Избранное

строили и бетонировали укрепления, закрывали подступы к городу минными

полями, а наиболее лихие из бойцов пробирались в расположение врага с

зарядами взрывчатки и пускали на воздух вражеские доты вместе с

засевшими в них фашистами. Вскоре батальон сделали кадровым под

названием "325-й отдельный армейский инженерный". Участвуя в прорыве

блокады Ленинграда, батальон отличился в боях за Лугу и в приказе

Верховного Главнокомандующего был удостоен звания "Лужский".

Разумеется, наш батальон был лишь одной из многих саперных

частей, которые крепили оборону Ленинграда.

Встала на защиту Ленинграда от коричневой чумы - фашистских

полчищ - и 44-я стрелковая дивизия... Это же моя родная! Сразу

вспомнился 1919 год, начдив Николай Александрович Щорс, по указанию

которого я водил в бой "Гандзю"... 44-я... Это звучало как ожившая

легенда... Один из офицеров появившейся дивизии, Александр

Александрович Девель, рассказал, что это действительно как бы

возрожденная щорсовская. Первоначально дивизия была сформирована из

ополченцев Петроградского района города. В боях понесла большие

потери, остатки ее слили с кадровыми частями, и сама она стала

кадровой, но дали ей не порядковый номер по списку, а в честь

прославленной дивизии гражданской войны наименовали 44-й. Обновленная

дивизия участвовала во многих боях, а когда немецких фашистов погнали

от Ленинграда, проявила высокую доблесть при освобождении города

Чудова и получила почетное наименование "Краснознаменная Чудовская".

Так героизм бойцов гражданской войны как бы слился с героизмом их

детей и внуков в Великой Отечественной.

ТОЛЬКО ВПЕРПД!

РАССКАЗ

Держу в руках старинную грамоту. Она непривычная - яркая, с

картинками. Скачут по ней кавалеристы, преследуя врага. На головах у

них буденовки, рубахи с застежками-клапанами вместо пуговиц. Эта форма

появилась в Красной Армии в гражданскую войну, и ее давно уже не

носят.

На грамоте подпись: "Командир 2-го корпуса Котовский".

А выдана кому?

Читаю в заголовке:

"Военнослужащему Отдельного эскадрона связи 2-го Кавалерийского

имени Совнаркома УССР корпуса ХРАЛОВУ ЯКОВУ".

Далекие времена...

С тех пор рядовой боец-радист стал инженером, работает в

Ленинграде. Вот он сидит рядом со мной. Любим мы, убеленные сединами,

но все еще бойцы Красной Армии, вспоминать былое. Былые походы,

товарищей своих, командиров...

Но больше всего любит Яков Хралов вспоминать о Григории Ивановиче

Котовском - прославленном полководце гражданской войны; ведь это у

него, у легендарного Котовского, служил Яков Хралов радистом и

участвовал в его знаменитом тысячеверстном рейде. И даже присловье

Григория Ивановича Яков Хралов на всю жизнь запомнил. "Только вперед,

- говорил комкор, - только вперед!"

- Расскажи, Яша, как ты получил эту грамоту из рук самого

Котовского?

Задумался Яков Николаевич, а потом улыбнулся и говорит:

- Про грамоту потом. Ты сначала про одну историю послушай.

Случилось это в самый разгар гражданской войны. А дело было так.

Огромная армия Деникина, потерпев неудачу в походе на Москву,

отступала. Наши войска преследовали деникинцев, но от вражеских

контратак несли большие потери. Белые казачьи и офицерские полки

дрались отчаянно.

Тогда вызвался ударить по врагу Котовский.

Отточили кавалеристы сабли. Накормили досыта коней. И к ночи

незаметно укрылись в лесу. А лес был большой, и на рассвете с разных

его концов ринулись эскадроны в атаку.

Деникинцы растерялись. Нацеливаются то на один эскадрон, то на

другой, выискивая, где же тут главные силы, чтобы уничтожить их огнем

артиллерии и пулеметов.

Но Котовский не дал белогвардейцам долго раздумывать. Во главе

своих конников врубился во вражеские ряды и пошел гулять у них по

тылам, громя штабы, резервы войск, обозы.

Радист на войне знает много. И бывает, что через наушники радист

узнает о силах и намерениях врага скорее, чем пеший или конный

разведчик.

Яков Хралов услышал через наушники вражеские позывные, потом

приказ самого Деникина - и испугался: навстречу эскадронам Котовского

двинуты бронепоезда...

- Сколько их? - спросил Котовский прискакавшего к нему радиста.

- Много. Десять насчитал...

Котовский снял фуражку и озабоченно стал поглаживать голову

ладонью. Голова у него гладкая, как шар. Григорий Иванович не носил

волос, любил голову брить.

Вздохнул, размышляя:

- Десять, говоришь? Это значит, против каждого нашего эскадрона

по бронепоезду... Многовато... А главное - броню саблями не

порубишь...

Поблагодарил Котовский радиста за службу и отпустил. А сам

наклонился над картой.

Спустя немного времени Яков Хралов прискакал в штаб с новыми

сведениями: спешил сказать, что бронепоезда уже близко. Глядит, а из

хаты, где только что был штаб Котовского, выходит белогвардейский

генерал. Брюки с красными лампасами, на погонах царские вензеля...

Опешил радист: порубили белые штаб!

Вслед за генералом из хаты выскочил адъютант - белый офицеришко.

Тут же к порогу хаты подвели вороного коня под чепраком, расшитым

золотом. Генерал вскочил в седло, и вороной пошел крупной рысью.

Пришпорил своего коня и адъютант...

- Яшка! - вдруг окликнули Хралова. - Ты чего затаился?

Радист вздрогнул от неожиданности. Глядит - а в дверях знакомый

штабист: курит да посмеивается.

- Слезай с коня, иди чай пить.

- Ах ты изменник, - прошептал Хралов, - ну я же тебе...

И он, не выпуская из рук карабина, заглянул в хату. Что такое,

никаких белогвардейцев! Знакомые все лица - штаб Котовского за

работой. Он и карабин опустил.

А тот, что окликнул Хралова, подает ему кружку морковного чая и

опять посмеивается.

- Котовский родом из Бессарабии, это ты знаешь?

- Каждый знает.

- И я оттуда же, - сказал штабной. - Мы земляки. А теперь слушай.

И узнал радист, что Котовский с малых лет стал заступаться за

бедняков. Возненавидел богатых. А когда подрос да возмужал, решил

установить в родной Бессарабии справедливые порядки. Подобрал надежных

товарищей - и ударили они по помещичьим имениям. Отобранное у

помещиков добро раздавали крестьянам-беднякам.

Было это еще в царское время. Полицейские стражники кинулись

ловить Котовского. Конечно, народ прятал своего заступника. Но когда

Гриша попадался - не было ему пощады: избивали, сажали в тюрьму, даже

к виселице приговорили... Но он из тюрьмы убегал - смолоду был

богатырь да ловок.

- Вот тогда, - сказал штабист, - Котовский и научился всяким

превращениям: то царским чиновником загримируется и оденется, то

помещиком, то стражником, то калекой-нищим...

- Обожди-ка! - Штабист вскочил, прислушиваясь.

Вскочил и Хралов.

Снаружи донесся стук копыт, ржание лошадей - и вот на пороге

Котовский. Один рыжий ус у него в руке, снимает с губы другой.

Морщась, отодрал от лица бороду. Отлепил парик.

Сбросил с себя китель с царскими погонами, взял мыло, полотенце

и, ни слова не говоря, пошел во двор умываться.

Все обступили "адъютанта".

- Ну как там? Ну что?..

- Путь свободен! - объявил парень, снимая офицерскую форму. И,

торопясь, пока не вернулся в хату Котовский, рассказал, как Григорий

Иванович обманул белогвардейцев.

Галопом примчался он к бронепоездам и потребовал к себе