Тропы

— Не плохой. Могущественный.

— И зачем ему причинять нам вред, тем более если он тебя знает? Зачем тратить драгоценные силы?

— А кто его знает — зачем? — отозвался парень. — Наслышан я всякого, от отца в том числе… Но мы уже едем туда, так что держись крепче. Ты выдержишь без тепла еще немного?

— Я зимой в проруби плаваю. Голышом, — сказала я, и Маир обернулся.

— Ну, Фрэйа, ты даешь! Мне подумать о таком страшно, хотя я и не мерзляк.

— Это дело привычки и внутреннего состояния. Я тоже, бывает, мерзну.

Грозный прибавил шаг. Ему не нужно было ни о чем говорить. Размашистой, широкой рысью он стелился над землёй с той лёгкостью, что замечаешь порой у облаков, похожих на стада лошадей. Я думала о Маире и переживала о предстоящем деле. Парень иногда едва ощутимо вздыхал. Чувствовалось, что он всё ещё сомневается в том, чтобы впутывать меня в это дело. Я решила его отвлечь.

— А почему ты называешь Лара сундуком?

Маир тихо рассмеялся.

— Давняя история. Видишь ли, Лар — любитель играть в прятки. А ещё он обожает старые вещи, дышащие временем и силой. И всегда складывает свои многочисленные находки в любимый сундук с изображением драконов-хранителей. Ну, и в детстве он чаще всего прятался в сундуках…

Я рассмеялась.

— А он тебя как зовёт?

— Занудой, — отозвался Маир.

— Странно, ведь ты совсем не занудный.

— Ой, я всякий бываю, Фрэйа, — хмыкнул парень. — Периодически впадаю в молчанку, могу неделями молчать и ничего не говорить. Но это для нас не проблема, Лар тоже таким бывает. Хотя чаще всего наши с ним эмоциональные перепады не совпадают, в итоге он бубнит что-то себе под нос, а я молча слушаю. Или наоборот. Но мне хорошо с ним, он на маму похож по характеру. Вдумчивый, спокойный, а если злиться, то голос редко повышает. Краснеет, пыхтит, словно бобер, но заорать — ни в какую…

Я рассмеялась.

— А я умею орать.

— Не верю, — отозвался Маир.

— Могу продемонстрировать.

— А давай! — усмехнулся он. — Распугаем всех белок в округе!

— И-и-и-и! — нарочно визгливо выдала я.

— Тихо как-то, Фрэйа. Ты как мышь пищишь.

Я подалась вперёд и заорала ему чуть ли не ухо. Маир оглушительно расхохотался и ответил на мой крик своим.

— Оу-у-уау!

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы!

— Ее-е-е-е-е!

— Ор-орррр-ор!

— У-ууууууу-у!

Так мы и орали на разные интонации, выпуская напряжение и боль утраты. Последний крик оказался самым пронзительным. Не знаю, что насчет белок, а Грозный приподнялся на задних копытах и ушёл в галоп…

Мы добрались до домика мага-охотника к рассвету. Мне понравилось место, где он был выстроен — солнечная полянка, поросшая цветами. Хозяин оказался дома, из пухлой трубы шёл лёгкий призрачно-голубой дым. Огляду не было нужды закрывать дверь. Видно, он и правда никого не опасался.

Мы спешились и пошли вперед, и тут же он вышел нам навстречу: худощавый немолодой мужчина, темные волосы раскиданы по плечам. Яркие серые глаза его поблёскивали, и свежие шрамы на впалой на щеке почему-то не портили красоту сурового лица.

— Привет, Маир! — просто сказал он, протягивая парню руку. Тот уважительно пожал ее.

— Огляд, это Фрэйа. Она мой близкий друг.

— Здравствуй! — сказала я, и он хмыкнул.

— Видок у вас, ребята, тот еще. Удирали, что ли, откуда-то?

— Именно, — кивнул Маир. — Мы выяснили некоторые подробности о том, о чем ты не любишь говорить. И Лара забрали…

— Забрали? — переспросил мужчина, поднимая брови. Обеспокоенным он не выглядел. — И кто забрал?

— Де Флавий.

— Старший?

— Старший умер три года назад, Огляд.

— Добила-таки его судьба. Ну и поделом, кстати. Значит, твой сводный теперь у дел? Гнилой он человек, этот Антуан де Флавий. Чего ему от Лара понадобилось?

— Того же, чего и от меня — подчинения и уважения.

— Так подчинитесь, — предложил мужчина.

Я нахмурилась. Хорошее предложение!

— Огляд, моего отца убили, — негромко сказал Маир. — Надеюсь, ты понимаешь значение этих слов. Мама сейчас одна с этим гадом, и я знаю, что он может причинить ей вред. Она оттолкнула нас с братом, буквально сказала: «Катитесь отсюда ко всем чертям!». Та женщина, которую ты знал, медленно умирает, но я не теряю надежды спасти ее. А для этого я должен доказать, что смерть Грина Арнэ не глупая случайность.

— Доказать, — покачал головой Огляд. Он указал рукой, и мы сели на удобно расположенные пеньки. — Доказать… Одних доказательств здесь будет недостаточно, ты же понимаешь это. Твой отец никогда не сдавался… Да что говорить, и мать тоже… Зря ты вырос на них похожим! — вырвалось у него злобное.

Маир промолчал.

— Ты, вот что… Сейчас.

И он скрылся в доме.

— Ну что? — спросила я.

— Думаю, он вряд ли захочет пойти с нами.

— Так ты этого хотел? Позвать его с нами? — удивилась я.

— Он всё понял, — кивнул Маир. — Посмотрим, что решит.

Огляд появился из дома, неся в руке ботинки. Маир благодарно кивнул ему и натянул их на озябшие ноги.

— Помирись с братом, — сказал колдун. — И действуй исподтишка.

— Ничего из этого не выйдет, — покачал головой Маир. — Я пробовал. Нет путей отступления, нам негде будет скрыться от него в случае неудачи.

— Вот именно что негде! — досадливо проворчал Огляд. — И не думай, что можешь приходить сюда запросто и когда душе угодно!

— Я ничего не прошу, Огляд, — спокойно сказал Маир. — Можешь и ботинки забрать назад. Но дай раз и навсегда мне ответ. Отец говорил, что ты единственный, кому можно верить до конца, кто поможет, если случится последняя беда.

— Значит, всё равно собираешься идти против де Флавия войной? — рассвирепел Огляд. — Эх, клянусь Небом, ты сошел с ума, мальчишка! Ты понимаешь, что он выпотрошит тебя, как молочного поросенка?

— Понимаю, — мрачно сказал Маир. — Тебе нужно лишь сказать «нет».

— И я говорю!.. — зарычал вспыльчивый маг.

Я не выдержала.

— Маир сказал мне, что ты великий колдун, который может превратить человека в навоз. Сомневаюсь, что ты даже простейшую магию постиг. Мы не взываем к жалости, нам не нужно сострадание и тычки под рёбра.

Охотник повернулся ко мне, темнея лицом.

— Фрэйа, не надо! — попросил Маир.

— Что не надо? Говорить правду не надо? — вспыхнула я. — Если бы у меня убили друга, я бы не стала так себя вести. Нужно идти до конца, каким бы он ни был, этот конец… Плевать, что страшно, плевать, что трудно. Жизнь трудная, принимать решения трудно! Но мы живём и решаем.

— Придержи язык, девочка, — сказал мне Огляд.

— Придержи его сам! — ответила я мрачно. — Стоишь тут как пуп земли! Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, за свои слова начну извиняться или побегу сломя голову? Нет уж.

— Хм, — только и сказал он.

— Маир, он не поможет более ничем. Поехали отсюда. Мы придумаем что-нибудь, — и я потянула его прочь.

Надо сказать, парень был несколько ошарашен моей внезапной вспышкой ярости, а более того тем, что Огляд, кажется, не собирался превращать нас в вышеупомянутый предмет лошадиной жизнедеятельности.

— У вас ничего не получится! Не с таким человеком, как де Флавий. Девчонка-острословка и парень-сирота, воины хоть куда! Бегите в лес и там сидите. Или вернитесь в замок и сделайте по моему слову.

— Никогда не побегу, — повернувшись, ответил Маир. — Прощай, Огляд.

У реки мы развели костер. Я испекла картошку, которую неожиданно нашла на склоне. К ней мы добавили лук и сочные коренья, принесённые из леса Маиром. Получилось что-то вроде салата. Грозный дергал сочную травку и яркий лиловый клевер.

— Я от тебя такого не ожидал, — признался парень. — Ты вспыхнула, как головня. Но знаешь, я почувствовал справедливость, необходимость этих слов. Огляд действительно давно не друг моему отцу. А значит, ему нет до нас никакого дела. — Он вздохнул и отправил в рот очередную картофелину. — Вкусно. Дикая лесная картошка почему-то слаще огородной. Знаешь, я хотел спросить…