Страница 85 из 109
Мертвых проняло. Медленно, с необычайной торжественностью барон опустился на колени.
– Человек – великий шаман вуду! – прогудел он. – Чистые говорят спасибо! Грязные…
– Грязные тоже говорят спасибо! – хором подхватили мертвецы за деревьями.
– Пусть человек сядет у нашего костра. Пусть человек разделит с чистыми вино!
– Пусть человек разделит с грязными вино!
На тряпичных ногах я побрел к угасающему костру. Подбросил несколько поленьев (явно украденных из запасов Тепеха). Это вызвало новую волну восторга среди аборигенов:
– Человек поздоровался с огнем чистых!
Костлявые руки барона протянули мне котелок. На выскобленных костяшках оловом светились перстни с буквами. Я сумел прочесть: «Ю», «Т», «Е».
…ЮТЕ…
Неужели, Лютен?!
Тут следует вам кое-что объяснить. Есть истории, ставшие легендами. Сверхъестественная тайна Лютена долгое время не давала покоя веденской милиции. В прошлом знаменитый аскавский вор, грабитель пирамид, храмов и царских сокровищниц, к нам он перебрался на отдых. Помню, в день его переезда все управление стояло на ушах. Начальники отделов причитали, что им житья не будет – этот удивительный вор украдет половину Ведена, а вторую половину облапошит.
Нашим ночным кошмарам не суждено было сбыться… Лютен жил в Ведене законопослушно до отвращения. А потом исчез – неизвестно куда. Как раз в те дни, когда похитили аль-Бариу.
«Веня, тебе не нужно ничего от этого человека, – эхом отозвался голос покойного Марченко. – У него вампирская фамилия».
Защиту Литницкому ставил дзайан с вампирской фамилией… Но не Дракуленко и не Носфератин. Дзайана-недотепу звали Тепех[15] . А тут еще квитанция из башни мертвых, найденная в кармане Литницкого. Подпись начиналась с букв «Те…».
Если верить покойному Людею, заклятие смерти дало сбой. Но случайно ли? Кинжал заколол похитителя, а потом тот бежал, унося клинок в своем теле.
Значит, похититель – Лютен. И он…
Не отрываясь, я смотрел на барона. Золотая рукоять аль-Бариу торчала меж его ребер.
– Что-то не так, человек? – участливо поинтересовался скелет.
– Нет, все так.
– Тогда пей же. Сварено по рецепту барона чистых.
В густом вареве плавали дохлые осы, листья, хвоя. Я зажмурился и с отчаянием смертника сделал глоток.
– Человек почтил винишко чистых! – взревели мертвецы.
– Человек, – вкрадчиво начал барон, – уважает народ чистоты. А подданные барона – и чистые, и грязные – уважают музыку. Согласится ли человек стать мастером тамтама для народа чистоты?
Разве можно такое под руку говорить? Естественно, я поперхнулся:
– Что?! Нет!
– Барон не сомневался в этом. Что ж… Тогда барон отдаст человеку бумагу. Человеку придется отнести бумагу в мир смертных и отдать кому прикажет барон. Человек согласен?
– Это уже лучше.
– Хорошо. Тогда пусть человек скажет, что он об этом думает.
Барон-Лютен подал мне пластиковую папку с документами. Десятки глаз и пустых глазниц уставились на меня с надеждой.
Раскрыв папку, я некоторое время сидел в медитационном трансе. Так казалось со стороны. На самом деле я изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Нет, этим удивительным ребятам не откажешь в выдумке!
– Вы молодцы, – сказал я, закрывая папку. – Вы поразили меня до глубины души, но написанное здесь возможно.
– Человек отдаст это главному мастеру? – с надеждой спросил Лютен.
– Да.
– Великолепно. А чтобы мастер поверил человеку, мы сделаем человека чистым. Грязный шаман Урга! Очисти человека!
– Что-о-о???
– Человек зря презрел путь мастера тамтама, – скрипуче сообщил барон. – Он оскорбил религиозные чувства зомби! Чистые возмущены!
– Грязные тоже возмущены!
И я понял, что влип.
За моей спиной появился мертвец-гора: в тулупе, в ожерелье из птичьих черепов. В своих лапищах шаман Держал поднос с малым набором вуду.
Пламя играло на полированных щипцах, пилах и кривых ножах. Меня всерьез собирались приобщить к колонии мертвых.
Двигаться пришлось быстро. Я вырвал из земли шест с пугалом, выплеснул на него вино из котелка и сунул в костер. Тряпье мгновенно вспыхнуло.
Что происходило с религиозными чувствами моих дивных знакомцев, не берусь описать. Идол мертвецов корчился в огне; зомби шарахнулись от него, как собаки от Павлова.
Вокруг меня образовалось пустое пространство.
– Грязные! – заревел барон. – Кто меня любит… нет, кто хочет стать чистым – пусть достанет тесак и убьет человека!
Ага, щас. Я шел на толпу, размахивая импровизированным факелом. Зомби отступали.
– Чего боятся грязные? – распинался барон. – Грязные уже мертвы! Мертвеца нельзя убить дважды!
Дэва с два! И дважды и трижды. Мне бы только пробиться к забору, а там…
Кто-то из чистых прыгнул мне навстречу. Одним взмахом я перерубил его надвое. Кости подпрыгнули и вновь собрались в бойца. Скелет выхватил саблю и ринулся в атаку.
Ржавая сабля сливалась с осенней тьмой. Я отбивал зазубренный клинок, чувствуя, как с каждым ударом тяжелеют руки. Обманный финт – и от моего факела полетели щепки. Я сумел уйти от удара, но потерял равновесие и рухнул на спину.
Острие сабли смотрело мне в горло.
– Грязные, вперед! – разнесся ликующий голос барона. – Убейте человека!
Над моей головой дружно взметнулись клинки. Расчертив тьму пунктирным цветком, они обрушились на меня и…
– Стойте, – приказал женский голос.
…сталь замерла в нескольких сантиметрах от моего тела.
В толпе нежити поднялся тревожный гул.
– Это Венди! Белая Венди! – перешептывались мертвецы.
За спинами зомби бухнул тамтам. Мастер музыки владел всего одним ударом, но как! На одних басах ему удавалось держать приличный ритм.
– Да, парень, – сочувственно сообщил барон. – Не повезло человеку… Лучше бы человек стал чистым и не мучился.
Мертвые расступились, выпуская вперед женщину-призрака. Лохмотья савана светились теплым уютным светом. Лицо Белой Венди словно сошло с картин позднего Средневековья. Не сказать, что она была сильно в моем вкусе…
…но выбирать не приходилось.
15
Тепех – прозвище Влада Дракулы, потом и кровью заработанное им в борьбе с турками, звучит как «Тепеш». А переводится: «Сажатель-на-кол», «Пронзитель», «Насаживающий не кол» или просто «Кол».