здесь войска последнего золотоордынского хана Хан-Ахмата и заставили его отказаться от борьбы с Россией, навсегда освободив нашу Родину от ига Золотой Орды.
Ирина Сергеевна невольно подумала, что люди ее дивизии такие же чудо-богатыри, и у них не меньше мужества и отваги, чем у дальних предков русского народа.
В комнату снова вбежал радист, но на этот раз уже другой, тот, что следил за радиостанциями противника. Он позвал майора в землянку. Почувствовав что-то неладное, Ирина Сергеевна пошла вслед за ними.
Когда она вошла, Семен Сергеевич слушал в наушники. Увидев Ирину Сергеевну, он попросил вернуться в дом и подогреть чайку. Как только она ушла, Фещенко доложил оперативному дежурному штаба подслушанный им разговор гитлеровцев. В этом разговоре какой-то фашистский начальник требовал от своего подчиненного, чтобы он отжимал дивизию Железнова от болота к реке, а там бил ее по частям. Командира и комиссара он приказал взять живыми. Затем майор Фещенко продиктовал шифровальщику кодограмму Железнову. Теперь он не отходил от радиста, ожидая от Железнова подтверждения. Кодограмма была передана, но подтверждения так и не поступало.
В землянке снова появилась Ирина Сергеевна. Она несла дышавший паром чайник и кружки.
— Тише! — радист предупреждающе поднял руку, и Ирина Сергеевна остановилась. — Сообщают «принял», — прошептал радист. Минут пять спустя он доложил ответ Железнова: «Все понял».
И снова наступило тягостное ожидание. Ирина Сергеевна протянула Семену Сергеевичу кружку горячего чая и другую — радисту. Однако они не дотронулись до них. Радист торопливо записывал цифры, а Фещенко, читая их из-за его плеча, переписывал к себе в блокнот.
Шифровальщик торопливо расшифровал эти записи. Получалось так, что Железнов подходит к речушке Собже как раз на середине между рекой Угрой и деревней Жары. Теперь Семена Сергеевича волновало, что же будет дальше: то ли Железнов будет форсировать Собжу здесь, а потом еще Угру, то ли пойдет извилистым путем по берегу Собжи и форсирует Угру в ее устье. Ни то ни другое ничего хорошего не предвещало.
— Не будем гадать, — сказал майор. — Им на месте виднее. Наше дело сообщить им местонахождение наших девушек.
Фещенко сдвинул с карты кружку, а в уме все же невольно прикидывал, как пойдет дальше Железнов. Он предполагал, что передовой отряд Железнова должен выйти к лесному болоту у реки Угры с пометкой на карте «Бр.», где сейчас находились девушки. Семен Сергеевич так беспокоился за судьбу дивизии, что хотел бы сам быть там, возглавлять отряд и повести его знакомой тропой на родную землю.
И снова ожидание. Наконец опять листок с цифрами, немыми, пока за них не взялся шифровальщик. А за цифрами только два слова: «Встретились. Веду».
Но как много они говорят ожидающим этого события людям.
— Встретились! — радостно воскликнул Семен Сергеевич и потряс кодограммой. Он бросился к карте, стал искать на ней место встречи.
— Встретились?! — эхом отозвалась Ирина Сергеевна и двумя руками стиснула руку майора. — Спасибо!.. Спасибо!.. — повторяла она.
— Не меня, товарищ Валентинова, надо благодарить, а наших славных девушек Марину и Надю...
Фещенко по сигналам девушек отмечал продвижение дивизии Железнова. Вот они прошли просеку. Это значило, что Железнов подходит к линии переднего края гитлеровцев, о чем майор Фещенко тут же сообщил по телефону начальнику штаба армии. Тот в свою очередь поднял дивизии, в стык которых направлялся Железнов, и дал им команду «Приготовиться!».
Затем был получен второй сигнал: «Прошли меридиан Косая Гора». Фещенко связался с командующим артиллерией, и он на этом участке привел в боевую готовность всю артиллерию.
Когда же поступило сообщение: «Вышли на отметку 181.0», артиллерия мощным огнем навалилась на передний край противника, создавая видимость артиллерийской подготовки перед наступлением, и таким образом надежно прикрыла фланги выхода дивизии заградительным огнем.
После этого майор Фещенко собрал предназначенных для встречи дивизии людей и звериной тропой повел их в глубину леса. С ними пошла и Ирина Сергеевна. Чем дальше, тем труднее становилось идти. Под ногами захлюпала вода, а тропа причудливо запетляла среди мшистых кочек и наконец вывела к залитому водой мелколесью. Здесь Семен Сергеевич свернул с тропы вправо к поросшему редкими сосенками и можжевельником бугру.
— Вот и пришли! — сказал он врачу. — Выбирайте местечко получше и разворачивайте свой ПМП*.
______________
* Передовой медицинский пункт.
Ирине Сергеевне он предложил отдохнуть, показав на окопчик, широкая бровка и ступеньки которого были выложены жердями. Видимо, здесь не раз сиживали разведчики ПРП, поджидая товарищей «с той стороны». Но Ирине Сергеевне на месте не сиделось. Она прислонилась к обезглавленной сосне, вслушиваясь в грохот артиллерии и далекий стрекот пулеметов и стараясь в этом шуме уловить звуки движения дивизии.
Ирине Сергеевне вспомнился первый день войны, когда она вот так же стояла на опушке леса, опершись о дрожащее от грохота битвы дерево, и смотрела в сторону горевшего города, где остались ее дети. Не проходило дня с тех пор, чтобы она не подумала о своих детях, и эти воспоминания болью отдавались в ее сердце. Иногда ей казалось, что их, как и мужа, нет уже в живых. Но потом надежда снова вспыхивала в ней. Однако и это не успокаивало Ирину Сергеевну. «А где же они?.. Как живут?..» — думала она, а воображение рисовало ей Дусю и Ваню в оборванной одежонке, босых, голодных, с протянутой рукой стоящих под окном какой-нибудь избы...
— Идут!.. — радостно крикнул кто-то.
И этот крик прервал невеселые мысли Ирины Сергеевны. Ее сердце дрогнуло. Кровь прилила к лицу. И за частоколом деревьев она увидела людей. На них страшно было смотреть: мокрые, измученные, с землистыми лицами, истощенные так, что, казалось, у них остались только кожа да кости, и все раненые: у кого рука была на повязке, у кого из-под полушубка белела перевязанная грудь, кто шел с забинтованной головой, словно в чалме; легкораненые волочили под руки ослабевших, залитых кровью товарищей; были и такие, которых несли на жердяных носилках... У всех этих людей хватило сил дойти только до своих. Увидев кого-нибудь из встречающих, каждый из них с криками: «Товарищ!..», «Браток!..», «Дорогой!..» бросался к нему на шею и здесь же подле него в изнеможении спускался на землю. Больше всех радовались они при виде Ирины Сергеевны, принимая ее за медсестру.