Навеки Элис

— Ты не только ее читала. Ты ее написала. Ты и я, мы вместе написали эту книгу.

Она не знала, верить ли ему на слово, поэтому закрыла книгу и посмотрела на блестящую синюю обложку. «От молекул к разуму». Джон Хауленд, Элис Хауленд. Она посмотрела на мужчину в кресле.

«Джон».

Она открыла первую страницу. «Оглавление: Настроение и эмоции; Мотивация; Возбуждение и внимание; Память; Язык». Язык.

Она открыла книгу на последних страницах. «Бесконечные возможности речевых оборотов; инстинктивное заучивание; семасиология; ролевая грамматика; неправильные глаголы; легкость и автоматизм; универсальный». Слова, которые она читала, проталкивались сквозь сорняки и грязь, засорившие ее мозг, туда, где еще осталось чистое, нетронутое пространство.

— Джон, — сказала она.

— Да.

Он отложил свою книгу и передвинулся на краешек кресла.

— Я написала эту книгу вместе с тобой, — сказала она.

— Да.

— Я помню. Я помню тебя. Я помню, что была очень умной.

— Да, ты была самым умным человеком из всех, кого я встречал в своей жизни.

Эта толстая книга в блестящей синей обложке свидетельствовала о том, какой она когда-то была.

«Я знала, как разум работает с речью, я могла выразить то, что знаю. Я была тем, кто много знает. Больше никого не интересует мое мнение, никто не спрашивает у меня совета. У меня этого нет. Я была любознательной, независимой и уверенной в себе. Я больше ни в чем не уверена. Нельзя обрести покой, когда постоянно испытываешь неуверенность во всем. Мне не хватает легкости в поступках. Я больше не участвую в том, что происходит вокруг. Я больше не чувствую, что нужна кому-то. Я потеряла свою жизнь и свою семью. Я любила свою жизнь и свою семью».

Она хотела рассказать ему все, о чем вспомнила, о чем подумала. Но все эти воспоминания и мысли состояли из такого большого количества слов, фраз и предложений, а сорняки и мусор в ее мозгу не давали выразить их вслух. Она сжала их до минимума и приложила все свои силы, чтобы высказать то, что было самым важным. Остальное будет храниться в нетронутой части ее сознания.

— Я скучаю по себе.

— Я тоже скучаю по тебе, Эли, очень скучаю.

— Я никогда не думала, что стану такой.

— Я знаю.

Сентябрь 2005 года

Джон сидел в конце длинного стола и маленькими глотками пил черный кофе. Кофе был очень крепкий и очень горький, но его это не волновало. Он пил его не ради вкуса. Если бы мог, он выпил бы его быстрее, но кофе был обжигающе горячий. Для того чтобы окончательно взбодриться и прийти в себя, ему потребуется еще две или три большие чашки.

Большинство тех, кто заходил сюда за порцией кофеина, покупали кофе и сразу шли дальше. У Джона ближайший час в лаборатории был свободен, и в офисе в начале дня тоже не было никаких срочных дел. Он никуда не торопился, с удовольствием ел кекс с корицей, пил кофе и читал «Нью-Йорк таймс».

Первым делом он открыл раздел «Здоровье». Уже больше года он начинал читать газеты именно с этого раздела, и если вначале им двигала надежда, то теперь это превратилось в привычку. Он прочитал первую статью и, не скрывая слез, плакал над чашкой остывшего кофе.

«АМИЛИКС НЕ ПРОШЕЛ ИСПЫТАНИЯ

По результатам исследований, у пациентов с болезнью Альцгеймера от начальной до средней стадии, которые в течение пятнадцати месяцев принимали амиликс, не наблюдается стабилизации симптомов в сравнении с группой плацебо.

Амиликс — снижающий бета-амилоиды селективный агент. Путем связывания растворимого бета-амилоида-42 этот экспериментальный препарат разработан для того, чтобы остановить прогресс заболевания, в то время как доступные в данный момент препараты в лучшем случае могут лишь отсрочить неминуемый финал.

Препарат оказался хорошо переносимым и прошел через первые две фазы испытаний, оправдывая ожидания как клиницистов, так и финансистов. Но после пятнадцати месяцев приема препарата даже в увеличенных дозах у пациентов не было замечено улучшения или стабилизации, их показатели по шкале „Alzheimer’s Disease Assessment“ и по проставленным баллам в анкетах ежедневной активности оказались ниже ожидаемых».

Эпилог

Элис сидела на скамейке вместе с женщиной и наблюдала за проходящими мимо детьми. Это были не совсем дети. Они не были теми детьми, которые живут дома вместе с мамами. Какими они были? Средними детьми размера «М».

Средние дети проходили мимо, а она изучала их лица. Серьезные, озабоченные. Большеголовые. Они все куда-то шли. Рядом стояли еще скамейки, но никто из средних детей не остановился и не присел. Они все шли куда-то, сосредоточенно и целеустремленно.

Ей не надо было никуда идти. И это ее очень даже радовало. Она и женщина сидели на скамейке и слушали, как девушка с очень длинными волосами играет музыку и поет. У девушки был очень красивый голос, большие счастливые глаза. Ее длиннющая юбка вся была усыпана цветами. Элис любовалась этими цветами, они вызывали у нее восторг.

Она мурлыкала себе под нос. Ей нравилось, как ее голос сливается с голосом поющей девушки.

— Ладно, Элис, Лидия с минуты на минуту придет домой. Ты хочешь заплатить Соне перед уходом? — спросила женщина.

Женщина встала со скамейки и улыбалась, в руке у нее были деньги. Элис почувствовала, что ее приглашают присоединиться. Она встала, и женщина передала ей деньги. Элис бросила деньги в черную шляпу, которая лежала у ног поющей девушки. Поющая девушка продолжала играть музыку, но на секунду перестала петь, чтобы поговорить с ними.

— Спасибо, Элис, спасибо, Кэрол, еще увидимся!

Элис шла с женщиной, и музыка у нее за спиной становилась все тише. Вообще-то ей не хотелось уходить, но женщина пошла, а Элис знала, что должна оставаться с ней. Женщина была веселая и добрая и всегда знала, что надо делать, Элис это очень ценила, потому что сама часто не знала.

После непродолжительной прогулки Элис увидела на подъездной дорожке к дому клоунскую машину и яркую полированную.

— Они обе приехали, — сказала женщина, увидев машины.

Элис почувствовала радостное возбуждение и поспешила в дом. В холле была мама.

— Собрание закончилось раньше, чем я думала, так что я вернулась. Спасибо, что подменила, — сказала мама.

— Нет проблем. Я убрала ее постель, но не перестелила. Все в сушилке, — сказала женщина.

— Хорошо, спасибо, я все сделаю.

— У нее был еще один хороший день.

— Никаких блужданий?

— Никаких. Теперь она моя верная тень. Мы соучастницы. Да, Элис?

Женщина улыбалась и с энтузиазмом кивала головой. Элис улыбалась и кивала в ответ. Она понятия не имела, с чем соглашается, но, видимо, это было что-то хорошее, если женщина так считала.

Женщина начала собирать книги и сумки возле входной двери.

— Джон завтра приезжает? — спросила женщина.

Заплакал ребенок, которого не было видно, и мама исчезла в другой комнате.

— Нет, но мы справимся, — сказала мама.

Мама вернулась с ребенком на руках, ребенок был в голубой одежде, и мама часто-часто целовала его в шею. Малыш продолжал плакать, но уже не так горько. Поцелуи мамы сделали свое дело. Мама вставила малышу в рот штучку для сосания.

— Все хорошо, маленький гусенок. Большое тебе спасибо, Кэрол. Ты просто находка. Удачных тебе выходных, увидимся в понедельник.

— До понедельника, — сказала женщина и крикнула: — Пока, Лидия!

— Пока, спасибо, Кэрол! — крикнули в ответ откуда-то из дома.

Малыш посмотрел на Элис большими круглыми глазами и, узнав, улыбнулся со штучкой для сосания во рту. Элис улыбнулась малышу, он рассмеялся, широко открыв рот. Штучка для сосания упала на пол. Мама присела на корточки и подняла ее.

— Мам, хочешь его подержать?

Мама передала малыша Элис. Он устроился у нее на руке и бедре и начал водить мокрой ладошкой по ее лицу. Ему нравилось так делать, а Элис с удовольствием ему это позволяла. Он схватил ее нижнюю губу. Она притворилась, будто кусает и ест его руку, и при этом издавала звуки, как дикое животное. Он рассмеялся и перешел к ее носу. Она фыркала и притворялась, что чихает. Он перешел к ее глазам. Она зажмурилась и начала моргать, стараясь пощекотать его ладошку. Он провел рукой по ее лбу к волосам, сжал свой маленький кулачок и потянул. Она осторожно разжала его кулачок и поправила волосы указательным пальцем. Малыш добрался до ее колье.